Замечательно... <Неразборчиво>.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: ...то есть, неудобно...
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Должен держать... 
   А нет, держит... Всё нормально, нормально.
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Держит на ту сторону...
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС 1: Сейчас...
   Значит, вот так по… послушайте ещё:

   Ну, выставили или нет?
   ВАЛЕРИЙ ПЕРЕВОЗЧИКОВ: Выставили…
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Сейчас скажем.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Ну, как вам?.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Нормально?
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Всё нормально!
   ВП: Да. Большое спасибо, отлично.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Угу!
   Хорошо!
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Вы можете <неразборчиво>?
   Ну, ладно.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Как вы видите?
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Песни будут стоя идти, да?
    А?
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Песня эта стоя будет, да?
   Песни стоя будут...
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Бедная Римма... А её куда можно повесить?
<—>
   А почему не надо? Наоборот, пускай она… А почему у вас чёрно-белое изображение?
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Это мониторы...
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Мониторы чёрно-белые...
   А, мониторы…
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Есть в цвете...
<Смеётся> Хе-хе! Это интересно, как мы будем выглядеть.
   ГОЛОСА: <Неразборчиво>
   <Неразборчиво>... Кстати, это уже было в фильме «Единственная»: показывали — и рваные ботинки с оторванными каблуками, так что никаких новостей нет… не будет в этом.
   ВП: Так что лучше не надо, Ляля. Показывай…
   Я буду сидеть вот так, возле…
   ВП: А я буду, немного напряжённым.
   Давай…
<Смеются>
   ВП: Кто считать будет?
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Да? Откройте, пожалуйста.
   Так, вот так слышно, когда я разговариваю, да?
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Двери там откройте...
   Надо было бы, э… когда я буду говорить, так чуть-чуть, чуть-чуть убавить, прямо так, чуточку так... 
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Посчитать надо, Валер? Посчитать надо?
   ВП: Посчитать надо?..
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Нет.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Нет?
   ВП: Нет, а его уже проверили.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Всё, пошли?
   ГОЛОСА: Да… да, пожалуй... — <Неразборчиво>.
<—>
<Пауза ~ 30 сек>
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Пожалуйста, работайте.
   ВП: Сегодня у нас в гостях, которого э... мне не надо представлять, — Владимир Высоцкий. Его…
   ГОЛОСА: Стоп, стоп... — Валер, тот, тот... — А не которого… — Угу. — Дальше. — <Неразборчиво> продолжай. — Угу.
   ВП: Сегодня у нас в гостях человек, которого мне не надо представлять, — Владимир Высоцкий. Владимир Семёныч, э... у нас…
   Нет, я поздороваюсь сначала…
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Валерик, можешь начать по-французски.
   ВП: Не стоит это…
   Нет, ну, давайте мы шутить не будем, давайте начинать работать, а? Поехали. Я тоже поздороваюсь.
   ВП: Да.
   <Неразборчиво>.
   ВП: Угу.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Внимание!
   У меня щас съёмка была.
   ВП: Сегодня у нас в гостях человек, которого мне не надо представлять, — Владимир Высоцкий.
   Добрый день! Или вечер, — смотря в какое время будет эта передача...
   ВП: Владимир Семёнович, у нас э... существует такая традиция: всем знаменитым гостям задавать вопросы нашей традиционной анкеты. Так вот, если Вы согласитесь... Первый вопрос: как считаете, какова отличительная черта Вашего характера?
   Это Вы такие вопросы всем задаёте?!
   ГОЛОС: Да, да-да-да.
   Отличительная черта характера? Ну, то, что приходит первое на ум, — это желание работать... Я думаю, что так... работать, пожалуй. Желание как можно больше работать. И ещё, чтобы как можно чаще ощущать вдохновение. То есть, чтобы… чтобы что-то получалось... Ну, я не знаю, может быть, это не черта характера, но, во всяком случае, это моё горячее желание.
   ВП: Ваше представление о счастье?
   Это я могу вам сказать. Счастье — это путешествие, не обязательно с переменой мест... Это путешествие, может быть, даже в душу другого человека, но путешествие или в мир писателя, поэта какого-то. Но не одному, а с человеком, которого ты любишь. А... если иметь просто… просто путешествия, даже поездки какие-то, то — тоже самое — вдвоём с человеком, которого ты любишь, мнением которого ты дорожишь, чтоб ты мог поделиться сейчас же, в это же мгновение.
   ВП: Угу.
   Вот, мне кажется, вот — формула счастья такая.
   ВП: Ну да, «Без разделения унылы, скучны наслаждения» — Александр...
   Возможно, так.
   ВП: ...Сергеевич Пушкин. Следующий вопрос: человеческий недостаток, который э… Вы… к которому вы относитесь снисходительно?
   Снисходительно?
   ВП: Да.
   Физическая слабость.
   ВП: Ну а теперь — недостаток, который э... Вы не прощаете?..
   Их много. Я не хочу перечислять, но... Жадность. И, в общем, отсутствие позиции, которое за собой очень много ведёт других пороков. Отсутствие позиции у человека твёрдой, когда он сам не знает не то… даже не только чего он хочет в этой жизни, а когда он не имеет своего мнения или не может рассудить о предмете, о людях, о смысле жизни — да о чём угодно!
   ВП: Угу.
    — сам, самостоятельно. Когда он либо повторяет то, что ему когда-то понравилось, чему его научили, либо… неспособен к самостоятельному мышлению, вот так скажем.
   ВП: Ну, это, может быть, не только недос... это уже беда.
   Ну, это и беда, это и недостаток.
   ВП: Что Вы цените в мужчинах?
   Сочетание доброты, силы и ума, скажем так. Я когда, предположим… вот, но это совсем, может быть, к делу не относится… я когда надписываю фотографии пацанам, там, ребятам, ещё подросткам, даже детям, я обязательно напишу ему: «Вырасти сильным, умным и добрым». Вот это сочетание.
   ВП: Ну, естественно, что вы цените в женщинах?
   Ну, скажем так, я бы надписал: «Будь умной, красивой и доброй». Красивой необязательно даже внешне, как вы понимаете.
   ВП: Угу.
   Вот так.
   ВП: Э... Если бы Вы не были э... Высоцким, то кем бы вы хотели стать?
   Высоцким! <Смеётся> Нет, не потому же, Вы не поймите... Вы знаете, однажды очень з… такой знаменитый (все его присутствующие, наверняка, знают, все телезрители) человек э... появился в одной компании в Москве, и все окружающие люди, ну как бы договорились: «Давайте посчитаем — сколько за первую минуту он скажет слово «я», сколько раз. Значит, за первую минуту было семь, за вторую — мы по секундомеру — за вторую было восемь... И я всё боюсь впасть вот в эту самую крайность, и, значит, чтобы мы э-э... начали разговор о… обо мне, тогда я вынужден буду говорить «я, я, я, я...» Я это не очень люблю, поэтому давайте так, чтобы я… чтоб мы могли избегнуть этого. Ладно?
   ВП: Угу.
   Хорошо?
   ВП: Хорошо. Я постараюсь, насколько это у меня получится...
   Ну, пожалуйста, давайте...
   ВП: Э... Ваше любимое изречение, афоризм?
   Знаете, вот, например, у меня есть один друг, он очень известный кинорежиссёр. Он даже не только… э... ну… кинорежиссёр, он, может быть, и литератор, он сам пишет и сценарии, и статьи в газетах и вёл передачу по телевидению, — Саша Митта. Он просто считает, что каждый человек обязан выписывать, запоминать афоризмы. 
   ВП: Угу.
   Я никогда этим не занимался, вот клянусь. Вот, я что только помню, там: «Veni, vidi, vici», «пришёл, увидел, победил», — это приятно... <Смеются> Хорошее изречение.
   ВП: Э... И два последних вопроса из нашей анкеты.
   Да.
   ВП: Э... Первый: Какой вопрос Вы хотели бы задать самому себе? Интересный.
   Щас… Очень это всё… Вы очень хорошо составили анкету, но, в общем, надо готовить людей… заранее. Я вам скажу почему, потому что... Может быть, я ошибусь... Ну, например, сколько мне ещё осталось л... лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот это я бы хотел бы задать этот вопрос себе. Вернее, знать на него ответ.
   ВП: Угу.
   Вот так.
   ВП: Ну, последний вопрос. Я думаю, что его не стоит задавать — насколько искренне Вы отвечали? — мне кажется, что…
   Абсолютно! Как, на с...?.. Вы понимаете, нет смысла мне отвечать неискренне, зачем? Я... Я сюда пришёл вовсе не для того, чтоб кому-то нравиться, понимаете, нет смысла мне никакого. Я пришёл сюда, для того, чтобы, правда, ответить на интересующие Ваш… Вас вопросы. И думаю, что у многих людей, которые сейчас смотрят нашу передачу, безусловно, было какое-то своё впечатление по записям, по фильмам. У нас вообще принято ото… отождествлять персонажа, которого играешь на экране или от имени которого поёшь, а так как я не только сочиняю стихи — а я актёр, может быть, мне проще, чем другим поэтам, говорить от первого лица, и поэтому меня отождествляют с людьми. Я всегда говорю «я», — но не от нескромности, а просто удобно и по форме, и просто потому, что я часто как актёр бывал в шкуре других людей. Вот. Это тоже не ячество никакое — это для удобства формы. Ну вот, и… э… значит… всегда, когда приглашают люди на беседу, они хотят знать, что ты… что у тебя там, за рубахой, кожей, что… что ты с… ты из себя представляешь, а не то, ч... Я надеюсь, что вы не хотите показать меня зрителям, представить таким, как бы вам хотелось? Пускай у них останется впечатление у каждого от встречи со мной такое, какое вот они... и... истинное, естественное, теперешнее, сиюминутное. Мне нет смысла ни лгать, ни подхалимничать сейчас, ни притворяться. Хотите — верьте, хотите — нет. Я не только по телевидению — во всех своих выступлениях, во всех своих беседах — даже дома — стараюсь разговаривать искренне...
   ВП: Ну, почему? Вопрос, в общем, естественный, потому что очень многие люди стараются… то есть, не стараются или у них так получается, но они не всегда бывают искренними...
   Знаете, я вам щас скажу одну вещь... Вы часто видели меня по телевидению?
   ВП: Про…
   Выступающего с этого…
   ВП: По телевидению? Практически не видел.
   Вот. Практически не видели. И не могли видеть. Это первый раз я согласился, потому что здесь живут мои очень близкие друзья, и ну, просто очень близкий друг работает здесь на телевидении. Я сказал, что: «Давайте мы это сделаем». Я никогда этого не сделаю, я не люблю, потому что даже самые уважаемые мной актёры, писатели, поэты обязательно чуть-чуть не то что подыгрывают, это не то слово, — но всегда есть «котурны» во время этих передач, вы понимаете. Я очень надеюсь, что из-за того, что у меня так часто прямой контакт со зрительным залом, с моими друзьями дома, что всё-таки я стараюсь избегнуть этого недостатка и пытаюсь с них сойти, с этих «котурнов».
   ВП: Угу.
   И возм… Я не знаю, насколько мне удастся, но токо… эт… это можете мне поверить... я… тут уже к зрителям, можете мне поверить, что все люди стараются, <смеётся> может быть, казаться умнее, чем они есть на самом деле, да? Вот и даже… даже мн… многоуважаемые актёры мной, которых я жутко люблю, как они играют на экране, или певцы, или писатели вот в таких передачах почему-то не то что умнее, но чуть-чуть другими, чем они есть. А ведь самое интересное — узнать, какие они есть на самом деле. Вот. Мы долго про это с Вами разговариваем, да?
   ВП: Да.
   Ну, давайте дальше.
   ВП: Ну вот, теперь вопрос такой: Вы уже м-м... сказали в одном из ответов, о том что: «Я в отличие от других поэтов...» Вот я тоже считаю Вас поэтом по преимуществу, а Вы кем себя считаете?
   Вы знаете, это… Я себя считаю, ну… Это сложно очень ответить на этот вопрос — тем, кто я есть. Я думаю, сочетание… вот сочетание тех, в общем, э… тех жанров и элементов искусства, которыми я занимаюсь и пытаюсь сделать из них синтез, — может быть, это даже какой-то новый вид искусства. Каждое время ведь э... даёт... Ну, например, не было же магнитофонов в девятнадцатом веке, да, была только бумага, теперь появились магнитофоны, даже видеомагнитофоны. Вон у нас как случилось, что мы можем прийти в студию, записать, показать в другое время, там, подчистив, придав этому какую-то форму нужную и так далее. Вот. Так что появился новый вид даже э... искусства — телевидение, да? Ну и, значит, вероятно, может появиться и новый вид э... искусства, вот...
   ВП: Для этих технических средств...
   Для этих вот…
   ВП: <Неразборчиво>
   Нет, я говорю сейчас не о технике.
   ВП: Ну, понятно.
   Я сейчас… Вы спросили, обо мн… у меня, кем я себя больше считаю — поэтом, там, э... композитором, актёром, кем? Вот я не могу вам впрямую ответить на этот вопрос. Может быть, всё вместе будет называться каким-то одним словом в будущем, и тогда я вам скажу: «Я во... себя считаю вот этим-то». Но этого слова пока нет. Для того, чтобы…
   ВП: Но лучше, когда ещё нет этого...
   Но, в общем, я больше… Если… Если упростить вопрос, то больше всего, конечно, я работаю со стихом, безусловно... И по времени, и б... чаще ощущаю вот эту вот самую штуку, которая называется вдохновением, которая тебе сядет на плечо, пошепчет ночью, где-то к шести утра, когда у… кажется… изгрыз ногти и всё, и кажется, что ничего не выйдет, и вдруг оно пришло... Вот больше всего в работе над стихом.
   ВП: А когда появилась гитара?
   Гитара появилась, Вы знаете, это совсем стра… э... случайно и странно. Я давно, как все м... молодые люди, писал стихи. Писал… э... писал много смешного, потому что даже в... на капустниках в училище в театральном я писал целые громадные капустники, которые шли по полтора–два часа. И я их писал, например, у меня был один капустник на втором курсе — пародии на все виды искусства, там у нас было, по-моему, одиннадцать или двенадцать, у нас была и оперетта, и э... такая опера такая вампука, в плохом смысле слова, естественно... Мы делали свои тексты и на темы дня, и на темы наши вот эти вот студийные, и я всегда являлся автором. То есть, я писал комедийные вещи всегда с какой-нибудь серьёзной подоплёкой давно и занимался стихами очень давно, с детства. Гитара появилась так: вдруг я однажды услышал магнитофон, тогда совсем они были плохие магнитофоны, тогда... — сейчас-то мы просто в отличном положении, щас потому что появилась аппаратура и отечественная, и оттуда — хорошая… хорошего качества! А тогда вдруг я услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии и, конечно, стихи, которые я уже знал, — это был Булат. И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией. Я попробовал это делать сразу, сам, значит, тут же брал гитару, когда у меня появлялась… появил… появлялась строка. И вдруг это не ложилось на этот ритм, я тут же менял ритм и увидел, что даже работать помогает, то есть, даже сочинять — с гитарой. Вот поэтому многие люди называют это песнями. Я не называю это песнями. Я считаю, что это стихи, исполняемые под… ну пускай, под гитару, под рояль, под какую-то ритмическую основу. (Я щас очень многословен, знаете почему? Потому что не знаю, когда ещё придётся побыть здесь, у вас в гостях, поэтому я хочу всё уже объяснить до точки, докопаться, так сказать, до сути.) Вот из-за этого появилась гитара. Я попробовал сначала петь под рояль и под аккордеон, потому что, когда я был маленьким пацаном, меня заставляли родители из-под палки заниматься — спасибо им! — заниматься, значит, музыкой. Поэтому я немножко обучен музыкальной грамоте, хотя я, конечно, всё забыл, вот, но это дало мне возможность всё-таки хоть как-то, худо-бедно, овладеть вот этим бесхитростным инструментом — гитарой. Вот. Я играю очень примитивно, иногда… иногда, даже не иногда, а часто слышу упрёки в свой адрес по поводу того, что почему такая примитивизация нарочитая? Это не нарочитая примитивизация, это — нарошная. Я специально делаю упрощённые ритмы и мелодии, чтобы это входило сразу моим слушателям и зрителям не только в уши, но и в души, понимаете, чтобы ничто не мешало: чтобы мелодия не мешала воспринять текст, а самое главное — то, что я хотел сказать. Вот из-за чего появилась гитара. А когда? В общем, уже лет четырнадцать, там, скажем (после окончания студии) назад.
   ВП: Ну и вот, судя по этому всему, Вы, наверно, очень цените прямой контакт...
   Безусловно...
   ВП: ...со зрителями?
   ...больше всего, больше всего...
   ВП: Вот и совсем недавно, м-м... после того, как Театр на Таганке с таким успехом выступил в Париже, э... Вы...
   Откуда Вы знаете, что с таким успехом он выступил в Париже?
   ВП: Ну как? В газетах было.
   Вы знаете, я… мне кажется, что как раз именно очень… не очень широко это освещалось в-в газетах. Я думаю, что это вам, наверно, ещё и очевидцы рассказали, да?
   ВП: Ну да. Ну как очевидцы? Очевидцам кто-то рассказал, а они…
   Ну, возможно, да. Успех действительно был колоссальный. Я думаю, что за последнее десятилетие ни один драматический театр… ни один драматический театр, не токо э... наш, а и в мире, не может похвастаться таким успехом во Франции. Пожалуй, только Питер Брук со своим спектаклем, где они играли на трапециях, — это был, по-моему, «Сон в летнюю ночь», — они все играли на трапециях, то есть, у них были актёры, как акробаты там работали. Да, слушаю Вас…
   ВП: Ну, у нас сегодня предмет разговора, в основном, то, что называют ПЕСНИ, или стихи, которые Вы усиливаете звучанием гитару, так… гитары, так — э... м... три концерта всё-таки было в Париже?
   Было три концерта, да. Значит, очень если коротко: мы сыграли сорок дней подряд несколько спектаклей, которые привезли всем театром вместе. Я играл там «Гамлета», я играл там «Десять дней...». Мы привезли четыре спектакля, значит, я был занят в половине репертуара. Потом театр уехал в Москву, а я давно уже получил приглашение э... сделать несколько выступлений в Париже, и, чтобы несколько раз не выезжать, это, во-первых, с одной стороны, э... так сказать, и по времени, а потом — накладно, мы уж решили сделать, значит, просто, что вот, я останусь, и сделаем эти выступления. Никто не предполагал, что это будет сделано так. Вообще, я вам скажу, эта история странная... этой поездки. Сначала был вечер поэзии советской, и я попал в число всех поехавших поэтов. Это было двадцать шестого, по-моему, октября. Был в громадном зале на семь тысяч человек, при громадном скоплении народа, значит, был этот вечер. Потом вечер кончился, приехал театр, тут я стал выступать как актёр, а потом уже уехал театр, тут я стал выступать как… именно, как исполнитель… автор и исполнитель своих песен.
   ВП: И всё в одном и том же зале?
   И… нет, зали… залы были другие. Э... Все три зала были разные. Вот последний зал был очень смешной. Они мне отдали зал, в котором работают начинающие певцы. То есть, он… он очень остроумно сделан, значит так: сцена выдаётся таким мысом, вот как… как бы корабль, да? Значит, если мало людей, они вот в этот сегмент, который образуется прямо перед сценой, сажают всю… всю толпу зрителей, а что происходит здесь, ты не видишь, потому что они почти сзади тебя. Если людей побольше, они могут немножечко отодвинуть сцену — тогда ты видишь, что тоже вроде полный зал. А если уж полный зал, тогда они совсем её отодвигают и сажают сзади. Это очень остроумно сделано, чтоб не травмировать начинающих певцов, у которых иногда в зале бывает два человека, которых он сам пригласил и которые случайно об этом вспомнили. У меня могла случиться даже такая история, потому что расклеили афишки в… в пятницу вечером — жёлтенькие такие листочки — только в этом районе. Зал назывался "Элизе Монмартр". Значит, и первый… в первый день у меня вдруг оказалось триста пятьдесят человек, на что никто не рассчитывал, и забегал директор-француз, ничего не понимающий, что я пою... Как могло получиться, что оказалось больше… почти половина зала людей?! Этого не может быть! Не было ни рекламы, ничего... На второй день у меня уже было что-то человек пятьсот людей, а третий день!.. было никуда… В общем, короче говоря, мы не пустили примерно то… то же число, которое было в зале. Значит, вот так прошли эти концерты. То есть, я считаю, что они тоже прошли с большим успехом. Во всяком случае, французы говорят, что это невероятно.
   ВП: А понимание французской публикой песен?
   Вот тоже: тоже я был сначала… я подумал, что это все… всё больше всего любители русского языка и русской словесности. Возможно, так оно и было. Но в последнем зале по опросу (это же очень просто делается, там нескоко ребят студентов было социологов, они взяли и просто опросили) оказалось, что из девятисот шестидесяти человек, которые, значит, заполонили зал в этот день, шестьсот вообще не говорят и не понимают по-русски, вообще. Остальные любят просто русскую литературу и пришли послушать. Значит, как это было сделано? Это был маленький перевод на несколько секунд, буквально — двадцать секунд. Я пел в сопровождении своего гитариста, с которым я уже даже записал диски, несколько э… одного, и из симфонического оркестра — французского, национального — у меня был басист, и я с гитарой. Всё. Вот так, в таком сопровождении. Работал я без перерыва час двадцать, потому что я жутко не люблю делать перерывы. Я считаю, что для авторской песни перерывы не нужны, потому что только-только установишь контакт с людьми, вот только это вот самое, что не ухватишь ни... ни носом, ни ухом, ни глазом, а каким-то, там, я не знаю, подсознанием, шестым чувством, — вот этот контакт, который случился, — надо перерыв делать, все пойдут в буфет... Я не люблю это очень. Поэтому я такой прессинг устроил, в час двадцать я успел спеть им около тридцати вещей. И я вам должен сказать, что приём мало чем отличался от того, что здесь. И знаете почему? Я думаю, ну, конечно, нервов больше было — первый раз на чужой аудитории, и ещё я узнал, что мало понимают. Ну, например, на некоторые вещи была реакция намного сильнее, чем здесь, чем в Москве. Ну, например, знаете как, нет пророка в своём отечестве, они... Москвичи всегда знают, что я тут, под боком, что можно пойти в театр, там, услышать, увидеть, тем более у нас есть новый спектакль, где я пою, «В поисках себя» называется. А там они знали, что это, может быть, э... никогда им больше не придётся послушать, и, вот, в благодарность они… они просто мне демонстрацию устроили за исполнение некоторых вещей. За то, что я перед ними трачусь, за то, что я не позволяю себе — что они, там, не знают языка, предположим, французы совсем вот эти шестьсот человек, а я с ними общаюсь, как будто бы они полностью понимают всё, что я для них пою.
   ВП: Угу. Ну и, в общем, беседа наша продолжается уже довольно долго.
   Да.
   ВП: Какие песни, как Вы считаете, французская публика, ну, так сказать, понимала, принимала (хотя они и русские по сути) больше, чем остальные?
   Щас Вам скажу. Ну, во-первых, стилизации обязательно. Например, «В сон мне жёлтые огни» — такая стилизация на цыганские э... темы. Потому, что это им очень вдруг, они… ну, они же слышали — есть пластинки, выходят и всё — они поняли, что это им известно. Это, конечно, они принимали безусловно. Но самое ценное не это. Если по названиям, я вам даже скажу: «Натянутый канат» — песня, по названию которой назван даже диск, принималась лучше всего. Песни с напором и отдачей — после которых надо вытирать, значит, влагу, и, как ни странно, некоторые вещи куплетной формы. Ну, скажем, предположим, э... такая шуточная песня «Ой, Вань, смотри, какие клоуны...»
   ВП: Угу. 
   Вот такие, где есть характеры, где они видят, что че… то есть, где я ещё имел возможность актёрски чё-то проиграть. Вот я, значит, там… Им… их очень забавляло. Оказывается, у них этого не существует совсем, во Франции. То есть, у них есть кафе-театры, где они… один человек разными голосами разговаривает, там, прикидывается... То, что у нас называется пародист, у них называется шансонье, и оказывается, что сло... слово «шансонье» совсем не означает то, что мы под него подкладываем здесь, там, — барды, менестрели, шансонье. Ничего подобного. Шансонье — это нечто вроде нашего конферансье. Ну так вот, значит, вот, когда э... они видели, там, что я меняю голоса и разные характеры им представляю, это их страшно забавляло. И я видел, как они сразу хватались, значит, в диск и смо… (потому что диск уже вышел, в это время пластинка) и начинали смотреть, в чём же там дело, и запоздало хохотали. Значит, когда ещё не надо хо… Начинается следующий куплет, вдруг такой общий хохот в зрительном зале, потому что они успели прочитать, в чём там дело. Ну вот. В общем, короче говоря, я не могу что-то особенно выделить, но... Эт... Если они пришли, вы знаете, ведь это же тоже очень много от зрителей зависит. Зачем человек пришёл? Если он пришёл для того, чтоб потом придти и рассказать знакомым: «Я такую ерунду смотрел» — он так и смотреть будет. Если он пришёл совсем непосвящённым, тут уж зависит от того, что происходит на сцене. А есть ещё и обратный эффект — изумительный! Когда человек пришёл для того, чтобы ему понравилось. Вот он хо… он пришёл на этот вечер, он хочет, чтобы зрелище или человек, с которым он щас познакомится, ему понравилось. И тебе остаётся сделать вот столько ещё для того, чтобы это случилось. Вот я в Италии это ощущал очень с-с итальянцами, они так хотят, чтоб ты им нравился, что тебе почти ничё не остаётся делать для этого.
   ВП: Угу.
   Вот так.
   ВП: Ну а теперь я хотел бы осмелиться попросить Вас спеть.
   Я могу спеть. А что бы Вы хотели, чтоб я спел.
   ВП: Ну, у меня была такая изящная подводка, вот одну из тех песен, начать с одной из тех песен, которые э... понравились французским зрителям.
   Угу. Хорошо!
   ВП: Ну, Вы там выберите.
   Хорошо, ладно. Щас я встану. Значит, что это может быть? Ну, предположим, это может быть песня, которая называется «Чёрные бушлаты». Это песня, которая з... звучит в одной из пластинок, записанных во Франции, с оркестром их. Ну, я буду петь в сопровождении только своей гитары, не обессудьте, как говорится.

<Опущен 1 куплет>
<Откашливается>
   Если у вас ещё есть немного плёнки, я могу вам ещё спеть одну песню... шуточную, которая немного касается телевидения, я думаю, что вам будет просто любопытно вспомнить о нашей встрече, хотя бы из-за этой песни.  
   «Жертва телевидения» называется песня.

<Опущено 3 куплета>
   ВП: Владимир Семёныч...
   Да?
   ВП: Вот Вы упомянули в нашем разговоре о новом спектакле, где Вы поёте. У нас ещё, я выяснил, осталось минут десять времени…
   Да? Немножко рассказать о спектакле об этом?
   ВП: И спеть оттуда песню…
   Хорошо. Но вы знаете, этот спектакль очень странный. Это даже не спектакль, это такое новое зрелище. Я думаю, что мы придумали просто новую форму театрального действа. Значит, нам вдруг стало досадно в какой-то определённый момент, что всё, что мы пишем для фильмов, для театров других или для спектаклей, которые сходят со сцены, — всё пропадает. В общем, получается, что эта работа в корзину. И мы решили из этих вещей, которые исчезнут навеки, которые, якобы, привязаны к определённому фильму, спектаклю или там, я не знаю, передаче телевизионной, что это всё исчезнет. И вот когда м… э… пришла такая идея: а давайте мы из этого сделаем просто спектакль. Такой концерт, спектакль, я не знаю, как… как хотите назовите, — такое зрелище. Попробовали... Сделали такой, сначала он был объяснительным текстом, я его произносил. Потом Любимов придумал привозить с нами макет нашего театра, освещать его одним маленьким фонарём, значит, и стало это иметь… значит, на меня ставят красный свет, Золотухину — он играл всегда в кино милиционеров, — на него вкл… врубают такую зелёненькую бумажку, что ему, значит, везде открыта дорога, значит, другому — какой-то другой цвет... то есть, короче говоря, мы в этом маленьком зальчике делали ещё даже освещение. То есть, получилось действо. Мы можем этот спектакль — почему он нам удобен — возить в любое другое место, в любой другой город. Потому что мы возим планшет, то есть, рисованный такой э... ковёр, как точно размерами с нашу сцену. В общем, свои стены помогают, макет. И получилось, что это вот такой какой-то с теплотой, в общем, конечно, с нашей стороны, сделанное действо. Смотрят его с громадным интересом и удовольствием люди везде. Сначала, так, были в недоумении люди, а потом сейчас в Москве, я думаю, что это самое популярное зрелище нашего спектакля. На него так же трудно попасть, как, скажем, на «Мастера и Маргариту», на который приходит очень много людей, а после первого акта человек пятьдесят уйдут, потому что ни черта не понимают там и идут просто потому, что достали билет. В основном это, там, работники торговли, которые... Я однажды пришёл к одному работнику торговли — мне нужно было к празднику что-нибудь. Меня представили ему. Я так робко ему говорю: «Хотите пару билетов на премьеру на сегодня, просто в благодарность вам за то, что вы мне быстро, без потерь времени поможете решить вопрос стола — сегодня у меня гости». Он мне так со скучным лицом (он, по-моему, язвенник, потому что он в торговле работает) он достал такую вот пачку всех пропусков: в Дом кино, в Дом литераторов, в Дом этот… на все просмотры фильмов, на Таганку — на куда угодно. Вот. И я понял, что, в общем, даже предлагать ему нечего и так говорю: «Ну и от вас мне ничего не надо» — говорю и ушёл. <Смеётся>
   ВП: Так песню к новому спектаклю.
   Значит, это я к чему рассказал? Что этот спектакль очень популярен и думаю, что даже вот эти вот самые работники торговли туда с трудом попадают щас... Вот. Песню из этого спектакля?
   Ну вот, есть такая песня. Последнее время очень много разговоров о различных чудесах, которые, якобы, вокруг нас существуют. Это и летающие тарелки, и э... филиппинские врачи, и, коне… конечно, лохнесское чудовище. Вот. Даже есть анекдот такой, что недавно в Бермудском треугольнике разбилась летающая тарелка с лохнесским чудовищем и филиппинскими врачами на борту, то есть, всё по… сразу похоронили. Ну вот и я не мог пройти мимо этой темы. Все как с ума посходили, потому что телевидение представляет экран для диспутов каких-то... И... Я, вы знаете, не хочу всё огульно охаивать, потому что всегда вокруг какого-то очень интересного дела обязательно есть либо э... шарлатаны, что самое омерзительное, потому что они на этом начинают ещё зарабатывать, либо люди мало информированные, плохо информированные и заблуждающиеся. Вот. Но они-то и есть самые ярые поборники всех вот этих… Всегда есть всплески, вот, по… Вот я хочу Вам спеть песню шуточную «Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное и невероятное» из сумасшедшего дома». Сумасшедший дом называется Канатчикова дача…
   Что-то у меня разладилась гитара, от жары, я думаю.
<Подстраивает гитару>

<Опущено 4 куплета>
   Эта песня… Одну минуточку. У вас осталось плёнки ещё?
   ГОЛОС: Да есть.
   Есть? Я хочу вам вместо этой песни спеть песню, кодир… которая пойдёт у вас в… в эфир, хорошо? Песня называется…
   ВП: Владимир Семёнович, если там останется время… "Я..."
   Стихи, да.
   ВП: «Я не люблю»… Можно эти два...
   Хорошо, пожалуйста! «Я не люблю»... Щас я хочу спеть... Можно, да, продолжать?
   ВП: Да.                       
   Песня называется… шуточная песня «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука». У аборигенов были поверья, если ты съешь печень какого-нибудь храброго своего врага, то ты возьмёшь его храбрость, если сердце своего близкого друга, то ты будешь иметь характер своего друга. Ну, там, масса вариантов, например, если обглодать коленную чашечку, то тогда лучше бегать будешь, если, там, глаз — то стрелять из лука, ну и так далее, и так далее. В общем, часто бывает, что для того, чтобы самому стать лучше, надо съесть пару хороших людей. Поэтому, вот, они и съели Кука. Итак:

<Опущено 2 куплета>
   Ну и я закончу не песней «Я не люблю», о которой меня просили, а песней, с которой начинал свою работу в кино. Это было в научно-популярной картине «Срочно требуется песня», песня эта называется «Парус». Песня-беспокойство. В отличие от других моих вещей, не ищите в ней сюжета, там нет. Это просто о нашей причастности, ответственности, в общем, за всё, что происходит в этом мире.

   Ну вот, и всё.
   ВП: Я хотел бы поблагодарить Вас, за то, что Вы, несмотря на то, что осталось до самолёта совсем немного времени…
   Да…
   ВП: …приняли наше приглашение. Спасибо большое.
   Благодарю Вас. Буду очень рад, если у Вас будет несколько приятных интересных минут перед экраном телевидения, не благодаря мне, а благодаря моим друзьям, вот, которые работают здесь на студии. Опять будут говорить: «…какой скромный!», нет, я говорю на самом… я говорю искренне, я благодарен моим друзьям за возможность выступить перед зрителями Пятигорска. Всего Вам доброго. До свиданья.
   ВП: Спасибо большое.
<—>
   Погода нормально <неразборчиво>.
   ГОЛОСА: В холодную связь не идёт? — Это аппаратура?
   Это там... там вообще жара. Ну, ладно, Бог с ним. Дальше что?.. Долго ли я буду стоять?
   ВП: Давай, с ним...
   РИММА ВАСИЛЬЕВНА ТУМАНОВА: Хорошо. Володенька!..  
   Да. Зачем?..
   РВТ: Вот, вот... Видал, что делается?
   А зачем я стою, я не пойму щас?
   РВТ: Ты, знаешь, для чего ты здесь стоишь? Просто поздравь нашу студию сейчас.
   Ну, щас я поздравлю, пожалуйста.   
   РВТ: С двадцатилетием. Больше ничего! Ладно?
   Хорошо...
   РВТ: Щас..
   Хорошо.
    РВТ: Ляля! Быстренько! Где она?
   Можно и мне сказать чё?
   ГОЛОСА: <Смеётся> Ну, давайте, э. — Щас минутку... — Последнее...
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Щас дадут готовность.
   РВТ: Выйди хоть сюда... Готовность!
   ГОЛОС: Там как раз в стык плёнка... Надо отмотать.
   РВТ: Откройте дверь хоть на секундочку. Ну, хоть дышать стали. Человек знает об этом.
   Ладно, неважно. Осталось чуть-чуть. Значит, можно или нет?
   РВТ: Щас скажешь.
   ГОЛОСА: Я этим делом не занимаюсь. — Пускай... — Больше... — Можно.
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Пожалуйста.
   Значит, дорогие мои сегодняшние зрители и слушатели... Я говорю "дорогие", не потому что так формально положено говорить "Дорогие товарищи, сегодня..." Нет. Я действительно дорожу вами — зрителями и слушателями. Я хочу вас поздравить с вашим праздником, юбилеем, потому что двадцать — это юбилей. И пожелать вам просуществовать ещё в десять раз больше, по возможности их же и прожить. Всего вам доброго. Больших вам успехов, новых передач, новых названий, новых имён, побольше нового и новой аппаратуры, конечно! <Смеётся> Всего вам доброго.
   ГОЛОС: И поменьше жары...

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :