ВЕДУЩИЙ: ...Владимир Высоцкий.
<Аплодисменты>

<Аплодисменты>
   Спасибо вам, спасибо.
   Но я ещё ничего не сделал, а вы уже так встречаете, это очень приятно. Вот. Но, наверное, имеет смысл представиться, сказать несколько слов о своей работе. А то получается — вышел человек, как чёрт из бутылки, запел вдруг.
   Вот. Я работаю в Москве, в московском Театре на Таганке. Театр этот называется драмы и комедии, но расположен он в Москве на Таганской площади. Поэтому он больше известен как просто: Театр на Таганке. Театр этот организовался 13 лет тому назад. И мы считаемся одним из самых молодых коллективов в Москве, но, несмотря на это, у театра очень большая популярность уже. И не только в Москве, а во многих городах Союза мы бывали и с большим успехом проходили наши гастроли. Мы были несколько раз уже за рубежом. Были в Болгарии, в Венгрии. В Югославии в прошлом году мы получили Гранд-при, высшую премию фестиваля БИТЕФ, белградского интернационального фестиваля. Получили мы эту премию среди девятнадцати ведущих коллективов мира. Нас отметили за спектакль "Гамлет", в котором я играю роль Гамлета, что мне особенно приятно…
<—>

<Аплодисменты>
   Спасибо. Ну...
   Я никогда почти не даю петь своих песен эстрадным певцам, и не потому, что я не люблю, как они поют, а просто они поют не так. Хорошо, но не так. Они обладают вокальными данными, учатся в консерваториях, в музыкальных училищах, ну, однако, просто между эстрадной песней, которой мы много-много слышим по телевидению, по радио, вот, и авторской песней, которой я занимаюсь, как говорят в Одессе, две большие разницы. Потому что эстрадная песня предполагает наличие нескольких авторов. Это автор текста — поэт, автор музыки — композитор, автор исполнения, интерпретатор — певец. И всегда есть большой оркестр сзади или ансамбль какой-нибудь. Всегда мигает свет, меняются номера, то акробаты покувыркаются, то там фокусники, то ещё... Вот. И антракт есть, в буфет пойти и так далее. Одним словом, вместе с эстрадной песней, когда мы говорим это понятие "эстрадная песня", то мы обязательно понимаем под этим зрелище. И вот если зрелище убрать из эстрадной песни, она очень многое потеряет. Ведь вы обратите внимание, если вы возьмёте пластинку или запишите на магнитофон эстрадного исполнителя, чего никому в голову не приходит делать, никто почему-то не приносит магнитофонов, чтоб записывать эстрадные песни. Это просто потому, что никакой но... никаких новостей, ничего неожиданного при вторичном, третьем и четвёртом исполнении вы не услышите, потому что это раз и навсегда отрепетировано, всегда одинаково, очень крепко, музыкально, потому что у нас есть прекрасные музыканты и оркестровщики, но, как говорится, неожиданностей не будет. Потому что эстрадная песня — это дело хорошее, но они очень мало внимания уделяют тексту, уделяют очень мало внимания словам. Иногда слышишь такое с эстрады, что просто уши вянут. А иногда и уши не вянут, а просто никакой информации. Ну, иногда просто не... я даже не знаю, что привести в пример, ну, даже те же самые многими любимые "Яблони в цвету — какое чудо..." и так далее. Ну и что. И действительно, здесь все знают, что это, действительно, чудесно. Яблони в цвету, здесь много яблонь. Вот. А что дальше — ну, ничего. Я предпочитаю, чтобы в любом произведении, любого жанра, даже в песне, в короткой новелле, обязательно было какое-то содержание, какая-то мысль, какая-то идея, какой-то... ну, хотя бы новелла, там, чтоб там было что-нибудь рассказано, чтоб люди, ещё раз послушав, нашли в ней что-то новое или попытались понять, что хотел сказать автор. И вот мы, которые занимаемся авторской песней, мы это дело учитываем, потому что у нас нет в поддержку оркестра сзади, есть только вот этот вот инструмент, вот эта гитара, ваши глаза и то, что мы хотим рассказать о тех событиях, о которых написано, но только, как мы это видим и понимаем, и чего мы хотим от этой вот ситуации, о которой идёт речь, от этих людей, от этой жизни. Вот. И я пишу всё вместе, я пишу всё сам — и музыку, и текст, и сам исполняю. Мне, конечно, с одной стороны проще, сложнее, я понимаю, с оркестром лучше. Вот. Но и проще, потому что у меня э… есть возможность импровизировать. И в зависимости от зрительного зала, который сегодня пришёл сюда, сегодня пришёл, я могу поменять очень многое, могу, в конце концов, даже слова поменять, потому что мои слова — чё хочу, то и делаю, верно? Там, одно выкинул, другое вставил, в общем. Почему нет? Ну и могу настроение поменять в песне, взяв её... сп… спев её побыстрее немножко, придав ей комедийную окраску, если она была печальная и наоборот. Одним словом, всё в наших руках. И если вы придёте в другой раз на моё выступление, вы убедитесь, что я никогда не пою одинаково, обязательно есть что-то новое. Я просто не могу, не то, что не хочу, а не могу спеть также, как в прошлый раз.
   Ну вот, сделав такое глубокомысленое вступление в защиту авторской песни, я всё-таки должен сказать, что я иногда делаю исключения и отдаю свои песни петь, но, в основном, драматическим артистам. И так было недавно, я отдал свои песни петь Анатолию Папанову, который играл в театре Сатиры пьесу "Последний па...". Вы напрасно смеётесь. Вы думаете, что если Папанов, то значит очень чё-нибудь смешное? Не обязательно. Он играл в фильме, например, "Живые и мёртвые" играл Серпилина прекрасно. Он замечательный драматический артист. Но, правда, он и комедиограф замечательный. <Откашливается> Я ему принёс песню, он как раз там комедийную роль играл. Он стал просить меня, чтоб я его поучил. Он хотел как я. И он, значит, специально срывал голос, пил излишне, там, дышал холодным воздухом. <Смех в зале> Ну а потом мы бросили это занятие бесплодное. Потому что у меня голос всегда такой был, и я с ним ничего не делал. И даже когда я был совсем малолеткой и читал стихи инвалидам, они говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт!" <Смех в зале> Вот. То есть, голос... тембр голоса был всегда такой. Я его, правда, немножко подпортил, конечно, и куревом, и другими делами. Но всё-таки <смеётся> не очень. Он раньше назывался почему-то "пропитой", а теперь из уважения говорят "с трещиной". <Смех в зале, смеётся> Ну вот. Значит, он пел, как он. А это — самое ценное. Зачем кому-то подражать, когда можно послушать того, кому он подражает. Верно? Вот. И… или должны быть имитаторы, там, пародисты. Это совсем другое дело. А если быть на кого-то похожим — это неинтересно. Анатолий Папанов сам яркая очень личность, он замечательный тип и прекрасный артист и, в общем... Короче говоря, он сам может показать что почём. Вот. И поэтому он спел это очень хорошо. Песня называется "Утренняя гимнастика", шуточная весёлая песня. А я её потом записал на пластинку. Но, так как вы меня живьём не слышали, я вам щас её исполню.

<Аплодисменты>
   Я всё понял, я понял, что вы очень любите спорт и ещё одну песню шуточную, которая называется "Марафон, или Бег на длинную дистанцию". А написал я её пото...
   Знаете что ль? Не надо? Надо. Да? Хорошо. Ладно. <Смеётся>
   Вот. Я написал её по поводу комментариев к некоторым хоккейным матчам, которые передают по телевидению, когда обычно слышишь такие речи: "Вот ещё одну шайбу забили наши чехословацкие друзья!" Так радостно говорит Ян Спарре. Думаешь, ну, какие же они друзья, если они шайбу забили. Они соперники. Соперники. Они на поле соперники и противники. А друзья они совсем в другой обстановке и при других обстоятельствах. А то, если друзья, надо проигрывать, да?

<Аплодисменты>
   Благодарю вас. Вы знаете, я свои выступления никогда не называю "концертами", потому что у нас какая-то совсем обстановка не концертная. Верно? Вот. Разговариваем сидим, как дома. Конечно… Я называю свои выступления встречами. И хотя встречаться лучше дома за столом, потому что после второй–третьей все друг друга любят, уважают, поют вместе, разговаривают и так далее. Но, к сожалению, мы не можем с вами посидеть за столом, надо слишком длинный стол. Вот. Это первое, а во-вторых, мы не можем с вами вести диалога, потому что всё-таки вы пришли за тем, чтобы послушать песни и что-то услышать. Вот. И всё-таки атмосфера, которая вот есть дома непри... непринуждённости вот такой, когда друзей принимаете, такой свободы, это хорошо, когда она устанавливается между зрительным залом и сценой. Я это ценю больше всего в этих выступлениях, больше всего. И хотя я понимаю, что каждый артист любит, когда аплодируют, это всё понятно и хорошо, когда сам работаешь, не халтуришь, то хочется, чтобы и зрительный зал тоже не халтурил, это всё правильно. Но самое ценное для меня, повторяю, это вот эта вот атмосфера, поэтому, пожалуйста, откиньтесь на спинки, отдыхайте, а я уж буду вкалывать перед вами. Если вы захотите что... если вы захотите что-то спросить, пожалуйста, я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Хорошо бы не из личной жизни, там, скоко раз женат, скоко разведён. Я не могу отвечать на такие вопросы — я сам забыл. Вот. А... А лучше из творчества, что собираюсь делать, с удовольствием вам расскажу. Или, там, по поводу песен.
   И теперь ещё что. Вот из-за того, что я так работаю, стараюсь работать просто очень и на сцене, и в своих песнях. Я вылизываю каждое слово, очищаю всё лишнее, делаю так, чтобы это доходило сразу до… до моих слушателей, до моих зрителей. И э… и музыку делаю такую, чтобы она не мешала словам. И люди думают, которые слышат эти песни, что это направлено прямо непосредственно к ним. Это замечательно. И они мне пишут письма, и очень много спрашивают у меня, разных вопросов задают, там, ну, например: не плавал ли я, не летал ли, не сидел ли, не воевал ли, <смеётся> не шоферил ли и так далее. Ну, тут дело в том, что, вероятно, оттого, что я пишу всегда песни от первого лица, пишу песни, так называемые, "песни-монологи", как и написано на пластинке на моей. Это потому, что... потому что просто, ну, так проще, вы знаете, и ещё из-за того, что там есть частица моя. Но для того, чтобы прожить все эти жизни, нужно было бы мне там, ну, не знаю, лет шестьсот что ли. Вот. И не обязательно заниматься теми профессиями, от имени которых идёт речь, это совсем не обязательно. Просто нужно желать услышать людей, увидеть то, чего, может быть, другой не увидел. И самое главное, желание рассказать это вам как я это понимаю, как… как я на это смотрю, и как я воспринимаю этих людей, эти события.
   Вот сейчас я хочу вам показать песню о шоферах-дальнорейсовиках, там тоже говорится "я-я". Но это было не со мной, это было с одним моим другом, который мне рассказывал эту историю. История эта называется "Дорожная история".

<Местоположение данного фрагмента не определено>
   И все песни: шуточные - не шуточные, военные – не военные, я всегда беру таких людей для своих песен.
 Послушайте песню, которая называется «Четыре четверти пути, или Натянутый канат».

   Меня очень часто спрашивают: почему я не пишу лирических песен. Я пишу лирические песни, довольно много. Вот, но при моей манере исполнения, они всё равно выглядят нелирическими. Вот. И... А щас я вам всё-таки хочу показать песню лирическую. Называется э… "Песня о двух убитых лебедях". Это совсем не та, которую поёт эта са... "Ты не плачь, моя люби..." Вот эта не эта, а другая.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Поберегите ладони, будете детей по головам гладить.
   Так. Ну, вы знаете, я изменяю, потому что последнее выступление, я изменяю своему правилу, хотя я никогда не пою на… "на бис", как это вот принято говорить, потому что это всё неправда. Понимаете? Все знают, скоко они будут петь, просто они раньше уходят, а потом там немножечко постоит и выйдет. А, в общем, в принципе... Нет, это я серьёзно вам говорю. Я… я нико… я всегда всё пою под завязку, что наметил, а этот... это выступление у меня совсем с перевыполнением. Ну, просто как-то уж… вот не могу как-то я уйти со сцены — дорвался. Вот. И я хочу вам показать ещё одну тогда, на память вам оставлю ещё шутошную песню одну, чтоб вы разошлись... вернее, чтоб у вас <смеётся> осталась от меня улыбка, а не… не с… не только серьёзные глаза.
   Значит, песня называется эта э... Что же вам спеть? Хорошо. Вот. Песня называется "Письмо в редакцию газе... редакцию телевизионной передачи "Очевидное и невероятное" из сумасшедшего дома". Есть такой сумасшедший дом — называется "Канатчикова дача". Вот они оттуда и пишут. Они нагляделись, наслушались разговоров про всякие тарелки, Бермуды и так далее.

<Аплодисменты, откашливается>
   Не надо, не надо, не надо, не надо...
   Песня называется "Парус". Это была первая песня, написанная мною для кино. Песня беспокойства.

<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :