Долго расска... <Аплодисменты, шаги по сцене>
   Добрый вечер!
   Ну, вы знаете, я так по привычке, так как я работаю последнее время от общества «Знание», книголюбов… Значит, в связи с этим, кроме того, что я пою, если это так можно назвать, <смеётся> короче говоря, кроме того, что я занимаюсь, там, авторской песней, показом авторской песни, я ещё чё-то рассказываю. И обычно всегда предвосхищают эти выступления, значит, вот сообщения моего друга и… человека, с которым я вместе работаю, Валерия, он чё-то такое рассказывает. И после того, как он уже что-то рассказал обо мне, мне л… уже легко выходить на сцену, все всё про меня знают, и щас я растерян, я даже не знаю, что сначала делать: рассказать что-нибудь или начать сразу?
   ГОЛОСА: Начать, начать…
   Это я понял. Хорошо, начнём. “Бег иноходца”.

<Аплодисменты>
<Прерывает аплодисменты>
   Вы уже знаете, что этот жест будет часто, ещё раз прошу извинение за него. Это не… вовсе не оттого, что, дескать, я не люблю, что вы так отвечаете благодарностью, а это по инерции, скорее по привычке, потому что у меня всегда не хватает время, я хочу больше успеть спеть. И из-за этого, значит, я прерываю аплодисменты на середине, и это даёт повод го… рас… разговаривать… много ведь разговаривают, всегда, в основном, какие-нибудь гадости говорят, потому что почему-то так принято, что про людей, так, более-менее известных надо много разговаривать. И как ни странно, даже люди, которые их любят, ну, может быть, и не с удовольствием, но охотно передают о них различные слухи и сплетни. И, значит, всегда это что-нибудь неприятное обязательно. Я не знаю отчего, я много раз задумывался, почему это происходит, сначала мне показалось, что м… может быть, оттого, что, дескать, вот, мол, и у него чё-то тоже не в порядке, <смех в зале> а потом я думаю, ведь это же и хорошие люди тоже передают, и, в общем, объяснения этому нет. К… как ни странно, хорошее передают реже, но хорошее уже не называется сплетни и слухи, это называется сведение, сообщение, сюрпризы и так далее. Вот. Ну и вот одна из многочисленных таких… легенд, которые существуют, вот заключается в том, что, дескать, он не любит, когда аплодируют. И даже до такой степени это распространилось, что я в некоторые места приезжаю, и некоторые люди, которые этого ещё не знают, что я не люблю, они начинают хлопать, а другие на них шикают и начинают их выводить из зала. <Смех в зале> Значит, я хочу вам сказать, что я вовсе не против того, чтобы вы  реагировали и с уважением отношусь всегда ко всему, что делает моя публика и аудитория, потому что я очень люблю моего зрителя и слушателя. Он мне необходим. Если вам когда-нибудь расскажут, что вообще человек, который вышел на сцену, будет заниматься только самовыражением, и что ему совсем наплевать, что про него думают в зрительном зале, он, ах дескать, эдакий сверхчеловек, вот он сам для себя это всё делает и ему нева… Это неправда, неправда потому что когда есть вот эта площадка и есть такое количество людей не… не может быть… должны быть два компонента обязательно, и я во многом завишу от вас, во многом, даже… даже мой репертуар, как я его буду составлять, чего я буду делать дальше, очень много зависит от вас, и меня безусловно интересует воздействие моё на вас и ваше на моё… на меня. И, значит, естественно, я всё что писал, я писал для э… своих слушателей, сначала просто для очень близких друзей, а потом это так случилось помимо меня, я для этого ничего особенного не делал — это сделали магнитофоны, в основном, японские и чёрный рынок в Одессе, вот, так что э… получилось так что аудитория очень расширились. Но я в ней всё равно нахожу очень много друзей своих, и, пожалуй, большин… боль… большую часть, пожалуй, по… всегда в зале почти все или становятся в конце друзьями, или по самому началу уже приходят с таким дружеским настроем. Он меня интересует больше всего. Аплодисменты, само собой, это просто ваша реакция, ну, это может быть, может не быть — это дело третье. Так я подыму руку, если уж невмоготу будет, тогда давайте, <оживление в зале> а… а если нет, то тогда быстро останавливаемся, хорошо? Тогда это не будет разбивать впечатление, потому что это очень важно, я ведь дома, в основном, пел раньше для друзей, это было дома. Потом я привык уже петь где угодно. Этим и отличается авторская песня от эстрадной, что она не требует никаких площадок, никаких… Я пел в… на аэродромах, в… на подводных лодках, в ангарах, на полях, в подвалах, на чердаках, где угодно, какому кол… угодно количеству людей, иногда даже единственному одному. Вот. И, в общем, это совсем неважно, это… нужен собеседник. В каком он числе — это уже не имеет значения, имеет значение только одно, есть ли в нём желание это слушать и внимание, больше ничего. И ещё раз вам хочу сказать, что эти вы… выступления, которые у меня теперь есть, перед большим количеством людей, через которые я постарался протащить всё, что делал раньше для своих друзей, вот эта вот раскованность, непринуждённость и, самое главное, желание рассказать о том, что меня волнует и беспокоит, и я это всё постарался протянуть и я… я очень… мне… мне эти выступления дают, пожалуй, больше даже, может быть, чем вам. Поверьте мне, это э… не… не каждому дано и, в общем, я в этом смысле счастливый человек, потому что мне… у меня есть возможность такому большому количеству людей рассказать о том, что меня беспокоит, и у них найти сочувствие и так далее, понимаете? Вот. Поэтому вы знайте, что моё отношение к вам сейчас здесь доброе, даже если я буду петь злые песни. Хорошо? Вот.
   Значит, из-за того, что я много здесь уже напел в тот раз, и мне сказали, что аудитория наполовину состоит из людей, которые были в прошлый раз, мне будет немножко неловко. Возможно, я буду повторяться, простите меня за это. Песни не пишутся ежедневно, но всё-таки я постараюсь вам показать кое-что, чего вы не знаете, хорошо?
 Вот сейчас будет песня, которая называется “Пожары”. “Пожары” — это песня, написана для картины одесской киностудии, но очень часто так бывает, что мои вещи не доходят до финала. И вот, в данном случае, случилось так, что из этой картины “Забудьте слово смерть” её выбросили, хотя, значит, там пытаются бороться, чтобы она осталась. И выбросили её… “выбросили” — нехорошее слово, короче говоря, её изъяли. И не потому, что она, дескать, там что-то такое… просто нашёлся какой-то человек, который перестраховался, что-то он в ней усмотрел, а может, ничего не усмотрел, просто на всякий случай сказал, да ну его, пускай это… и без этого хорошо, дескать, обойдётся. Как, когда я должен был играть в фильме Остапа Бендера, один человек нашёлся, очень остроумно сказал: “Хватит ему и так популярности, ещё будем повышать ему кинематографом”. Так что… <Оживление в зале> Ну вот, короче говоря, у меня было перед ними обязательство, что я эту песню не буду петь до выхода картины, но так как они нарушили свои обязательства, я их тоже рву, в общем, все контракты и жгу мосты и пою, вот совершенно спокойно — и всё.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Теперь несколько шуток как всегда. Вот, видите, я даже не помню, что я рассказывал вам в прошлый раз, и поэтому стараюсь даже ничего не говорить. Вот я хочу вам такую шуточную песню, это такая песня-зарисовка, называется она «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука». Э… значит, э… в… Кук — э… он знаменитый мореплаватель, он открыл там много всего, а потом его где-то, на Гвинее что ли или даже в Австралии, я щас точно не помню, где-то его съели. Ну, это часто бывает… Кстати говоря, к нему очень хорошо относились, но всё равно съели. И это тоже знакомо нам всем… Бывает что… <Откашливается>

<Аплодисменты>
  Там ещё есть такой строк, что

   Это правда, у них... Я спрашивал в Полинезии, почему там процветал каннибализм до почти последнего времени (лет 12 назад там запретили законом, а так до этого даже, в общем-то, не особенно реагировали, ну, съели и съели), они говорят, что, в общем, в основном-то, они, конечно, для пищи, потому что… Я говорю: «А как же с животными?» — «Животных, — говорит, — жалко», вот, и, в общем, правда. “Как нету мяса, так мы воюем”. Но это одно дело, потом они меня спрашивали, говорят: “Но ведь у вас же тоже была в Европе война гигантская?” Я говорю: “Да” — “Много погибло?”, — говорят, — “Миллионов тридцать” — “И что, — говорят, — всех съели?” <Оживление в зале> Я говорю: “Да нет, нет…”, говорят: “А зачем же воевали?” Вот. Потом я спрашивал у них, почему там есть очень странные обычаи, например, вот для того, чтоб тебе лучше бегать, тебе нужно съесть коленную чашечку, например у того, кто хорошо это делает, если ты пло… И прямо без тренировок совершенно спокойно забегаешь. Я даже хотел предложить здесь нашим спринтерам съесть пару товарищей по команде, там… в общем. Они говорят: “Мы и без этого знаем, так и делаем, в общем-то”, чё там, <смеётся> вот, другими способами. Ну, вообще для того, чтобы стать лучше, надо, там, сердце что-то такое. Короче говоря, для того, чтобы стать лучше, надо съесть пару хороших людей. Чем мы с вами <смеётся> часто и занимаемся. <Смех в зале>
   Значит, ещё одна такая зарисовка, если мы географический уклон взяли, я спою вам песенку м-м… об… э… тоже об Австралии, которая называется м-м… “Песня про мангустов”. Мангусты, вы знаете, кто это… я пел её прошлый раз, нет?
   ГОЛОСА: Нет, нет…
   Нет. Мангусты — такие… они — маленькие зверьки очень симпатичные, они истребляют змей, в основном, их, в общем, держат в домах даже, чтобы они истребляли змей.

<Аплодисменты>
   Вы знаете, я… я понял, как мне сегодня нужно… что вам нужно в перерывах рассказывать. Ну вот, например, про эту песню. Дело в том, что когда я написал эту песню, это прошло довольно уже много времени, я её перестал петь, и её услышали б… ребята болгары-кинематографисты тут были, и почему-то они пришли в неописуемый восторг, я э… сначала эт… этого даже не понял, чему тут сильно восторгаться, вот, но они что-то в этом увидели. И потом вдруг через несколько лет я смотрю картину мультипликационную, где точно абсолютный сюжет этой песни. Вот такой вот круговорот, сначала, значит, это, потом мангустов истребят, опять змеи, тогда опять мангу… и… и так далее. Это, значит, одна… А у меня была совсем смешная история, у меня была такая песня пе… одна из самых первых песен того периода, когда я писал так называемые, как их принято было называть, блатные песни, городские, уличные, дворовые, как угодно. Я их очень люблю эти песни, вы не думайте, что я от них открещиваюсь и от… отмежовываюсь, нет, я их люблю, я считаю, что в них… они мне очень большую пользу принесли, в них была, как говорят, одна, но пламенная страсть в каждой из них, они мне помогли работать над упрощённой формой, над тем, чтобы это входило не только в уши вам, но и в души сразу, потому что они были просты, я над ними много… я их очень люблю эти песни. И была среди них такая песня, если… может быть, любители знают, а если не любители, а просто так… вернее знатоки знают. Вот такая была песня:

<Опущен 1 куплет>
   Это вот такая была песня старая… <Оживление в зале> Подождите! И самое удивительное, <смеётся> что совсем недавно сделали венгр… венгерские кинематографисты фильм, который называется “Воробей — тоже птица”. И если кто… кому-нибудь из вас удалось это увидеть, вы увидите, что это просто один к одному сценарий вот такой вот комедийный про то, как человека снабжают, как говорится,  полномочиями, хотя его должны посадить, и... а посылают туда, и он привозит оттуда всё состояние Монте-Карло. Его встречают с почётом, с трубами на перронах, вот, значит, такие были истории. Но это к слову, я немножко отвлёкся.
 Теперь я хочу ещё вам одну песню, которую, может быть, я не пел в прошлый раз… Я почти всегда пою сериями, ну, такую антиалкогольную песню, ладно? Она называется “Ой, где был я вчера”, я по-моему, её не пел тогда, нет?

<Аплодисменты>
   Вы знаете, почти во всех моих песнях в большом количестве присутствуют девушки, женщины, короче говоря, слабый — он же сильный пол, которых… которые любят мои герои, значит. И даже вот в таких шуточных, комедийных всё равно видите какую благородную миссию женщина несёт. В общем, это к восьмому марта написано, как вы понимаете. <Смеётся>
   Значит, а теперь совсем песня не к восьмому марта, а, скажем, к 23 февраля, или если бы был такой день безработных у нас, у нас их нет, но вот если бы он был, можно было бы вот так… Дело в том, что есть у меня одна песня, которая называется “Про речку Вачу и попутчицу Валю”. Эта песня написана совсем недавно после моей поездки по Сибири. Я там встречал разных людей, которые там называются "бичи". Бичи, если так переводить — это береговое что-то такое, я не помню… Короче говоря, это моряки, в основном, которые плавали раньше, а потом они сошли на берег, немножко сильно загуляли, пропустили отход судна, либо их списали, и они там мигрируют, то прибьются к геологам, то к старателям, то ещё куда-нибудь. Они там работают, пытаются оттуда выбраться, но ведь это как говорится, костлявая рука алкоголя очень крепко держит и если кому-нибудь удаётся, вот, значит, то через… очень нужно много к этому приложить сил. И вот такая одна история, действительно натуральная история, которая неод… неоднократно уже… тема эта использовалась у нас в литературе, вот её Владимов п… пользовал — “Три минуты молчания”, вот и я хочу вам эту спеть песню. Значит, для справки, бичи — я вам объяснил, кто такое, а речка Вача — это речка, на которой моют золото в Сибири, там песок с богатым содержанием золота.

<Аплодисменты>
   Воды попро… водички.
   Теперь я ещё спою вам песню, в которой тоже про измену. Песня эта совсем старинная, но бывает так часто, что я с нижней полки, где она запылилась, достану её, так отряхну, смотрю можно петь её, тема не… не ушла, не устарела, и из-за того, что это моя песня, и  с ней я чё хочу, то и делаю, как говорится, какое-нибудь слово вставлю, другое выкину, добавлю куплет, переменю мелодию, и я её обновляю. Короче говоря, я ей даю возможность пожить ещё немного. И вот щас песню спортивную, которую я вам спою, наверняка многие из вас её знают, но она немножечко видоизменена. Песня эта называется “Про прыгуна в высоту”. Щас попью и вам… <Слышны шаги>

<без последнего куплета>
<Аплодисменты, откашливается>
   Для справки только ещё вот о чём. Значит, правая и левая сторона употреблены здесь не в социальном смысле, а в прямом. Это — первое, и во-вторых, неблагозвучное сочетание английских слов “ху из ху” означает “кто есть кто”. Это для знатоков французского я просто <неразборчиво>.
   Теперь, значит, вот, видите, я немножечко… у меня тут… дамы выглядели как-то не… не… неблаговидно, вот, и поэтому я щас хочу петь… спеть совсем новую песню, которая называется “Песня о райских яблоках”. Это — баллада, она длинная, но потерпите.

<Аплодисменты>
   Теперь несколько ещё шуток таких. Значит, вот шуточная песня, которая требует маленькой… маленького предисловия, это песня про Джеймса Бонда. Я пел её в тот раз? <Голоса: <неразборчиво>>. Ну, ладно. <Голоса: пел, не пел> Нет, да? Значит, э… есть такой знаменитый артист Шон Коннери, он живёт т… там, на Западе. Он очень популярный человек там. До такой степени популярный, что он ходит с охраной и живёт где-то очень далеко и где — никто не знает, потому что одно время… (щас там другой артист играет эту же… эту же роль) он играл Джеймса Бонда, агента 007 во многих фильмах по романам Яна Флеминга. Он очень популярный человек, так что, в общем, ну, вы можете себе представить, если, там, сотни миллионов людей это глядели и, в общем, его пригласили сниматься к нам в фильм “Красная палатка”. Он сначала отнекивался, потому что для него вообще в России… думал, что его там… там  медведи… У них… для них, некоторых, Россия где-то в районе Гренландии…
   Я вас прошу, те това… ребята, которые сидят на микшере, оставьте вот этот уровень, больше не трогайте, чтобы я не делал, хорошо? Если у вас перемодуляция, там, это не имеет значения — выдержат приборы. Значит... а то я никак не могу приноровиться — то так, то так — оставьте вот так.
   Вот. И он приехал всё-таки после долгих, там, споров и перипетий он приехал сюда. Сошёл на нашу землю, а так, в общем, никакого внимания к нему не было, в общем, пройдут токо что не плюнут, а, в общем, никак… особенного уважения, там, и низкопоклонства не было, потому что у нас этих фильмов никто не видел. Ну ходит какой-то человек… А надо вам сказать, он в жизни вовсе никакой не супермен, не супершпион и суперагент, а нормальный респектабельный господин, чуть седоватый, лысоватый, нормальный парень. Вот. И, в общем, он х… две недели дышал полной грудью, ходил без охраны и очень был счастлив. А потом всё-таки заскучал и говорит: “Надо хотя б моим сослуживцам объяснить кто я такой. Давайте, устроим маленький вечер, там, пригласим актёров, актрис, конечно, журналистов и журналисток и, значит, сделаем такой вот… вот сабантуй”. В общем, они говорят: “Давайте, давайте! Где?” Он говорит: “У меня”. В гостинице, значит, “Советская” он там жил, там большие номера, и он очень хороший стол сделал, купил всяких продуктов, напитков в “Берёзке”, вин  достал и, значит, это… оформил очень всё хорошо и, зна… и всех развлекал, правда, по-английски. А надо вам сказать, в этой компании уже и по-русски никто особо не мог в конце вечера и, в общем, на него смотрели без интереса, пожалуй. Думают, что это он тут… над… человек чё-то всё шутит и сам даже вроде смеётся. Ну, в общем, короче говоря, они-то всё выпили, съели да ушли, на дармовщинку, в общем, всё… любят… И он остался один <смеётся>… не получилось, как говорится, особенной встречи, такой интимной и душевной, и он, видимо, сидел и долго повторял: “Да, это — таинственная страна”. <Смеётся>

<Аплодисменты, откашливается, смеётся>
   Ну вот, а теперь, значит, называется “Инструкция перед поездкой за рубеж, или Полчаса в месткоме”.

<Опущено 2 куплета>
<Аплодисменты, откашливается>
   Спасибо.
   Вы знаете, очень часто, вот, когда спрашивают меня, там: «Про что Вы написали?», я всегда говорю, что: «Я про что написал, про то и написал — и, так сказать, дескать, — ничего больше вам сказать не имею». Но многие люди очень много подкладывают другого, иногда — рядом, я, может быть, этого не имел в виду, но никогда не отрицаю, потому что возможно это там есть, это же ведь… Творчество — такая странная вещь — это к… сядет тебе н… на… на плечо кто-нибудь, чё-нибудь пошепчет слова, ты иногда сам даже толком не разберёшь, что за н… за ними стоит, понимаете? Вот. Но бывают просто казусы очень смешные истории. Вот, например, щас я вам спою песню, которую, вероятно, в прошлый раз даже я и пел, а если нет — то для тех, которые… Я её всё время исполняю, называется она «Зарисовка о Париже, или Письмо к другу».

<Сразу обрывает аплодисменты>
   Значит, а история… Благодарю вас. История была такая. Вот я её спел, совсем недавно я её начал петь на выступлениях, несколько месяцев всего. И потом в Иркутске её спел, мы сидели где-то вместе, и один человек просто надрывался и говорит мне: “Как ты это всё знаешь?” Я говорю: “Как знаю? Был и знаю”. Он говорит: ”Ну, ладно, это же песня, в общем-то, и… ты не… ты же не про Париж”. Я говорю: “Как это?” Он говорит: “Это же про Иркутск”. Я говорю: “Почему?” Он говорит: “Потому что у нас, — говорит, — щас вот баню построили новую, там полно гвоздей”. <Смех в зале> Значит, пассатижи вроде, говорит… и там — холодно, значит, он решил, что вот я, видите ли… то есть, совсем наоборот, понимаете? <Смех в зале> Бывают и такие истории, так что у кого чего болит. <Откашливается> А вот ещё песня такая.

<Аплодисменты>
   Спасибо. 
   Вы знаете, совсем не так давно, несколько месяцев тому назад, может быть, даже кто-то из вас в курсе дела, один довольно ответственный лектор в высоких чинах совершенно официально с трибуны на лекциях о международном положении на вопрос обо мне рассказывал в ужасающих выражениях, в глупых, какие-то такие небылицы… о том, что я уже давно там живу, что просто я иногда сюда, мол, дескать, дорабатываю, и что меня… за меня выкуп там заплатили кто-то и из-за этого меня… Ну, чушь полную! Ну, вы себе можете представить, если он это делал в результате каких-то, там… в конце каких-то там, я не знаю, симпозиумов, у высоких военных… У меня вообще военная семья, и я, в общем, к армии и к… к войне отношусь, вы знаете, как по моим песням, судя, и всё это меня очень обеспокоило… эта история. Потому что они разъезжаются на места, вдруг я получаю какие-то письма: “Володя, почему у меня изъяли твои записи, там, тетрадку с твоими песнями?” от солдат или от каких-то младших офицеров. Я начинаю откручивать и понимаю, что эти люди разъехались на места и, естественно, сделали вывод, если им с трибуны соответственный человек, представляете себе, нет? заявляет, там генералитет даже и, в общем, и… люди понимают, что он не будет, мол, голословно, значит, имеет данные. А он пользовался какими-то сплетнями, разговорами многочисленными. Я принял меры свои, я позвонил во всякие места, это было очень сложно, но, в общем, я думаю, что он больше лекций не читает, этот человек, хотя я его спросил, я говорю: “Зачем Вы это? Вы можете мне объяснить? Мне просто интересно. Вот Вы, зачем?” И он мне не смог ответить на этот вопрос. Для красного словца или для того, чтоб показать, что он информирован. Вот. Ну и поэтому эта песня, которую я токо что вам спел, она уместна сейчас, её нужно петь, чтобы всё вставало на свои места. Ещё хочу вам одну спеть шутку новую…
   Сколько времени-то?
   ГОЛОСА ИЗ ЗАЛА: Мало, мало… <Оживление, шум в зале>
   Вы знаете, я, к сожалению, буду всё равно безжалостным и по отношению к… как по отношению к себе, я себя никогда не жалею, когда работаю, вы видите сами, как это всё происходит, вот, но и, к сожалению, по отношению к вам, потому что всё равно я всё не перепою, я б… это невозможно, я всё… всё равн… просто, я сегодня, вот, постарался для людей, которые были и по второму разу, чтобы было много незнакомого, и это тоже требовало напряжения, я не пел эти песни почти никогда, скажем, о “Райских яблоках” почти никто не знает, “Пожары” не знают песню. Ну вот, и щас песня, которую тоже никто не знает — ручаюсь за это — называется она “Впечатления от лекции о международном положении, человека, который получил пятнадцать суток за мелкое хулиганство” и, значит, вот у него всё это наслоилось, его вырвали из жизни, он очень по этому поводу страдает и даёт некие рецепты, а именно такие:

<Добавлено 3 куплета>
<Аплодисменты, откашливается>
   И вот когда отождествляют, значит, меня, как про… <смеётся> личность, там, человека с персонажами, от имени которых я пою или играю, значит, которых я играю на экране, то получается очень много всяких странностей, потому что, например, никому же в голову не приходит спросить меня, был ли я когда-нибудь, там… про это они не сомневаются, что это я про себя… что я “Сижу на нарах я в Нарофоминске я” и так далее. А вот насчёт того, вот как вот я был ли я лошадью, или кораблём, или бомбардировщиком, или волком… как-то странно, думают, может быть, даже и был. Хотя бывают некоторые люди, которые просто удивительные вопросы… Например, ко мне девочка одна подлетела в Куйбышеве и говорит: “Ой… ой, правда, что вы умерли?” Причём, совершенно серьёзно. <Смех в зале> Она, видимо хотела спросить, что, вот, говорят там, что это… Вот. Или что я себя плохо чуствовал. Потому что она прочитала стихотворение Вознесенского: “Высоцкий умер в два часа…”, помните, да? Там, “…стояли, там, глаза, как две…” что-то ещё. Вот. Ну, она, наверно, до конца не дочитала и пошла рассказывать, вот, подругам, что Андрей сказал, Вознесенский, что он умер. Но это неважно.
   Щас я вам хочу спеть песню… почему такая короткая преамбула, песню, которая называется “Конец охоты на волков”. Это в целях охраны природы и её обитателей, песня называется “Охота с вертолётов”.

<Аплодисменты, откашливается>
   Не стоит, поберегите ладони, всё, будете детей по головам гладить. Вы знаете, я, к сожалению, больше петь не буду. Если хотите, чё-нибудь вам ещё скажу, что вас интересует. Прямо с места, спросите.
   Если из… из последних работ, что я тут сделал, я вам может быть прошлый раз говорил, я закончил пятисерийную картину, э… вот, по Вайнерам «Эра милосердия», который выйдет на экраны, я думаю где-то к ноябрю месяцу, щас идут… идёт озвучание. Там две роли наших центральных с моим напарником. Вот, я думаю, это вам будет интересно. Ду… Боюсь, что петь я там не буду, к сожалению, потому что, значит, у… у нас теперь, знаете, такой есть антиснобизм такой своего рода, что, мол, дескать, а вот у меня Высоцкий не поёт. Кому от этого хуже или лучше, я не знаю. <Смеётся> Наверно, ему будет хуже, потому что многие пришли бы послушать ещё и песни, верно? Ну, это неважно.
   Теперь, э… в театре только что совсем недавно была премьера «Преступление и наказание», инсценировка, вернее, «Преступления и наказания», которая называется «Родион Романович Раскольников». Инсценировка оригинальная. Это совсем не похоже на то что, как трактовалось это в разных других театрах. Я думаю, это впервые на сцене на русской такая трактовка этого произведения. Вот. Это очень любопытно посмотреть. Там вопрос: нравится не нравится, согласны не согласны другой, но отправная точка была такая что, как вы знаете, после фильма «Преступление и наказание» участились убийства старух, и его сняли с экрана. И вот э… это из-за того, что вообще намерение режиссуры… и намерение режиссуры и в театре, и в кино всегда было э… таково, что Раскольников, убивший, мучается и тогда… а когда его жалко становится, то становятся на его сторону. А он как раз, вот как у Достоевского, он… Достоевский-то считал, что он, к сожалению, мучается не оттого, что он убил, а из-за того, что не смог не переживать, из-за того, что не Наполеон. Вот. И, значит, я играю в этом спектакле роль Свидригайлова. Это первый спектакль, в котором почти нет, не то что почти нет, а совсем нет декорации — никакой — голая пустая сцена, значит, всё внимание на людях, только в углу всегда весь спектакль, всё это действие присутствуют в… накрытые простынями убитые д… две жертвы Раскольникова, как… как вечное напоминание ему — и больше ничего нет. Вот этот спектакль. Я, значит, в нём работал.
   Сейчас в будущем, я не люблю говорить про будущее, но вот… вот я должен послезавтра начать играть, как ни странно, Дон Жуана в «Маленьких трагедиях» Пушкина, в кино, которое будет делать Швейцер. Вот. Почему выбор на меня пал, я так, наверно, никогда в жизни не пойму, вот, почему вдруг я… и буду играть Дон Гуана в «Маленьких трагедиях»? Ну это странно, но в двух… дв… вдруг двум режиссёрам талантливым пришло в голову это сделать. Например, Эфрос, совсем не зная, что я буду делать это в кино, предложил мне сделать это на радио. И мы недавно записали с ним, я, значит, играл Дон Гуана у него на радио. Вот хотя, в общем, н... не понимаю почему до сих пор. Ладно, это совсем неважно.
   Значит, и что ещё дальше тоже не знаю. Собираюсь продолжать писать. В общем, я пока дышу писать буду… или вернее, пока двигается рука ещё, потому что. Есть много всяких планов и… и… я уже больше без этого, в общем, жить не могу, существовать без того, чтобы писать. Что я буду делать, писать, я ещё не знаю: может быть, это будут продолжаться и песни, и стихи, а, может быть, проза — не знаю ещё. Во всяком случае, вот, всё это будет. А из таких… есть ещё м… много таких проблематичных предложений и планов, которые, надеюсь, мне удастся осуществить. Но из того что реально, вот, я вам всё рассказал. И соб… собираюсь приехать к вам ещё. Вот.
   Благодарю.
<Аплодисменты>
<Шум зала>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :