<Шум зала>
   Значит, так. Волею обстоятельств я выступаю с такими... я произвожу такие встречи вот со зрителем, как с вами, которые называются "лекции". Темы этих лекций — "Музыка и поэзия в театре и кино". Ну, как вы понимаете, я не просто лектор. Вернее, я лектор, но у меня нету таких диаграмм, диапозитивов для демонстрации, там, с ростом надоев и так далее, и у... поэтому я иллюстрировать свою лекцию, свой рассказ буду песнями, стихами. И ещё будет работать сегодня перед вами актёр нашего театра Иван Бортник. А, в общем, в основном, разговор у нас, конечно, пойдёт о том, чем я занимаюсь впрямую, помимо своей деятельности официальной такой э... Ну, чем я живу, собственно говоря — театр и кино. Ещё разговор пойдёт об авторской песне больше всего. И я вам буду рассказывать, ну, конечно, как я понимаю авторскую песню, потому что я ей занимаюсь. Я знаю, что встречаться, вот когда называешь встречами, лучше, конечно, за столом, когда есть атмосфера такая, когда после второй все друг друга любят и расслабляются, там, слушают внимательно, поют...
<—>
   ...диалога не получится. Получится мой монолог, в основном, но если всё-таки вы хотите что-то спросить, вас заинтересует не из личной жизни, конечно, а из общественной, <смеётся> вот, я с удовольствием вам отвечу. Щас я начну, чтобы вы не подумали, что вот вышел человек, как чёрт из бутылки, и начал разговаривать. Я вам покажу песню, которую я пою в спектакле нашего театра "Пристегните ремни". Песня называется "Мы вращаем Землю".

<Опущено 3 куплета>
<Аплодисменты>
   Значит, я работаю в Москве, вы знаете, в московском Театре на Таганке. Театр тоже вам известен. Театр этот популярный. Вот. Сейчас нам ещё немножечко подняли популярность нашу статьями всевозможными. Вот. Ну а м-м… это не с... совсем не случайно. И есть много тому причин, из-за чего такой интерес к этому театру. Ну, кроме того, что он... он молодой, в общем, из самых молодых коллективов в Москве, хотя нам уже четырнадцать лет. Но, несмотря на это, мы считаемся самым молодым театром, потому что после нас не было организовано театральных коллективов новых, за исключением вот — манюковский театр где-то там, на окраине. Вот. Ну а причины этой вот известности, популярности театра э… одна из них, мне кажется, что это всегда сделано ярким зрелищем. Все спектакли нашего театра это, прежде всего яркие зрелища. Вам никогда не будет скучно, если вы будете смотреть эти спектакли. В них очень точная, явная и внятная мысль. И никогда нет полутонов, а всегда очень всё чётко. И если есть второй план и подтекст в этих спектаклях, он обя... он всегда нами понимается. Мы знаем, о чём мы говорим. И я думаю, что публика это читает так, как нужно. Ну а ещё одна из причин из-за чего любят и молодежь... Да не только. Вы знаете, у нас были социологи, работали. Всё говорят: "Вот это модный театр, туда только молодёжь шастает!" Это неправда, потому что у нас были социологи, работали, выясняли, кто к нам ходит. И выяснилось, что и молодёжь, и люди среднего поколения, и даже люди старшего поколения, прошедшие войну и так далее. Вот.
   Репертуар в этом театре э… интересный из-за того, что у нас много поэтических спектаклей, потому что мы начали, вот, с Брехта. А Брехт — это всё-таки он весь принадлежит этому веку, этому времени. И продолжаем эту линию. Но ещё и потому, что в каждом нашем спектакле очень много используется музыка, стихи, поэзия. Даже... даже в спектаклях, сделанных на прозаическом материале, в то же... всё равно очень много музыки, много стихов, много песен.
   И вот с самого первого спектакля "Добрый человек аз... из Сезуана" мы во весь голос заявили, что намерены и впредь дальше использовать песню, музыку и стихи в наших спектаклях. В спектакле "Добрый человек из Сезуана", там есть три линии, как используется музыка и песни в этом спектакле. И так это продолжается до сих пор. Первое, это э… песни-зонги, написанные самим Брехтом, которые э… переведены были, на которые музыку написали Хмельницкий и Васильев, актёры нашего театра. Хмельницкий у ва... у вас уже был, вероятно, об этом рассказывал. Значит, эти зонги обычно работают тогда, когда... Ну, предположим, кончается какая-то сцена и кажется, что просто дальше невозможно никуда простучаться, самый высокий накал страстей, уже те... ну, некуда, жилы рвутся, кажется, всё. И темперамента не хватит. И тогда на помощь приходит песня, приходит вот этот зонг, чтобы ещё на одну ступеньку выше поднять действие, ещё вспрыгнуть куда-то выше, ещё сильнее воздействовать на зал. Поют э… эти зонги актёры нашего театра от имени театра. И э… обычно это делается в конце сцены или д… перед началом её, чтобы ввести в курс дела, о чём пойдёт речь. Первое. Второе, мы м-м… имеем, каждый персонаж имеет свою музыку и свою музыкальную тему. И через несколько минут после начала спектакля вы поймёте, кто сейчас выйдет на сцену, потому что для каждого персонажа своя музыка, своя мелодия.
<—>
   ...и комедийный персонаж, цирюльник, которому написана такая фривольная, шуточная мелодия, он под неё даже не просто двигается и ходит, а как бы подтанцовывает. То есть, ещё обостряется форма оттого, что у каждого есть своя музыкальная тема. И, наконец, третья часть вот такой... музыкального оформления — это песни персонажей. Почти каждый персонаж имеет свою песню. Я играю в этом спектакле роль лётчика безработного. Он, значит... его выгнали с работы, ему надо устроиться обязательно на работу. Для этого ему надо кому-то взятку дать в пятьсот долларов. Это действие происходит "у них", а не у нас, поэтому там берут и дают взятки. Вот. И, значит, вот он находит девушку, там она ему обещает достать денег. В конце концов, в конце второго акта там свадьба. Он надеется, что щас принесут. Всё рушится. Он выгоняет всех гостей, значит, и говорит: "Я спою вам песню "О дне Святого Никогда". И вот я пою эту песню о дне Святого Никогда, которая как бы вместо истерики. Нужно было бы много слов писать каких-то невероятных, чтобы показать состояние души этого несчастного человека. А вместо этого просто ему вкладывается в уста песня, которая ещё сильнее работает. Ну, вот так.
   Значит, вот видите, в этом спектакле было всё. Од... Я посмотрел этот спектакль тринадцать лет тому назад.
   Я вообще-то мхатовский человек, уч… учился в студии МХАТ. Ну и даже вот недавно на юбилее Ефремова я написал песню ему посвящённую, и там было... были такие строки:

   Вот. <Смех в зале> Значит, и вот я сегодня говорю уже к ва... с вами не как МХАТовский лазутчик, <смеётся> а как актёр Театра на Таганке, потому что, посмотрев этот спектакль, мне показалось, что песни, которыми я уже к тому времени занимался, они написаны в этом ключе, и мне показалось, что я смогу там работать не только как актёр, но и как автор. Так оно и случилось... Я стал писать песни для наш... наших спектаклей.
   И вот, э… например, "Антимиры". У нас есть поэтических спектаклей много, на которые мы сами пишем музыку. И театр этот ещё необычен тем, что мы не токо исполнители. Ведь актёр — это же исполнительская профессия. Конечно, замечательная. Можно исполнить хорошо, можно — плохо. Но лучше — хорошо, конечно. Вот. И если хороший актёр — всё это хорошо. Но только актёр всегда в театре на самой низшей ступеньке, что ли, театрального искусства. Потом над ним режиссёр, потом есть автор, потом есть дирекция, начальство, господь Бог, а он где-то там внизу. Вот.
   Ну а у нас это немножко по-другому, потому что мы ещё... ещё занимаемся и авторством. Многие из нас пишут э… тексты, интермедии всевозможные. Есть даже люди, которые занимаются написанием инсценировок. Есть люди, которые пишут музыку и стихи.
   Вот, э… например, спектакль "Антимиры". Музыку написали Хмельницкий, Васильев и я в этом спектакле. А пришла такая идея много уже лет тому назад — "Давайте поставим "Антимиры"! Потому что так случилось, что в России невероятная тяга к поэзии. Это давно, это традиционно у нас. И совсем не потому, что они, поэты все эти, были великими поэтами и хорошо писали стихи, но ещё и потому, что они были приличными людьми, высокими гражданами и всегда себя достойно вели в этой жизни. Ну и как-то вот так случилось, что поэзия как заняла место во главе нашей литературы, так до сих пор это и длится. Вот. И нельзя было не поставить ничего поэтического, никакого поэтического спектакля. И мы сделали спектакль по Вознесенскому. Ну, вы знаете, судьбу этого спектакля. Мы сначала его хотели один раз сыграть, а потом мы теперь его играем тысячу раз. Уже с ума сошли от произнесения одних и тех же текстов. Плюс ко всему прочему, мы пользуем это в концертах. А снять спектакль нельзя, потому что мы работаем... мы должны деньги зарабатывать, как говорится, и план выполнять. Ну из-за этого, благо, он живой, Андрей, хотя он всё время ездит, но, во всяком случае, он иногда возвращается и приносит новые стихи.
   И вот не так давно он принёс новое стихотворение своё, которое называется "Пошли мне, Господь, второго, или Песню акына". И я написал... вот такую сделал музыкальную основу для этой песни. Многие люди думают, что это просто моя песня. Нет, это песня Вознесенского. Стихи Вознесенского.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Ну, узнали в других коллективах, что я стал работать для театров. Тогда я считался совсем та... таким неофициальным, что ли, человеком. А потом вот стал писать для театра. И стали меня приглашать в другие коллективы. Но я всегда очень тщательно проверял, каким образом будут звучать мои песни в этих спектаклях. Ну и если люди э… понимают, что к чему, они обычно всегда м-м… как-то дают достойное место песне в спектаклях. Потому что, на мой взгляд, песня почти никогда не испортит, а только улучшит. Вот. Ну и жалко, когда вот ты работаешь, там, подманиваешь вдохновение, ночью сидишь, грызёшь ногти, чё-то написал, строчка родилась через несколько часов, а потом вдруг слышишь — а это где-то на фоне там. Вроде, играет какая-то музыка, кто-то её поёт. Жалко обычно.
   И я всегда стараюсь петь свои песни сам в спектаклях. Ну а я никому не даю свои песни из эстрадных певцов. Вы, вероятно, мало слышали моих песен, исполняемых на эстраде. Не потому, что они не хотят, а просто потому, что я не даю. И совсем не из-за того, что они делают это плохо, певцы, а наоборот, они делают это хорошо и даже слишком, но вот не так. Почему? Потому что это есть, как говорят в Одессе, две большие разницы между эстрадной и авторской песней.
   Эстрадная песня предполагает наличие нескольких авторов. Это всегда есть поэт — автор текста, есть композитор — автор музыки, интерпретатор, певец, который тоже явл... является автором. Всегда это большой оркестр, смена номеров, мигает свет. Там... девочки, там, танцуют, акробаты кувыркаются. Одним словом, есть много зрелища. Предполагается в эстрадной песне наличие зрелища. Если убрать зрелище, то вы обратите внимание, никому ведь в голову не придёт на эстрадный концерт взять да принести магнитофон, чтобы записать. И не потому, что там они поют плохо или э… там не... не любят. Люди же ходят на эстрадный концерт и много людей. А просто потому, что когда уйдёт зрелище, уйдёт сцена, много пропадёт в эстрадной песне. Из-за того, что внимания тексту почти нету в эстрадной песне. Есть хорошие песни, многие из них я люблю, там, написаны хорошими поэтами и исполнены хорошими людьми. Вот. Но мало. Потому что иногда даже так смешно. Я вот всегда привожу в пример такую песню, где говорится там:
          «На тебе сошёлся клином белый свет...»
   Помните, да? Там три раза:
          «На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет
          И мелькнул за поворотом санный след...»
   Много информации очень там, всё... <Смех в зале> И самое удивительное, что два автора текста. Вот. Один не мог написать, сложно было. Ну и таких много. Там какие-то такие есть душещипательные песни, в которых какой-то тайный смысл есть и к... о котором нужно самим догадываться. Например, там: "Вот провожают пароходы совсем не так, как поезда..." Тоже что-то в этом есть такое таинственное. Но я не хочу всё огально... и так далее. Вот. Я, наоборот, хочу вам сказать, что я к чему эту всю речь веду — к тому, что авторская песня имеет ряд преимуществ перед эстрадной песней, потому что я сам всё делаю. И люди, которые этим занимаются — тоже. И музыку, и текст делаем всё одновременно. Никогда не бывает, чтобы я сначала написал музыку, а потом на неё стихи. Всегда сразу. Работаю я ночью. Включу магнитофон, попробую сразу подобрать какую-то с… музыкальную основу под строчку. Ну и всё это как-то вместе. И сам исполняешь. Я почти никогда не могу исполнить одинаково из-за того, что люди разные, аудитория другая, и ты по-другому поёшь. Если вы придёте на другое моё выступление, услышите ту же песню, спетую совсем по-другому. Я просто по друго... иначе не могу. Это дело живое, авторская песня. И живучее, потому что люди хотят унести домой записи, взять нас к себе в гости. Я знаю, что я, например, у многих людей в гостях. Вот. Там хорошо мне. В виде магнитофонных плёнок.
   Значит, ну и, сделав такое глубокомысленное вступление, я всё-таки хочу сказать, что я иногда делаю исключение, и даю свои песни петь. Токо не эстрадным певцам, а своему брату, драматическому актёру. Так было в театре Сатиры в спектакле "Последний парад". Анатолий Папанов пел мою песню, шуточную, естественно. Он комедийный актёр. Вот. Он, правда, сначала всё пытался мне подражать, просил, чтобы я его учил, нарочно срывал голос, выпивал и курил много. Ну... <Смех в зале> Почему-то... Хотел, значит... Хотел добиться такого же эффекта, хотя я-то счита... У меня голос всегда такой был. Даже когда я был маленьким и читал стихи инвалидам, инвалиды говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт уже!" <Смех в зале> Да... Это... Это просто такое строение. Я ничего со своим голосом не делал, и не работал, не срывал его, не пил холодную воду и так далее. Вот. Ну и мы решили так, чтобы он пел, как он может, что он и сделал. И это было симпатично. Так симпатично, что я потом взял, да записал это на пластинку. Песня называется "Утренняя гимнастика".

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Ну вот. Вот правильно сделали. Значит, так.
   Ну, так как вы так спортивно настроены, я понимаю, я ещё спою вам одну песню, шуточную спортивную песню, которая называется "Марафон, или Бег на длинную дистанцию". А написана она... Это не та, не та, о которой вы думаете. <Аплодисменты> Написана она по поводу некоторых комментарий, которые сопровождают, особенно, хоккейные матчи. И особенно там стараются Ян Спарре и Озеров, там: "Да! — говорит, — Вот ещё одну шайбу забили наши чехословацкие друзья!" И ты... <Смех в зале> Ты думаешь: ну, какие же они друзья, <смеётся> если шайбу забили? <Смех в зале> Они... они соперники и противники на поле, а друзья они, там, в другой обстановке там, кто как может. Вот. Итак:

<Аплодисменты>
   Ну, теперь вернёмся немножко опять в наш театр. Я хочу вам рассказать об одном из самых любимых мною спектаклей э… из-за того, что это был первый спектакль, куда я написал свои военные песни, и отсюда пошла целая линия военных песен у меня. И я их писал и для кино, и просто так. И совсем не потому, что там, так сказать... Ну, это часто получаю я письма, в которых спрашивают: отчего вы пишете так много о войне? Что, мол, не тот ли Вы самый, с которым мы под Оршей выходили из окружения и так далее. Но, конечно, не тот. Не мог я выходить. Можно было меня токо выносить. Вот. Ну а просто война — это такое потрясение гигантское мировое, которое всегда будет волновать людей и… а особенно, тех, которые ещё могут чего-то там взять, да сочинить, будут возвращаться к этой теме. У меня и семья военная. Ну, ещё потому, что это ведь не... не просто о войне. Это, знаете, как ну вот, как мучает совесть, что не пришлось поучаствовать и ничего такого уж содеянного нету, и поэтому вот мы как бы довоёвываем в песнях все люди, которые пишут вот эти песни о войне. Но это в основно... всё-таки, это взгляд человека, который живёт теперь на те события. Поэтому я не называю их "военные песни", называю их "песни о войне".
   И э… мы поставили спектакль в нашем театре, он называется "Павшие и живые". Спектакль этот о поэтах и писателях, которые участвовали в Великой Отечественной войне. Одни из них погибли, другие живы до сих пор, но на их творчестве лежит печать военных лет. А спектакль… мы играем его уже десять лет с неизменным, как говорится, вниманием зрителя. Мы впервые зажгли в этом спектакле Вечный огонь. И за... загорается Вечный огонь над чашей медной, и весь зрительный зал встаёт, вот уже семьсот раз мы играем, и все семьсот раз люди встают, чтобы почтить память погибших минутой молчания. Ну и вот, сейчас мы вам покажем маленький фрагмент из стихов и песен из этого спектакля с моим другом, актёром нашего театра, Иваном Бортником. Итак:
   Перед войной по Москве бродило множество молодых поэтов. Мало кто из них успел тогда напечатать свои стихи. Но московское студенчество, аудитория строгая и живая, знала их хорошо. Тогда-то и появился термин "поколение сорокового года".

<Аплодисменты>

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Вот я вам начал говорить о том, что я очень воюю с режиссёрами. В основном, по поводу того, какое место займёт песня в картине. Ну, я лю... предпочитаю, когда песня в картине, в кино или в театре несёт какую-то самостоятельную нагрузку на себе. Поэтому я никогда не пишу песни, как вставные номера, для спектаклей. Я никогда не делаю так, что вот, например, люди говорили, говорили, говорили, а потом вдруг: "А-а-а!.." — и запели. Почему? Когда можно продолжать говорить, зачем петь? Петь не надо. Петь надо тогда, когда уже говорить невозможно, и просто уже ничего не скажешь, и слов нету. Или, предположим, когда можно вместо большой сцены, больших каких-то разговоров и диалогов длинных, просто вложить в уста тому или иному человеку песню, чтобы он спел о себе, от своего имени. И вовсе песни не... не про события, которые в спектакле происходят, а просто рассказать, ну, что вот он за человек, что он хочет от этой жизни, что он любит, что он не любит и так далее.
   И вот, таким образом, мы с до... договорились в театре "Современник", там друзья, и написал я несколько песен в этот э... в спектакль. Он называется, по-моему, "Свой остров". И вот вы, если кто-нибудь видел, и по телевидению, может быть, вы видели, вы помните, что Игорь Кваша, который исполняет главную роль, в какой-то момент, осо... где-то в начале спектакля, просто бросает сцену, выходит как-то к порталу, и от своего имени, от имени своего персонажа поёт песню, говоря о себе. И тогда э... ну, правда, он должен себя дальше соответственно этому вести. Понимаете? Она ко многому обязывает, эта песня. Но вот, когда она так работает, я "за", и я всегда буду писать. И когда мне предлагают, я с удовольствием соглашаюсь. А когда просто так — ну, сидел, чё-то бренчал, потом вдруг запел — ну, к чему это? Можно найти другие вещи для этово. Вот. И сейчас я вам хочу показать из этого спектакля песню, называется она "Я не люблю".

<Опущен 1 куплет> 
<Аплодисменты>
   Вот в этой пьесе разговор идёт о научных работниках. Вот. И вот этот самый научный работник, он и поёт эту песню. <Смеётся>
   Ну... Я так понял, ваш вот этот вот всплеск, что вы думали, что я щас про научных работников чё-нибудь. Ну, пожалуйста, чтобы у вас было хорошее настроение, я вам спою такую песню, называется она "Письмо в редакцию телевизионной передачи "Очевидное и невероятное" из сумасшедшего дома". <Смех в зале>

<Аплодисменты, откашливается>
   Ну вот, ещё о песне. Вы знаете, сейчас у нас появилось довольно много музыкальных спектаклей. Так они называются — музыкальные спектакли. В простонародье — мюзикл. Ну, во-первых, в мюзикле не надо делать, я считаю так, и называть этим именем спектакли, в которых написана пьеса, потом написаны какие-то номера, потом написана к ним музыка. Это не мюзикл вовсе. Дело в том, что это придумали на Западе, в Америке. Сделали это замечательно. Есть, например, такой мюзикл "Вестсайдская история" непревзойдённый. И если бы сделать хотя бы вполовину такое, то уже было бы ч… нечто невероятное. Ну вот. А нужно пытаться всегда делать что-то своё, и кое-кому это удаётся.
   Вот, например, сейчас расплодились коллективы наши. Они называются не группы, а, там, вокально-инструментальные, там, ансамбли. Вот. И среди них вот вы знаете, наверное, "Песняров", да? Из-за того, что они нашли, они что-то такое угадали, ухватили. Суть того, что они должны делать, они взяли на народном фольклоре начали, развили это. Я знаю, что они щас пишут новую какую-то вещь. Они хотят её назвать "рок оперой", но я им не рекомендую: опять рок, опять... Вот. Ну, я хочу вам сказать, что всегда, когда есть индивидуальность, личность в песне или в музыкальном каком-то произведении, даже в... большом, когда это своё, ни на что непохожее... И зачем подражать, когда уже было сделано лучше? Вот. Я вот в спектаклях ли, в кино ли и так далее, если мне предлагают... Меня спрашивают, почему я не пишу мюзиклы, хотя, в общем, возможно было это сделать, потому что я балуюсь и… и драматургическими всякими произведениями, пишу сценарии, пьесы пытаюсь. И вот, вроде, сам Бог велел. Возьми — да напиши мюзикл. Я его не пишу, потому что я ещё просто не знаю, а про что же вс… написать, и как это сделать по форме, чтобы это было своё, а не было бы похоже на что-то. Ну, пока удовольствуюсь тем, что пытаюсь писать песни для людей, э… для своих друзей и для спектаклей, которые я люблю. Ну и думаю, что авторская песня в таком виде, когда она работает и в спектаклях, и в кино, она себе всё-таки тоже пробьёт дорогу. Я всё за неё ратую, считаю, что это дело с будущим. И этим занимаются во всём мире, авторской песней. Только почему-то считается у нас, что она песня какого-то второго сорта. Вот. Я, значит, возражаю против этого.
   Итак, значит, я ещё хочу вам показать одну песню из того же спектакля "Свой остров". И тоже вот, смотрите, как можно ещё... как может работать песня. Предположим, вот есть такая банальная ситуация. Двое молодых людей, которые друг друга любят, ну, а родители не хотят, чтобы они поженились. И всячески им мешают. Это уже так у всех навязло в зубах, что когда эти выходят персонажи, уже зрители так и зевают, и думают: "Ну... Ну чего, давайте!" Вот. А в это время как... кто-то из персонажей, я уж щас не помню кто, выходит и поёт шуточную песню, которая называется... Вы её, может быть, даже и слышали. Называется она "Песенка ни про что, или Что случилось в Африке". Детская народная песня. Я её написал специально. Под неё хорошо маршировать в детских садах и санаториях.

<Аплодисменты, откашливается>
   Спасибо.
   Есть такой спектакль у нас "Зори здесь тихие", который, может быть, многие из вас видели, или видели картину. Я считаю, что спектакль значительно сильнее. Он подымается выше, чем просто рассказ о частном случае, который произошёл, там, во время войны. Их таких было случаев тысячи. Вот. А из-за того, что в этом спектакле использована, удивительно использована, вот такой есть коллаж из музыки, из э… хоралов классических, которые мы нашли. Музыку, которую написали теперешние современные композиторы из русских песен. И когда вот, предположим, умирает героиня, и потом уходит за сцену, и начинает вращаться пустой щит. А в это время звучит песня, которую она пела в течение спектакля, когда была ещё жива. Это так прихватывает за горло, в конце... хорал намного сильнее воздействует, чем фильм, в котором всё натурально: и болото, и там она тонет по-настоящему, и всё, как говорится, полная вера. Да? А в театре ничего нет. Д… б… Щиты висят, которые символизируют лес, камуфлированные такие щиты от автомобиля. Немножко покачиваются. Свет. И люди. Больше ничего нет. А действие — сильнее намного. Весь зрительный зал, включая мужиков, которых я видел много раз, и... и хлюпают носами и плачут, и прихватывает всех за горло, стоит ком и так далее. Это именно из-за того, что вот так вот найдено такое точное попадание, э… так прекрасно использована музыка в этом материале. Она ещё вздёргивает вот это вот впечатление сильное.
   Ну, м-м… есть такие спектакли у нас, которые я люблю, как "Пугачёв", который сделан на прекрасной драматической поэме Есенина "Пугачёв". Я в этом спектакле играю роль Хлопуши. В этом спектакле тоже, только уже совсем по иному, использованы песни и музыка. Мы нашли старинные причитания, старинные такие э... Знаете, когда отпевают, есть много различных текстов. Там, на усопших, там, безвременно погибших, там, детей, или погибших во время войны. И мы нашли... Там есть такой, вот я сейчас не... не по... Щас, м-м...

   И потом Буцко написал з… удивительные плачи и мы... значит, женщины, шесть таких плакальщиц в чёрном поют эти плачи в этом спектакле. Это целый спектакль в спектакле. Предположим, я написал, там есть такой у нас хор трёх мужиков, которые не присоединились ни к восставшим, ни к этим самым... тем, кто их давит. И вот они всё время смотрят на помост — что там происходит. У нас такой деревянный помост из грубо струганых досок спускается от задника сцены вниз, к плахе. И в плаху воткнуто два топора. Иногда они накрываются золотой парчой и превращаются в трон, а топоры — в подлокотники трона. Вот. Ну и такая толпа. Мы играем по пояс голые, босиком, в парусиновых штанах, об... повязанные верёвками, с топорами. Больше тоже ничего в спектакле в этом нет. И такая вот эта вот лавина этих тел катится вниз, к плахе, потому что бунт был обречённый. А вот эти мужики — они смотрят на помост и не очень соображают, что ж там происходит. И они поэтому поют всё время там: 
   Иван... Нет...

   И так далее. Это я написал для них это... <Смех в зале> Они... Значит... Вот.
 Так что, видите, как много сделано рядом. Но мы пытались на уровне Есенина. Это было очень сложно. Поэтому мы всё это у... убрали вот именно вот в эти песни, в такие всевозможные прибаутки. И получился и... целый поэтический образ спектакля. То есть, в спектакле присутствует поэзия в чистом... не в чистом виде, в виде стихов, а в виде, ну, всех атрибутов, присущих поэзии, что ли, я не знаю, там: метафоры, символики, образности и так далее. Вот поэтому многие наши спектакли, которые сделаны даже на прозе, можно назвать поэтическими.
   Ну что же. Щас я хочу вам ещё показать одну песню. Как будущим учёным.

<Аплодисменты, откашливается>
<В сторону>: Время?
   Теперь немного о кино. Я работаю в кино примерно столько же, сколько в театре. Вот уже лет четырнадцать–пятнадцать. Ну и в кино тоже много пишу, но... писал, вернее, много. Щас немножечко так подсократился я в смысле кинематографа, потому что у меня было несколько неудач и... в кино, и даже... Ну, я не знаю, неудач, или как это назвать. Во всяком случае — не получилось. Я написал, сделал, записал, а это всё не вошло в кино. И бывают... В кино работать труднее, чем э… писать для театра или писать вот так, для... для вас просто, чтобы исполнять песни. По той причине, что... Вот, например, договариваешься с режиссёром, и напишешь чего-нибудь. У меня так было с "Мистером Мак-Кинли". Реклама была невероятная, что вот, мол, дескать, я там буду играть чуть не главную роль, вот буду там играть уличного певца, и буду петь очень много своих баллад. Так оно и было замыслено. И даже какие-то зрители спрашивали через журнал "Экран": "А вот как же будет, вот, мол, дескать, не будет ли он конкурировать с Банионисом?" А режиссёр ему говорит: "Нет, — говорит, — не будет. Они такие разные!" И, в общем, была такая статья большая. Вот такими буквами было написано: "Баллады Владимира Высоцкого". А там ни черта никаких баллад нет. Там всё осталось с гулькин нос, какие-то полторы песни. Вот. И непонятно, откуда они возникают. В общем... Хотя было написано много, и было написано много интересных вещей. Я об этом сожалею, но не слишком, потому что есть возможность продлить жизнь этим песням, взять — и спеть их вот так, на аудитории. Потом записать на пластинку. В общем, они, короче говоря, не пропадут. Но это мне хорошо, вот мне, да? А если человек, который никаким... никак не известен, только начинает, как о нём узнают? Это довольно печально. Бывают такие случаи досадные, но всё-таки интересно работать и в кино.
   Я начинал с того, что писал песни для персонажей, для людей, которых я играю. Мне всё время доставались роли, в основном, таких разбитных парней, матросиков, всевозможных братишек, солдатиков, шоферов. И я всё вот это делал с удовольствием. Ну и чтобы украсить, роли были плохие, я всегда говорю: "Давайте, я чё-нибудь спою". Они говорят: "Ну, давайте". И я чё-нибудь пел. Сначала чужое, а потом, когда начал писать, то и своё. И вот э… так, просто для того, чтобы украсить. А потом стал писать для персонажей же, которых я играл, но не просто для украшательства, а чтобы песня несла на себе нагрузку, предположим, какой-то подтекст в ней был.
   Например, вот в "Хозяине тайги" мы играем с Валерием Золотухиным сцену, когда он допрашивает меня. Я там играю нехорошего человека одного, а он играет милиционера, Валерий. И вот он меня допрашивает. А я в это время всё время ему отвечаю, и так, между словами, пою песню:

   В этой песне был очень точный подтекст, что, в общем, не так легко будет со мною ему разговаривать, и вообще как-то вывести меня на чистую воду. Вот. Писал такие песни.
   А потом и это занятие бросил, потому что это занятие не благородное. Я стал писать песни, которые звучали или за кадром, или во время титров. Песни, которые давали настрой всей картине. Так было у меня в фильме "Вертикаль". Это одна из самых удачных моих работ в кино, я так считаю, потому что, вы обратили внимание, что там ни... ни изображение не мешает песням, ни песни — изображению. Я уже говорил, что бывает так, что ты пишешь что-то, я го... как вот... вот его подманиваешь, это вдохновение. Оно редко посещает. Иногда почаще, но, в общем-то, довольно редко. Это состояние души, которое объяснить нельзя, и подманить его трудно. И вот когда это случается, и ты что-то сделал, тебе понравилось, и вдруг я прихожу — а это оказывается во время титров, значит, она идёт, когда там написано: директор картины — такой-то, гримёр — Тютькин и так далее. И ты, в общем, вроде, или читаешь, ещё слушаешь, что там он... Вот. И я всё время спорю опять же с режиссёрами, что давайте всё-таки как-то для песни найдём хорошее место. И мы находили. И в "Вертикали" мы нашли удивительные места для этой песни. И песня стала работать, например, для продления времени.
   Я начинаю петь "Песню о друге", а они уходят в горы. Заканчиваю — они уже на вершине. Прошло десять часов, а я всего две минуты спел песню. В это время показывали только виды гор, прекрасные виды гор, и звучала песня. И многое другое.
   И эти... эти песни запомнились. Я знаю, что строки из этих песен альпинисты иногда высекают на камнях и ставят их на могилы погибших своих товарищей. В общем, одним словом, работа зря не прошла.
   И... и ещё я работал с прекрасным режиссёром на минской киностудии Виктором Туровым, у которого была довольно сложная жизнь. Он был угнан в Германию вместе с матерью, потом возвращался один по Европе, полгода шёл, дошёл до...
   Не надо кричать там! Кто там орёт-то?..
   Сичас. <Смех в зале, откашливается> Вот. И я с ним стал работать в фильме, который называется... который <смеётся> называется "Я родом из детства". И там было много песен. Там даже... Причём, тоже мы нашли для них... они звучат там очень по-разному. Там, предположим, есть такая песня во время, ко... когда возвращается мой персонаж, я играю там танкиста, капитана, который горел в танке, и в тридцать лет седым человеком вернулся домой с искалеченным лицом. Ну его зовут тоже Володя, как и меня, и имеется в виду, что он сам, вот когда лежал в госпитале, писал песни себе.
   И там есть, например, такая песня э... Щас я...

   И эта была. Потом вдруг начинала звучать пластинка как бы из довоенных лет. Мы играли с Ниной Ургант сцену и заводили пластинку и там моим же голосом, поётся песня, которую вы тоже, может быть, помните:

   А потом, после того как они получают известие об окончании войны, инвалид на рынке моим голосом поёт песню:

   Из песни "Штрафные батальоны". И наконец, в самом конце звучит песня "Братские могилы". Я её вам сегодня показал. И вот я здесь хочу вам просто... Это такой маленький экскурс в свою уже историю. Там есть такое совпадение изображения, музыки, текста и голоса Марка Бернеса, который исполнял эту песню в конце картины, что она производила поразительное совершенно действие на людей, которые были когда-то в оккупации, и... они посылали нам письма. Ну, например, такое. Мы получили письмо от женщины, которая шестнадцать лет после того... или, по-моему, даже больше, после того, как она потеряла, на её глазах повесили двух её сыновей, партизан, она потеряла память. И, в общем, была сначала в летаргическом сне, потом разбудили, но памяти не было совсем. У неё была, знаете как, она по... помнила, что было только две минуты назад. И всё. И когда она посмотрела картину, у них показывали в больнице эту... этот... этот фильм, к ней начала возвращаться память. Она узнала место. Она нам написала: "Я вспомнила, это было вот эта стена". А на экране – изображение стены, выщербленной снарядами и пулями, и женщины уже с сухими, уже всё выплакали, с сухими глазами подходят. И кто ветку какую-то, там, кто цветок кладут на холмы неизвесных солдат... такие холмики, на могилы неизвестных солдат. И звучит голосом Бернеса вот эта песня "Братские могилы". И на неё... Это был такой шок для неё, что к ней начала возвращаться память. Вот, например, такие бывают странные, поразительные вещи с песнями, с музыкой, когда они очень хорошо вмонтированы в изображение.
   Ну и теперь вот ещё что. Я знаю прекра... Я много снимался в кино. Мне не хочется петь ва... песен из кино. Вот, например, э… последняя у меня работа моя в кино была неудачная. Я написал песни для "Робин Гуда", шесть баллад, а п… их почему-то оттуда выбросили. Совсем я считаю, не то, что несправедливо, это я, вроде, жалуюсь. Нет, я не жалуюсь. Мне просто противно довольно про это говорить, про людей, которые почему-то посчитали, что слишком драматические песни. А вот, дескать, "Робин Гуд" — это такое лёгкое произведение. А чё ж такого лёгкого произведения там? Стреляют, кровь льётся. Вот. Ну вот. И, значит, их нет, к сожалению, этих песен. Но я собираюсь выпустить пластинку, в которой будет на одной стороне вот шесть песен из "Робин Гуда", шесть баллад, и совсем, правда, даже не похожих на то, что я делал раньше. Одна-то такая есть похожая, такая.

   Вот такая была там песня. Но это, вроде, похоже ещё на то, что я раньше делал. Но там были баллады о любви, о времени, такие философские всякие вещи. Вот. Но я думаю, что вы их всё-таки услышите через некоторое время.
   А щас я вам вот что хотел ещё. Многие спрашивают о работе в кино, о том, как вот пишется для кино, о том, как съёмки происходят. И обычно артисты приезжают к вам, к зрителям, и показывают то, что вот они сделали когда-то, показывают на экране всевозможные отрывки из картин, вместе с вами ум... умиляются на то, какие они были хорошие, красивые, молодые. Вот. А потом выходят, говорят: "Вот тут вот, видите, вот тут меня били. Это было по-настоящему, потому что в кино снимается по девять дублей. Вот. И крупным планом. Нужно, чтобы отлетала челюсть. Я ходил с такой щекой..." Всё это за... забавно и любопытно, и есть много курьёзных всевозможных случаев. Я этим не занимаюсь, потому что я предпочитаю работать живьём, натурой, как говорится, показывать то, чего сделал. Вот. Это про... сделано было не тобой и давно. Кино — это искусство, в основном, режиссёрское. Вот. И поэтому я предпочитаю всегда что-то такое читать, петь, плясать, там. Всё, что я могу.
   Одним словом, вот щас я вам всё-таки расскажу немножко о кино, но не... не про съёмки в кино, а такой международный эпизод. Просто был такой случай. Есть ак… актёр Шон Коннери. Он играл во многих фильмах по романам Яна Флеминга — Джеймса Бонда, агента 007, он играл во многих картинах. Он очень популярный человек. До такой степени популярный, что за ним охрана ходит там, у них. Вот. И живёт он за колючей проволокой, чтоб к нему не проникли. Через секретарей можно общаться. Одним словом, боится поклонников. И его ка… несколько лет назад пригласили к нам сниматься в картину "Красная палатка". Он приехал и, в общем, думал-то... Правда, сначала не хотел, потому что думал, совсем его тут уж... Вот. Страна варварская, он думал, тут его, значит, обязательно повесят за... за популярность. Ну, или разорвут на части. И э… всё-таки он, когда приехал, он даже вздохнул полной грудью, первые несколько дней ходил, набирал полные лёгкие воздуху. И никто к нему не приставал, потому что никто у нас этих фильмов не видел. Чего ж? <Смех в зале> Хо… Ходит какой-то человек, респектабельный господин, там, лет пятидесяти, довольно такой симпатичный. Вот. Но никакой не супер. Ну, в общем, такой лысоватый, седоватый уже. Вот. И не супермен. Ну, так вот, люди ходили, ну, токо пройдут — токо что не плюнут. А так, в общем, никакого уважения <смеётся, смех в зале> ему не выказывали. Вот. Ну и когда он через некоторое время съёмки, уже много длились съёмки, он решил, что надо, дескать, всё-таки объяснить товарищам, кто я такой, и попросил администрацию, говорит: "Вы знаете, вы всё-таки пригласите, там, ну всяких людей, актёров, актрис, конечно. Вот. И журналистов, там. Ну и мы сделаем вечер". Он купил в "Берёзке" напитки всякие дорогие иностранные, и стол хороший сделал. Он, надо вам сказать, человек симпатичный. Вот я его знаю, любопытный. Он всех развлекал. Правда, по-английски. А там, в этой компании, никто ни бельмеса по-английски не смыслил. Поэтому чё-то он лопочет, так мы ему улыбались всё время. Вот. Но потом всё выпили, съели да ушли. <Смех в зале> И он остался... остался один у разрушенного стола и долго-долго говорил, говорил: "Да, это, действительно, таинственная страна". <Смех в зале>

   Или из Эфиопии, щас не знаю. <Аплодисменты>
<Смех в зале> Значит, дорогие... дорогие зрители! <Смеётся> Хорошо перед студентами выступать, и уходить неохота. Вот. Значит, что я хочу вам сказать в заключение. Я спою щас вам ещё одну песню, и хочу вам сказать буквально следующее. Вы, когда будете в другие разы слушать людей, занимающихся авторской песней, вы их любите. <Смеётся> И обласкайте их вниманием. Вот. Потому что уже я знаю многих людей, которые этим занимались раньше. Они немножко даже как-то так пожухли, потому что раньше как-то был большой интерес, лет восемь–десять назад. Устраивались всевозможные вечера такой авторской песни и так далее. И даже с перебором, потому что появилось такое количество бардов и менестрелей, и меня даже к ним причисляли, хотя я к ним никакого отношения не имею. Я не бард, не менестрель. <Смеётся> Я сам по себе. Я просто пишу стихи и пытаюсь их исполнять на музыку для того, чтоб просто они ещё лучше работали.
   Начал я писать из-за того, что услышал когда-то Окуджаву и увидел, что это, в общем-то, даже и не песня. Это просто хорошая поэзия. И из-за того, что он ещё человек музыкальный и владеет немножко инструментом, он себе помогает. Помогает для того, чтобы стихи ещё лучше дошли до аудитории. Вот. Так что вот, я вас призываю относиться к этому, как к особому жанру, который имеет право существовать так же, как и все другие.
   А щас послушайте песню, которая... которой я начинал свою работу в кино. Называется она "Парус" из фильма "Срочно требуется песня".

<Аплодисменты>
   Значит, если вы это делаете, чтоб меня поблагодарить, я очень счастлив. Если же для того, чтобы я ещё вам что-то такое тут прикинулся, значит... <смеётся> то тогда бесполезно, потому что я "на бис" никогда не пою. И потом это лекция. Всё кончилось. Знаете, у лектора так всё... Будет другая.
<Аплодисменты>
<Шум зала>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :