В.ЯНКЛОВИЧ: …театр, поэзия и музыка в театре и кино. Вести эту тему будет член союза кинематографистов артист московского Театра драмы и комедии Владимир Высоцкий. С именем Владимира Высоцкого связана вся история создания нового молодого Театра на Таганке. Владимир Высоцкий очень плотно занят в репертуаре, а некоторые спектакли были специально поставлены на этого артиста и без него бы не могли состояться. Владимир Высоцкий не был среди тех м-м… среди того курса, на базе которого был организован спектакль, он закончил МХАТ и м-м… пришёл в театр только через год, но сразу же в театре занял своё, ни на кого не похожее, только ему присущее место. Владимир Высоцкий не просто артист, на мой взгляд, это один из ведущих артистов в нашем советском театре, но, кроме всего прочего, это поэт, музыкант. Музыкант и поэт с большой буквы и мне очень приятно м-м… что его творчество всё больше и больше заинтересовывает широкую аудиторию. О нём всерьёз начинают писать солидные толстые журналы, о нём уже создаются большие громадные статьи. И вот совсем недавно в театре журнал… в журнале «Театр» вышла огромная статья о его творчестве, где серьёзно, с позиции большого искусства разбирается его творчество в плане м-м… авторской песни. Сам Владимир Высоцкий говорит, что авторская песня занимает в его жизни м-м… если не половину, то одну из половин его творческой жизни. Он говорит: ещё неизвестно, что больше во мне, так сказать, драматическое начало или авторская песня. Он готовил себя вначале м-м… в ст… в школе-студии МХАТ, как характерный артист, он очень владеет м-м… характерным образом, но придя в театр э… наш шеф, как они его называют между собой, наш руководитель Юрий Петрович Любимов, увидев в нём большое социальное начало, поручает ему, естественно, те роли где существует большое социальное э… звучание. Но как художник, который обладает острым взглядом, он в репертуаре… так случилось, что он занят в основном в классическом репертуаре: «Гамлет», «Добрый человек из Сезуана», «Жизнь Галилея», «Вишнёвый сад» и многие-многие другие. Но вот как точно заметил один из авторов статей, что этот художник обладает очень острым социальным зрением и его как гражданина, как большого артиста, как большого поэта естественно интересует всё, что происходит в его стране, что происходит с людьми, и он не может м-м… не высказать это, и он высказывается в своих песнях. Песни Владимира Высоцкого, на мой взгляд, удивительны и, пожалуй, он является э… не только в нашей стране, но уже так сказать, и на мировой арене одним из ведущих, если так можно сказать, бардов, в этом жанре, и его популярность закономерна. Потому что песни его глубоко социальны, с большой философией и с острым социальным взглядом. Я не буду долго рассказывать о Владимире Высоцком, вы его все хорошо знаете, я просто представляю слово Владимиру Высоцкому.
<Аплодисменты>

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Ну, добрый вечер, товарищи дорогие! Сегодня я у вас в качестве лектора, то есть, я буду вам читать лекцию. Ну и для меня это дело новое — я не знаю, как это у меня получается пока. Вот. Потому что я никакой разницы не вижу в том... между тем, когда я работаю просто как актёр, и между тем, как я читаю лекцию. Вот. Дело в том, что лекторы — они обычно привозят такие диаграммы, показывают диапозитивы, — ну, там, повышение удоев и так далее... кривая роста. Вот. У меня этого ничего нету — я буду иллюстрировать свою лекцию песнями, стихами, то есть, тем, чем я занимаюсь и на сцене, и в кино, вот, и в жизни для своих друзей. Поэтому, конечно, хорошо бы, чтобы сегодня атмосфера сложилась у нас с вами не... не только как на лекции, когда просто вот все слушают и что-то новое для себя узнают, но чтобы это было как встреча. Ну... Встреча, конечно, предполагает лучше всего застолье, когда все сидят, там, беседуют друг с другом. Но у нас, к сожалению, беседы не будет, потому что я буду произносить монолог сегодня. Но всё-таки, несмотря на это, пожалуйста, чувствуйте себя вольно, спокойно. Вот я, кстати, такую же преамбулу сделал на прошлом выступлении — и она возымела действие, потому что один человек с заднего ряда в середине вдруг мне говорит: "Давай, — говорит, — ближе к песням, Володя!", так... Вот. Я не... я... я... не... не такого... не такой свободы от вас и раскованности прошу, а свободы для восприятия более, ну что ли... знаете, открытого такого. Вот. Поэтому, если вас что-то заинтересует, пожалуйста, спрашивайте или, там, напишите записочки — и я на всё отвечу. Если это будут вопросы из личной жизни, — там, скоко зарабатываю, скоко раз женат и так далее, — я отвечать не буду, потому что это моё личное дело, а вот если про творчество — с удовольствием буду отвечать.
   Итак... я начал с этой песни, "Братские могилы" э… по двум причинам. Я всегда так начинаю, чтобы вы не перепутали, что к вам приехал вдруг кто-то другой — это первое. А второе — ещё потому, что это была одна из первых песен, которая звучала в картине под названием "Я родом из детства". Итак, значит, давайте начнём.
   Тема моей лекции сегодня совсем простая — это роль э… музыки и поэзии в театре и кино. И даже я бы сказал ещё уже: роль песенной поэзии в театре и в кино. Ну это так, вроде, громко называется, а на самом-то деле это очень дело всё простое. Просто всегда хорошо, когда много музыки, когда много поэзии, когда звучит со сцены и с экрана песня. Все... никогда ещё песня не вредила тому, что происходит на экране и на сцене, а только помогала. И вот, я работаю в московском Театре на Таганке, работаю я почти с самого основания — вот уже тринадцать лет. Я закончил училище МХАТовское и пришёл смотреть спектакль "Добрый человек из Сезуана". И он меня поразил прежде всего не только формой, потому что он, действительно, был необычный по форме спектакль, так что разгорелись страсти и на страницах печати, кто... Было масса противников, масса врагов... и масса поклонников. И наконец, всё-таки поклонники одержали верх — и спектакль состоялся.
   Он поражал тем, что люди, которые участвовали в спектакле, во-первых, были как, знаете, как одна команда такая. К... Они выходили играть как в футбол — понимаете? — как все вместе. Один за всех — все за одного. Потом они были без грима все, тогда ещё совсем молодые люди, студенты. И ещё меня просто тогда это, я помню, не токо поразило, а как-то привлекло сразу и я захотел там работать — я вдруг увидел, как много и прекрасно используются музыка и песня и просто стихи в этом спектакле. И... То есть, этим спектаклем было заявлено с самого начала, что Театр на Таганке, который теперь уже тринадцать лет существует, будет заниматься песней, музыкой и стихами. Так оно и случилось. Вот в этом первом спектакле... Я, вы знаете, вообще не поклонник э… песни как вставного номера в драматическом спектакле — для этого есть оперетта. Люди, которые смотрят оперетту, знают, что они там разговаривают поставленными голосами, там, а потом, как чёрт из бутылки, запоёт вдруг, там, "Пам... Пойдём в кино! — П... В кино мы не попали!.." — и запели непонятно почему. Но это такой жанр — для этого написана музыка, специальные арии в опереттах. Это уже существует. А вот когда в драматическом спектакле... Щас ещё их принято называть музыкальные спектакли — "мюзиклы", так называемые. Они иногда... Ну, во-первых, не стоит называть их "мюзиклами", потому что это слово-то э... иностранное, и потом они в этом деле очень преуспели. И такой мюзикл сделать, как "Вестсайдская история", — это надо пуд соли съесть прежде. Вот. И мы ещё такого класса не сделали ни одного мюзикла. Надо у нас, наверное... У нас называют это — ну, пусть "музыкальные спектакли", которые, на мой взгляд, тоже не всегда удачны. Стали эт... это делать — такие попытки — и в кино. В основном, из-за того, что песня туда входит как вставной номер, который не может существовать отдельно от того, что происходит на сцене. Вытащите, предположим, его, вынесите на сцену отдельно, эту песню — и она никак не будет работать. Она может работать только там — как вставной номер. И тоже актёры очень часто, персонажи, играющие на сцене, вдруг ни с того, ни с сего начинают петь. Нельзя, чтобы... Песня — это ценное дело, — я её очень люблю, поэтому её нужно... к ней относиться бережно.
   И вот в спектакле "Добрый человек из Сезуана" такого не было. Я вдруг об... увидел, что люди начинают петь, и начинает звучать песня только тогда, когда она... когда уже невозможно говорить, когда она необходима, когда самая высокая степень нервного напряжения у актёра, или, предположим, разорвалась сцена, кончилась, и её нужно каким-то образом подчеркнуть и дать очухаться зрительному залу. И тогда вступает в строй, как говорится, песня. Э… Дело в том, что Брехт сам написал много зонгов для этой пьесы. Зонги — это стихи, которые должны исполняться ну под гитару или, там, под аккордеон. Одним словом, под бесхитростную музыку, ритмическую, которая бы не мешала воспринимать текст. Там много этих зонгов. И поют эти зонги актёры нашего театра Хмельницкий и Васильев. Ведут они себя как хозяева — они выходят прямо со сцены, усаживают зрительный зал, говорят: "Рассаживайтесь, сейчас будем начинать!" — и прямо, как говорится, оглушают зрительный зал первым зонгом. Зонги всё время, они как бы м... так, ну что ли, обрамляют всё действие спектакля. И они иногда звучат после сцены: прямо выходят на авансцену люди и от имени театра, то есть, от имени... от своего имени, поют эти самые зонги. И... это даёт возможность вам немножечко так, чуть-чуть и отойти от действия, потому что очень оно интенсивное, и крепко сделанный спектакль. Вот. А с другой стороны, всё равно при... приятно послушать умные, хорошие стихи, исполняемые под музыку.
   Но не только таким образом используется песня в этом спектакле. Предположим, там есть у каждого персонажа своя музыкальная тема. Тоже м… э... это сделано так, что через несколько минут вы уже знаете, кто выйдет сейчас на сцену. И каждый персонаж даже двигается уже соответственно с мелодией, которая для него написана. И м... там есть, например, такой комедийный персонаж — цирюльник, который немножко подтанцовывает под фривольную мелодию, написанную специально для него. А Зинаида Славина исполняет целый пантомимический номер без текста под музыку, которая написана тоже для неё, как для исполнительницы главной роли. Вот, таким образом, работает музыка в спектакле.
   И есть третья грань, а именно, песни персонажные — песни, которые исполняет персонаж, вот опять же в этот самый момент самого наивысшего напряжения, когда уже кажется, что рвутся аорты и уже некуда дальше прыгнуть, и когда уже не хватает слов — ты просто не можешь разговаривать... Ну я вообще все играю роли — мне так повезло, а, может быть, не повезло — не знаю, потому что уже трудно... Вот. Я уже тринадцать лет всё... кричу на последнем издыхании со сцены. Ну, э... в этом спектакле особенно. Есть, например, один кусок — конец второго акта. Если кто-нибудь не... не видел спектакля, я вам напомню. Дело в том, что там я играю роль безработного лётчика. Этот лётчик в самом начале начинает роль с того, что он хочет повеситься, — повеситься из-за того, что он без работы, и ему надо где-то достать денег, чтобы дать взятку, там, кому-то, тогда его устроят на работу. Это де... действие происходит "у них", а не у нас, поэтому там бывают такие вещи. И, значит, вот. А потом появляется девушка, которая хочет его спасти. И вот в конц... в конце второго акта он, полный надежд, что всё у него выйдет — вдруг всё это исчезает. И он понимает, что он не выскочит из... из этого положения. Он выгоняет гостей со свадьбы, свадьба расстраивается. И я вообще всегда, вот, повторяю, я стараюсь всё делать, как будто в последний раз. И вот когда уже, так, с набухшими жилами кричишь, играешь, и кажется, что уже выше стучаться некуда — уже потолок, всё — на помощь приходит песня. И я там пою песню, которая называется "День Святого Никогда". Вот видите, в каких разных плоскостях используется песня — даже в самом первом спектакле.
   А дальше это всё начало развиваться в театре, потому что мы стали ставить спектакли поэтические, музыкальные. Вот, например, вы помните, шестидесятые годы, они отличались, кроме, там, других событий важных в жизни, они ещё отличались невероятным интересом к поэзии. Он сейчас снова стал вот... снова возрождаться, но такого ажиотажа невероятного, как в шесятые годы, ещё пока нету. Хотя недавно было вот выступление общее нескольких поэтов в Лужниках — и был полный опять стадион... Не стадион, а зал этот. И тогда тоже заполнялись Лужники, и стояли километровые очереди около Политехнического музея, стоило только объявить, что будут выступать, там, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Булат Окуджава, ещё какие-то поэты. Билетов достать было невозможно. И такой интерес к чистой поэзии — это свойственно только, в общем, э... нашей стране, России, потому что м... потому что это традиционно у нас уже — это ещё с прошлого века движется так, что поэты были не только... писали замечательные стихи, и были великими поэтами и гениальными и так далее, они ещё были высокими гражданами и очень себя пристойно и прилично вели в жизни. Вот. И так как-то это уже сложилось: поэзия стоит всегда во главе нашей литературы — и до сих пор так. Поэтому, конечно, интерес не случайный. Люди шли слушать, просто слушать стихи.
   Мы, конечно, не могли пройти мимо этого, и поэтому мы пригласили... Андрея Вознесенского. Он принёс нам несколько стихотворений, и поставили мы спектакль под названием "Антимиры". Хотели сыграть его один раз в фонд мира, а потом стали получать письма: "Продолжайте, пожалуйста, потому что это восстановлена традиция поэтического театра, которая умерла с... в тридцатые годы, когда был театр "Синие блузы". Там тоже люди читали стихи и хором, и играли их. Вот. Выходили они в униформе — отсюда и "Синяя блуза". И вот вы снова тоже делаете примерно то же — уже в новом качестве!" И мы стали продолжать играть этот спектакль. Сделан он, если опять кто-нибудь не видел, я вам расскажу как. Очень просто. Мы играем, правда, командой, выходим все в чёрных свитерах, одинаково одетые люди, с гитарами, потому что это уже шуточная эмблема нашего театра — гитара. Почти все владеют каким-нибудь музыкальным инструментом, большинство — гитарой. Мы тоже к этому приложили руку, так сказать, люди, которые пишут для пения под гитару. Вот. Но и вообще просто это очень удобный инструмент — он замечательный. Все знают это, все его любят. Вот. И... и "Антимиры" — светящийся задник, довольно красиво сделан спектакль. Он м... силуэты очень че... чётко читаются. И мы читаем, поём и играем стихи Вознесенского. Ну, вот уже сыграли примерно раз, по-моему, восемьсот. Уже все обалдели от произнесения одного и того же текста, одних и тех же стихов. Даже если они хорошие, и даже хорошие песни — всё равно невозможно столько раз играть. А ещё и в концертах. И мы каждый раз выходя... очи к небу: дай Бог, только как-нибудь произнести получше снова. Ну, мы на хозрасчёте находимся, и мы обязаны играть этот спектакль, потому что он нам приносит прибыль. Мы его в десять часов вечера играем вторым представлением, и это избавляет нас от выездов. Но всё-таки поэт живой, он приносит всё время новые стихи э… и мы обновляем наш спектакль.
   И вот не так давно он принёс не... несколько стихотворений для меня. Од... одно из них, — я написал на него музыку, вернее, ритм просто, — называется это стихотворение "Песня акына, или Пошли мне, Господь, второго". Многие люди думают, что это моя песня. Нет, это не моя — это стихи Вознесенского. А просто там идёт разговор о судьбе поэта, и поэтому как-то люди думают, что вот это, наверное, он сам написал и сам поёт. Это будет сегодня единственное произведение, которое я исполню не своё.

<Аплодисменты>
   Мы ещё раз возвращались к Вознесенскому и ставили спектакль, который называется "Берегите наши лица". Но мы наши лица не сберегли — спектакль был отправлен на доработки, да так там и остался. А он был, правда, красивый спектакль, музыкальный, поэтичный. И музыкальный не токо потому, что там было очень много музыки, а потому, что даже его образ, этого спектакля, был музыкален. А именно, на сцене, на фоне опять этого светящегося задника, который загорался такими разными цветами, висели вот так вот наклонённые пять штанкетов, и они на тросиках таких висели. И они образовывали собой нотный стан на просвет. А на этих самых жёрдочках сидели мы, актёры, тоже одетые в чёрном, как ноты. И мы менялись, там, я... в зависимости от действия располагались. Я даже написал такую песню, я её всю не помню, а была она такая:

   И так далее. Но это на... дерзкая ру.. рука нашего главного режиссёра разбрасывала нас по этому нотному стану — мы менялись, и звучали разные мелодии, от... в зависимости от того, как мы менялись. Этот станок — он трансформировался, потому что иногда он превращался в трибуны стадиона. Там сидели зрители, которые кричали, улюлюкали, свистели, там, одобрительно и неодобрительно. А мы играли впереди с Золотухиным "Левый крайний", стихотворение Вознесенского. Потом они все уходили, а я играл старуху и собирал бутылки после матча, оставшиеся на... штанкетах. В общем, спектакль был полон юмора, правда; он был очень красиво сделан, графичный спектакль. Ну его нет. Ну, значит, всё-таки мы его и с... сыграли — и он остался в памяти. Это уже хорошо.
   Ну а дальше — больше. Когда я начал работать для нашего театра, стал писать песни для нашего театра — и музыку, и стихи, — вот, и узнали об этом и в Москве, и повсюду, и стали меня приглашать в другие коллективы. И я сначала сопротивлялся всячески этому, потому что я не очень люблю, когда другие певцы исполняют мои песни. Вообще я всегда старался свои песни никому не давать, не потому что... потому я такой... что я такой в... вредный — нет. Просто... И... и я хорошо отношусь к некоторым эстрадным исполнителям — исполнителям эстрадной песни, но просто... всё это хорошо, вероятно. И не то, что они хуже споют, там, чем я, — они просто сделают это не так. Они споют лучше, потому что они обладают вокальными данными, учатся этому делу; у них сзади оркестр громадный, который их поддерживает; выходят какие-то люди в перерывах между номерами — танцуют, пляшут, акробаты кувыркаются и так далее. Вот. Но это всё-таки зрелище. И ведь обратите внимание, я всегда это рассказываю, но это так. Ведь обратите внимание: никому из вас не придёт в голову принести, скажем, даже на концерт Магомаева магнитофон. Верно? Зачем? Не потому, что, так сказать, можно купить пластинки, а мои — нет. Мои тоже есть пластинки. Нет, не поэтому. А просто, когда вы возьмёте... к себе принесёте плёнку домой или пластинку — уйдёт зрелище. Уйдёт зрелище, которое составляет большую часть эстрадной песни: свет, — понимаете? — оркестр большой, как выглядит певец и так далее. И вы не захотите его с собой домой принести, чтобы снова прослушивать, что он там, дескать, делал, — потому что ушло зрелище. А на выступлениях авторов, которые свои м… песни поют, обычно всегда есть люди, которые хотят записать, чтоб домой принести. То есть, взять к себе в гости человека, — понимаете? — чтоб с ним там дома ещё посидеть, — может быть, там, выпив, а, может, и нет, — и послушать, что это он там такое имел в виду. Вот, вот.
   Ну и я вообще считаю, что авторская песня — это совсем другой вид искусства, — она никакого отношения не имеет к песне эстрадной, потому что в авторской песне автор един в трёх лицах: это сам человек пишет музыку, сам пишет текст, сам исполняет. И в зави... И из-за этого эта песня более живая и живучая, потому что я ведь в зависимости от аудитории, от вашего настроения могу просто поменять... поменять не только слова, потому что мои слова — чего хочу, то и делаю, верно? Вот. А ещё могу просто поменять настроение и манеру, в которой я исполню. Так же, как я пишу. Я пишу — у меня стоит маленький магнитофончик на столе, тут гитара лежит. Вот строка придёт, что-то там спустится оттуда, — значит, ты запишешь, берёшь гитару, начинаешь сразу пробовать, прикидывать. И если... И вдруг находится ритм. А ритм быстрый. Ритм быстрый, да ещё есть какой-то завод в этом такой странный. И тогда серьёз уходит, и ты начинаешь писать на серьёзную тему, но уже шуточную песню. Всё делается вместе: варится вместе, и исполняется вместе одним человеком. Вот. И это дело живое, верно? Это... Его можно изменять — на разных аудиториях по-разному петь, — и я это часто делаю. Я вас уверяю, что если вы придёте на следующее моё выступление, то даже если я буду повторять свои песни, я никогда не могу спеть песню одинаково — так, как я пел до этого: обязательно будет какая-то разница, обязательно — так уж устроен человек. Я... Для меня это дело живое, каждый раз новое. Вот. А когда ты приходишь... Даже если эстрадные певцы берут мои песни для того, чтобы исполнять, я часто слышу: это всегда очень мощно, хорошо сделано, но — всегда однообразно. Нет движения в этом, нет разнообразия. Вот так. Значит, договорившись об этом, я сразу делаю отступление.
   Дело в том, что я песни свои отдал в театр Сатиры первый раз в спектакль "Последний парад". Потому что там всё-таки свой брат — драматический актёр — будет исполнять, и они как-то немножечко поближе, вот, по... по... по делу для меня. Ну и мы долго думали: а как сохранить авторство, как сделать так, чтобы присутствовал я в этом спектакле — ну, если я сам не могу играть, то хотя бы голос. Ну и придумали мы такой трюк. Значит, радио... Театр — искусство условное, можно включить в любое время, и будет то, что тебе нужно, по радио. Поэтому там вот трое моряков — они плавали семь или восемь месяцев без захода в порты, вернулись домой, к... ударились в такой тяжёлый морской запой, потому что друзья их встретили, долго они не видели берега, — там они вели трезвый образ жизни. Мы-то здесь каждое воскресенье, как говорится, позволяем, а они там — нет. Вот. Ну и поэтому они так... долго-долго они этим занимались, и потом однажды утром встали — у всех головы болят. Ну и они... только ринулись к столу, где стояли напитки, а в это время кто-то включил радио, а там говорят: "Передаём утреннюю гимнастику!" Им стало стыдно — и они вместо алкоголизма, занимаются, наоборот, спортом.

<Аплодисменты>
   Ну что же так... Настроение бодрое, да? Тогда ещё одну...
 Положите, я потом возьму. Спасибо...
 А... ещё одну спортивную песню, называется она "Бег на длинную дистанцию". "М-марафон".

<Аплодисменты>
   Ну, вернёмся обратно к нам в театр, потому что в это время мы ставили спектакль, который называется "Павшие и живые" — это спектакль о поэтах и писателях, которые погибли в Великой Отечественной войне. Один из ни... Ну, в общем, на их творчестве лежит печать военных лет. Спектакль этот... Во... вот, пожалуйста. Несмотря на то, что там даже есть не только стихи, он сделан не только на чистой поэзии — там есть много прозаических кусков, но он поэтичен просто от начала до конца. Просто из-за того, что поэтический спектакль или поэтический театр — это не обязательно театр, сделанный только на поэзии. Просто во всём, даже в оформлении, присутствуют многие атрибуты поэзии: и метафоричность, и образность, и символика. И э… теа... Так как это... Наш театр вообще весь условный — мы никогда не делаем никаких... не городим павильонов, не рисуем задника, где будет, там, изображено небо или лес, а есть образ спектакля, образ всегда поэтический, который может трансформироваться. Вот в этом спектакле, "Павшие и живые", мы впервые, например, зажгли Вечный огонь на сцене. И, действительно, у нас горит Вечный огонь, и каждый раз — вот уже пятьсот раз — в вечер, когда идёт этот спектакль, выходит актёр на сцену и говорит: "Просим почтить память погибших минутой молчания". И вот уже пятьсот раз, как весь зрительный зал встаёт, чтобы чтить память, молчит минуту, — и потом начинается действие. Три дороги такого нейтрального цвета, которые иногда загораются красным огнём, и люди, отчитав свои стихи, уходят умирать по этим дорогам героев в чёрный бархат, назад... как в могилу, в землю. А... эти дороги иногда... загораются другим светом, и там происходят другие действия. Но в основном — это три дороги, которые идут вот к этому самому Вечному огню. На них, на всех этих дорогах, работают поэты. И дело в том, что мы... мы в этом спектакле даже не пытались ни разу — никто из нас — быть похожим на того поэта, ко... которого мы играем. И это глупо вообще этим заниматься, потому что... Ну, хо... ну хорошо, ну человек похож на Маяковского — а у него писклявый голос, — чё он может, верно? Или плохо читает стихи к тому же. Самое ценное, что оставили поэты после себя — это стихи свои, — в этом их душа и их индивидуальность и личность. Поэтому лучше хорошо читать стихи, чем быть хорошо похожим на того или иного поэта. Вот. Ну и это позволяет нам из... из-за, вот, отсутствия гримов полного играть несколько ролей, нескольких людей подряд — и это никого не шокирует в этом спектакле. Такая у него форма. Вот. Там витает прекрасный, божественный дух поэзии, в этом спектакле. Ну, иногда там есть и... к... в... куски гротеска. Я, например, в этом спектакле играю роль сначала Кульчицкого, поэта, который погиб и похоронен в братской могиле на сопке Сахарная голова, потом играю Чаплина, потом Гитлера. Причём, тут же — тут вот — з... на ваших глазах рисуют усы, там, чёлку, — и я начинаю этого самого бесноватого фюрера показывать. Вот. А... а чт... чт... почему это ещё интересно… интересен для меня был спектакль — я туда написал песни первый раз. И там, например, звучала песня "Солдаты группы "Центр"", которую пели четверо немецких солдат. Вот. А... Ну и потом, в самом конце этого спектакля, я играю одного из, на мой взгляд, самых прекрасных военных поэтов, он... Семёна Гудзенко. Он выжил в войну, но погиб в пятьдесят третьем году — его догнали старые раны, и, как написал Илья Эренбург: "Было такое чувство, словно его вдруг, через десять лет настиг долетевший с войны осколок". Вот. Он писал стихи поразительн... Ну, во... И в двадцать лет, это у... у... удивляешься, что это так...
   Я вам почитаю щас просто одно из стихотворений, которое называется "Нас не нужно жалеть".

<Аплодисменты>
   Вот в "Павших и живых" уже звучали кое-какие мои песни. И потом э... я помню, что я всё время борюсь за чистоту, за то... за то, чтобы песню использовали, в общем, как она того заслуживает, как того заслуживают люди, которые пишут стихи и музыку, которые мучаются ночами, которые отрывают у себя от сна и от других занятий время для того, чтобы это делать, имея другие работы. Ну вот, я про себя, например, говорю. Я же работаю в театре и в кино снимаюсь, значит, писать могу только ночью. И поэтому я не очень э… даю обижать мои песни, хотя, там... Меня — пожалуйста, а песни — нет. Если уж вы берёте песню, если вы её вставляете в спектакль... Я вообще стараюсь писать так, чтобы они имели самостоятельную ценность, мои вещи, мои песни, чтобы я их мог петь отдельно от спектакля, чтобы они имели законченную форму, или, там, предположим, чтобы в них был какой-то сюжет, какое-то действие, или хотя бы, чтобы они просто по идее были самостоятельны и совсем не принадлежали чисто этому зрелищу, в которое они вставлены. Вот что меня в... интересует в песне.
   И вот в спектакль "Свой остров", который ставил театр "Современник", опять попросили написать песни. Я написал. Сначала меня актёры просили, чтобы я их учил, как, значит, их надо петь. Вот. И пытались под меня: Кваша срывал голос нарочно, чтобы хрипеть и так далее. Но у него, там, ничего н-н... не вышло — и он стал петь как он. А вот как использовалась песня. Ведь, вы понимаете, она может иногда повлиять на то, что происходит на сцене, и совсем перевернуть вате... ваше отношение, либо к персонажам, либо к действию, к тому, что только что было.
   Например, там есть такие два человека, которые друг друга любят, хотят пожениться, но родители им мешают, не дают — ситуация банальная. Все это видели много раз в кино, в театрах и в жизни. И поэтому — ну так, сидят смотрят с улыбкой, ну... Но в это время в... во... Игорь, который поёт мои песни, он у... уходит к порталу, его высвечивают, и он отдельно — не от персонажа, которого он играет, главную роль в этом спектакле, а просто от себя, от актёра этого театра — поёт шуточную песню, которая называется "Песенка ни про что, или Что случилось в Африке". Это — одна семейная хроника, такая детская народная песня. Вот. И после этого, конечно, э… з... зрители, когда встречают эту пару — уже с улыбками, и, в общем, отношение к ней, к этой паре, ироническое. И это и им помогло, актёрам, и было даже и зрителю полезно и приятно, потому что они как-то сразу вспоминают эту песню про жирафа и бизонов, и всё им...

<Аплодисменты, откашливается>
   Ну вот, это было про... про диких, африканских животных. Теперь давайте послушаете про домашних — «Про Козла отпущения»... Не "ощущения", а "отпущения"... Про Козла, да.

<Аплодисменты, откашливается>
   А вот ещё, пожалуйста, стихи. Казалось бы, как вставной номер употреблённые в этом спектакле... на мелодию. Называется эта песня "Я не люблю", которую поёт Игорь Кваша, игравший... играющий главную роль в этом спектакле. Вместо того, чтобы перед началом делать такие ретроспекции, преамбулы, объяснять, что у него за характер, и как он себя будет вести в этой жизни: прилично или нет и так далее — вместо этого он просто о себе, о том, что он любит и не любит, поёт песню. Ну, он, конечно, должен — герой и персонаж, — должен себя после этого вести соответственно этой песне, не выбиваться, так сказать, из образа. Но эта заявка иногда более внятная и более явная, чем несколько сцен, написанных прозой. Вот эта вот песня, я вам щас её покажу.

<Аплодисменты>
   Вот и опять обратно к нам в театр, потому что мы дорвались до постановки драматической поэмы Есенина "Пугачёв". Именно дорвались, потому что её уже пытались раньше делать — и не кто-нибудь другой, а Мейерхольд, и не когда-нибудь, а когда был жив Есенин. А Есенин, надо вам сказать, при всём своём благообразном облике и наружности такой милой и обаятельной — он был человеком очень упрямым, и он очень к своему творчеству относился придирчиво, и так же относился придирчиво к тому, к... как его осуществляют. И вот, например, Мейерхольд хотел там что-то убрать, выбросить, а он не давал выбросить и не заменить ни одной буквы. Ну, в конце концов, они разошлись, расплевались, и Есенин забрал поэму свою драматическую да ушёл. Ну вот. А мы ничего не у... н-не убрали, очень бережно отнеслись к... к тексту поэмы, ничего не убрали — даже, наоборот, добавили. Мы э... У нас есть в... в нашем спектакле несколько так называемых интермедий — интермедий двора, которые написал Николай Робертыч Эрдман, э… замечательный драматург, который дружил с Есениным, общался с Маяковским, он... один из самых замечательных людей, вообще каких я знаю. Он мне очень помог в жизни в моей. Он был первым, который, когда я в двадцатичетырёхлетнем возрасте играл Галилея, которому было около семидесяти — без грима и без всего (все думали, как это будет), — он первый встал, по зрительному залу прошёл демонстративно, зная, что он — большая фигура в театральном мире, подошёл ко мне, так, взял, ничего не сказав, ушёл — пожал руку и ушёл. Вот. Я ему это запомнил. И дальше я с ним дружил, дружил с ним очень до самой его — он уже... — смерти. Он... Он уже не... не живёт, к сожалению. Был один из последних могикан, удивительная личность, наделённая невероятным юмором. И так он и написал эти интермедии двора.
   Вы знаете, вот спектакль "Пугачёв". Вот символ его, образ этого спектакля — это... это станок такой... помост, помост, на котором происходят казни, из грубо струганых досок. Он опускается сверху — с четырёх метров примерно — донизу, а здесь стоит плаха, в центре сцены, и в эту плаху воткнуты два топора. Плаха настоящая — мы её брали у мясников, — она такой внушительный вид имеет. А потом на эту плаху накидывается золотая парча, и топоры превращаются в подлокотники трона. А там, наверху, на этом самом вот помосте, несколько нас, разъярённых таких, об... обездоленных пятнадцать человек актёров — тогда мы ещё были худее намного, чем сейчас, такие мы были... Мы играем по пояс голые и босиком, с топорами в руках, отточенными топорами, которые втыкаются в помост, и тогда во время убийства, — скажем, кого-то убивают из восставших, — и его выхватывают из наших рядов, и он катится к плахе. Приём формальный, а работает это даже сильнее, чем если бы по-настоящему, там, делали вид, что кровь льётся. Вот. Ну и... и всё, весь этот клубок вот этих вот тел... Всегда, знаете, очень нервно, когда настоящий металл на голое тело, там, цепи какие-то лежат — в них запутываются люди, ими швыряют Хлопушу — меня, — когда я прихожу, там, "пока... покажите этого человека". Вот. И этот клубок вот этих тел катится не... не... неудержимо катится к плахе. Вы знаете, что в… восстание было... захлебнулось в крови просто, оно было... самый жестокий бунт, и подавлен он был так же — им свернули хребты всем. Очень... очень жестоко. И вот этот вот... И жестокость есть в этом спектакле, но жестокость поэтическая, опоэтизированная. Там ничего в натуре — вас ничем не пугают по-настоящему. А есть просто поэтический образ вот такой вот: голые тела, дерево, металл и вот эта вот... лавина, катящаяся к плахе. Там ещё есть несколько атрибутов. Например, виселицы висят, на эти виселицы вздёргивают одежду — дворянскую, когда восставшие одерживают верх, и мужицкую, когда восставшие терпят поражение. А под... Здесь такие три колокола разного калибра, и они очень красиво звенят. И под этими колоколами стоят три мужика — три мужика непримкнувших. Они никуда не... ни... ни... — ни к тем, ни к другим. И так как они не понимают, что там происходит — на помосте, то они гадают на троих всё время... значит, выпивают. Значит, и... А поют даже та... такой текст:

   Этот вот текст — это я для них написал. Значит, они... <Оживление в зале> К Есенину я приобщился тоже. В этом спектакле очень много музыки разной, различной музыки. Например, мы нашли настоящие плачи, которые оказались... ну ника... никакая стилизация их не заменит. Там вот есть такие плачи на... восемнадцатого века, семнадцатого века — они на все случаи жизни есть. Ну, там, убиенных, в бою, там, убиенных, погибших безвременно от болезней э... к... и так далее и так далее. И на все случаи есть вот такие удивительные плачи, когда... И у нас в спектакле есть плакальщицы — восемь плакальщиц в чёрном, с распущенными волосами. На музыку, написанную современным композитором Буцко, положили вот эти самые плачи. Смотрите, какой красивый текст:

   Ка... какой текст, да! Вроде бы, казалось, простой, а красиво. Вот. И... на... Всё вот это вот сочетание всего да... даёт... делает этот спектакль поэтическим. А вовсе не только то, что Есенин написал невероятные стихи — по напору по такому. Он... он их написал так, как будто бы утром сел — вечером закончил, — одним махом. Он даже не утруждался, чтобы всем персонажам давать какой-то... какие-то оттенки в речи — ничего. Он как... У него даже иногда, вот, предположим, не приходили слова, вероятно, на ум, и он писал подряд одно... одно и тоже, там, целую строку делал пов... повторами, там, например:
          "Послушайте, послушайте, послушайте,
          Вам не снился тележный свист? —
          Нынче ночью на заре жидкой
          Тридцать тысяч калмыцких кибиток
          От Самары проползло на Иргиз…"
   Видите, ломает ритм. Или, там, предположим:
          "Что случилось? Что случилось? Что случилось?
          Ничего страшного. Ничего страшного. Ничего страшного..."
   Вдруг такие вот он делает даже повторы в строках. Вероятно, он просто не следил за этим, а и... он писал... наворот такой у него — у него кипело. И он... любимый свой монолог Хлопуши, которого я, к счастью... мне посчастливилось играть, он этот монолог читал раз сто сам — и есть запись на радио. И очевидцы рассказывают, что он, когда читал этот монолог, он себе ногтями продырявливал ладони до крови каждый раз. Вот так вот он это всё читал. Когда мне рассказали эту историю, я думаю, что это больше всего помогло играть этого самого Хлопушу, вернее, читать эти стихи. И как странно, что люди, которые помнят Есенина и помнят, как это он читал, сказали, что есть даже какое-то сходство. Потому что Есенин, несмотря на то, что он выглядит вот таким вот блондином, и каже... кажется, что он запоёт тенором, он имел довольно грубый и низкий баритон. Вот. Он был человек пьющий. И, в общем... Ну, не от этого, а вообще го... говорили про... говорят, голоса похожи у нас: их раньше называли "пропитые", а теперь говорят "с трещиной". Вот... <Смех в зале, откашливается> Голос у меня такой с двух лет — могу вас обрадовать, — я его не пропил. Вот. А просто я уже, например, в два года я читал сти.. сти... стихи в бомбоубежище инвалидам, и они все удивлялись, что вот такой бас у маленького ребенка, говорят: "Такой маленький, а уже так пьёт!.."
   Как интересно всё-таки! Ведь вот юмор по поводу алкоголя работает только вот у нас. И это хорошо, потому что щас ведь борьба идет с... с... с "зелёным змием", и... Вернее, уже почти с ним... с ней покончено. Не... не... не с борьбой, а с "зелёным змием". Но всё-таки вот отголоски такие — они ещё остались. И поэтому как на эту тему шутки, то все всё понимают. А вот мы приехали в Болгарию в прошлом году, как-то шутим — а никакой реакции нету... Я всё удивля... Уж так уж прямо, уж, и покажут, и, дескать... Ничего, никакого эффекта. Ну вот. Не знаю, почему. Может быть, они токо начинают, входят во вкус... <Смеётся> Может, токо во вкус входят: мы заканчиваем — а они во вкус входят. Ну вот.
   Значит, теперь дальше... Дальше. Вот я это всё так длительно и много рассказываю именно о своём театре больше всего и о тех песнях и стихах, которые я писал для своего театра и для других театров просто... просто потому, что я... ну, я тут работаю — ну, чё ж я буду говорить про вещи, которые я не знаю. И я не могу читать лекцию на общую тему, скажем, "Музыка и поэзия в театре и кино". Поэтому я иллюстрирую вам своим — это же я к вам приехал. А приедет какой-нибудь, там, другой человек — он будет вам про своё рассказывать.
   И теперь, чтобы завершить рассказ о театре, я ещё спою вам одну песню. А я хочу вам рассказать... сказать вот о чём. Не обязательно поэтический театр и поэтический спектакль может быть на поэтическом материале. А именно: можно играть и прозу — и это будет поэзией, когда вы будете глядеть, потому что весь строй, вся манера, как играют актёры, всё оформление поэтично по... просто в... по сути по своей. А можно играть стихи и так, что это просто так вот будете сидеть и засыпать, верно? Значит, поэтичность зависит от того, как это сделано и какой строй души у участников данного зрелища. Вот поэтический строй — значит будет спектакль. Вот у нас, например, спектакль "А зори здесь тихие". Сделан на материале — проза, ещё какая жёсткая проза!.. Вот. А там, в этом спе... Этот спектакль, когда вы уходите, у вас полное ощущение, что вы слушали какую-то поэму. И подымается он до уровня высокой трагедии. И как с... И удивительно, что песни, введённые — простые, самые простые песни, которые вы слышали миллион раз по радио, — но когда они в самом точном моменте, когда всё с самого начала опоэтизировано, когда грузовик распадается на части — камуфлированный грузовик, замаскированный — распадается на части, его вешают на троса, начинают колыхаться вот так вот эти вот части, и в... снова из вот этого дерева, которое было на грузовике, стал лес. Лес, потому что он камуфлирован под лес, птицы поют, — и на каждом из этих щитов умирает девушка. А когда она погибла, начинает вертеться вот так вот щит, вращаться, — она на нём, и... и звучит... и звучит хорал, настоящий хорал. Мы, так, не постеснялись сделать мощный хорал. Потом она уходит, хорал кончается, и её песня, которую она пела в течение спектакля, там... Очень простые песни. Это вот так вот... Это о... очень интересно, что я смотрел фильм, я зн... многим фильм очень понравился, но я никогда не видел такой реакции, как в этом театре на этих местах, когда гибнут эти самые девушки. Потому что это выше, чем просто смерть, чем частный случай военный — печальный, но частный случай. Это намного выше, потому что это опоэтизировано. Вот всё.
   Я хочу вам спеть э... песню, которую я написал... И... и ещё есть одна возможность работать для театра и для кино, а именно, писать раньше, чем это начало делаться. Вот, например, я уже стал писать с... с моими друзьями, авторами пьес, заранее: т... они выбрасывают несколько сцен — и вместо них вставляют мою песню. Вот одну из них послушайте — "Песня о погибшем лётчике". По... посвящена она другу нашей семьи Николаю Скоморохову. Он жив. Но он... принимал участие в великой воздушной битве над Кубанью, где он сбил двух немецких асов — "бриллиантовую двойку", — и была даже по этому поводу статья. Это была такая знаменитая дивизия немецкая "Удет" — они были кавалерами бриллиантовых крестов, лично награждены фюрером были, и вот он... они... Скоморохову была разрешена индивидуальная охота, и они шли вдвоём, и... немцы сбили ведомого его — его самого близкого друга, с детства просто. И он потом вылетал по двенадцать — по... по шестнадцать раз, без сна — ему разрешали индивидуальную охоту, и их... их искал. Нашёл и уничтожил. Вот. И я просто вот от его имени позволил себе написать песню.

<Опущено 3 куплета>
<Аплодисменты>
   Спасибо...
   Теперь немножечко про кино. Я в кино снимаюсь примерно стоко же времени, скоко работаю в театре, то есть, с окончания студии. И кино... в кино я ср... когда начинал сниматься, всё играл таких разбитных парней: матросиков, солдатиков, шоферов и, значит, всё всегда чё-нибудь пел. Пел, так, говорит: "Володя, может быть, чё-нибудь споёшь? Так, роль маленькая, ну почему?" Я говорю: "Ну, давай! Вот гитара, там", — и поёшь от имени ка... этих людей, которых я играл. Всегда роли не очень были хорошие, поэтому их всегда хотелось украсить песней. Потом, когда я стал писать песни, меня стали приглашать и сразу просить: "Володь, ты, может, напишешь чего-нибудь для себя и споёшь?" — и я писал и пел. Вот. А потом всё это дело развивалось и развивалось, и я стал уже писать песни, которые были, ну, как вы... как бы, знаете, как... как бы подкладкой картины. То есть, картины не могло бы существовать без этих песен.
   Так у меня случилось первый раз с картиной "Вертикаль", в которой я работал с режиссёром Говорухиным. Просто мы жили в горах — жили в горах месяца два и... даже три, по-моему, и я со... совсем не собирался даже писать этих песен, а просто как-то само оно уж случилось — вы... вылезло всё это, выскочило и... и... и... из... изнутри, и э... альпинисты это послушали, ребята, и говорят: "Хорошо бы, чтоб было в кино — были бы его эти песни". И так они появились в кино. А появлялись они странно. Не только из-за того, что я там видел. Я, правда, присутствовал, когда штурмовала группа пик Вольная Испания — ЦСКА, — и был погибший один, и были раненые люди, которых мы помогали спускать вниз. Я видел немцев, которые сейчас... были... были тогда двадцатилетними мальчишками, и были тогда на Эльбрусе, и теперь приехали сюда, поз... по местам знакомым, только уже в другом качестве. Так что всё вот это вот настроение в Итколе оно присутствовало и было, и я его как-то ощутил и поэтому написал эти песни. И потом — дальше, они, видите, они имеют, эти песни, теперь продолжение, как ни странно, жизнь свою дальнейшую — в смерти, потому что на могилах погибших альпинистов на камнях пишутся или вырезаются слова вот из этой песни "Здесь вам не равнина", там, "Тот камень, что покой тебе подарил..." или, предположим, "Нет алых роз и траурных лент..." И мне присылают фотографии, и на них есть вот эти вот камни с этими надписями. Вот. Ну потом... м... и эти песни — они вообще не только никому не мешают в этой картине... Я уже говорил, что я совсем не люблю, вот, например, когда ты писал ночью, как говорится, в поту, ждал, когда спустится на тебя, значит, чё-нибудь оттудова, и вдруг ты приходишь — а эта песня звучит во.. на... на титрах, когда кто-то там читает, кто директор картины, кто... Это тоже очень важно, но причём тут песня? И я никогда на даю пускать свои песни на титрах, чтобы она... Я хочу, чтобы её слушали, я хочу, чтобы жена... жила она и сама и, чтобы она имела свою отдельную ценность, отдельную от произведения в к... в котором как будто бы она... А может быть, наоборот? — может быть, делать иллюстрации к песням? Почему бы и нет? Я думаю, что тут, в "Вертикали", нельзя было разобраться, что было иллю... иллюстрацией к чему: песни были к кино или кино было к песням. Тот, кто видел и помнит, вероятно, так тоже к этому и относится... Вот так.
   Ну... пред... Да... дальше я работал в... в картине "Я родом из детства". Тогда я первый раз написал целую серию большую военных песен. Там, если вы помните, в эт... в этой картине э... человек... Я никогда не воевал. Меня часто спрашивают, не воевал ли я, не летал ли, не сидел ли. Нет. Совсем необязательно быть в тех местах, о которых пишешь, подолгу, для того, чтобы.... Вот. Ну, эта картина была, я её... Я написал эти песни и сам играл там роль капитана-танкиста — мы его даже назвали, как меня, — Володя его звали. Роль капитана-танкиста, который горел в танке, седой человек в тридцать лет вернулся с фронта домой, и у него всё сожгли в доме, и только оставили гитару на стене, потому что она — музыкальный инструмент, — кто-то её пожалел, добрая душа.
   И он сам, вот этот мой персонаж, Володя, лёжа в госпитале, вероятно, писал песни. И там есть вот песня... вот, например, такая. Щас я... я вспомню:

   Потом в... вдруг включалась пластинка во время сцены с Ниной Ургант — и звучал мой голос из довоенных лет. И получилось так, как будто бы я уже пел в довоенные годы, потому что это был сорок пятый год, а пластинка была довоенная. И там я пел вот песню, которая потом попала на пластинку уже в наше время:

   А потом инвалид на рынке моим голосом пел песню:

   И в самом конце этого фильма Марк Бернес пел песню "Братские могилы", с которой я и начал сегодняшнее своё выступление. И это было удивительное сов... совпадение голоса Бернеса, который весь из тех времен, вот этой бесхитростной мелодии, слов и изображения, потому что на экране была стена, вся выщербленная пулями и снарядами, и к ней подходили женщины в чёрном, уже с сухими глазами, потому что всё выпакла... выплакано, и клали на импровизированную такую могилу братскую кто зелень, кто цветок, кто... и так далее... И я знаю, что одна женщина написала письмо на минскую киностудию, в которой она... У не... Она потеряла память, когда её двух сыновей повесили при ней, и она была больна и лежала где-то там в больнице в течение двадцати лет. О... У неё была полная потеря памяти. И вдруг она нам написала письмо и сказала, что она видела в этом кино место, где это случилось. И она всё вспомнила. Это, конечно, неправда, потому что это место мы построили, а просто воздействие вот всего вместе: голоса Бернеса, музыки, изображения, конечно, на неё было так сильно, что ей показалось, что вот она это узнала, что вот это было там. Вот такие бывают чудеса... в решете.
   Вот. Ну, значит, теперь. Я знаю... Вы знаете, можно тоже бесконечно говорить о кино. Я много писал для кино — вы видели все эти фильмы и слышали в более лучшем исполнении, чем сейчас, для кого-то. Некоторые предпочитают, чтобы я пел с гитарой, некоторые предпочитают, чтобы с оркестром. Но я сейчас вот что. Так как у нас всё-таки близится к концу наша с вами лекция, я э... просто несколько слов вокруг кино. Всегда есть гигантский интерес к тому, — верно? — как снимаются, там. "Вот, вы помните, вот, — мне говорят всегда, — вас в "Семьсот тринадцатом" били — по-настоящему или нет?" Да, по-настоящему, говоришь, там, девять дублей делали, такое лицо было — Отар Коберидзе здоровый был, — в кино всё по-настоящему. Вот. Я никогда не работаю с роликами, никогда не показываю отрывки из фильмов прежних. Кто захочет — увидит. А потом это уже было давно, это уже сделано. Потом, кино — искусство режиссёрское, это не токо ты в нём участвовал. Почему ты должен демонстрировать себя на экране? Кино — это целое произведение, выступать с обрезками — как-то... Хотя можно, наверное, найти форму так, чтобы показывать и иллюстрировать и кадрами из кино — в лекции. Я думаю, возможно. Но я предпочитаю работать живьём и делать то, чего я умею делать в данный момент. Вот. <Откашливается> Это всё равно, если б привели куда-нибудь на завод, там, показать, как здорово работает человек, а он вместо этого показал: вот чего я делаю, говорит, видите? — вот это я сделал два года назад, — и показывает вам. Ну и... это тоже самое. Ну, я не к тому говорю.
   Но я за... понимаю прекрасно интерес, который есть к кинематографу — это самое массовое искусство и так далее. Поэтому я вам в песне расскажу один смешной случай, который произошёл около кино. Есть такой знаменитый актёр американский, фамилия которого Шон О'Коннери. Он зн... очень известен — до такой степени, что он не может появляться на улице без охраны и живёт под семью замками, и, значится... чтобы его поклонники не убили — вот он там так проживает. И... этот самый Шон О'Коннери... Действительно, он играл Джеймса Бонда, агента 007 в... по... в фильмах по знаменитым романам Яна Флеминга, там, "Из Москвы с любовью", "Доктор Но" и всякие-всякие другие. Он очень известен, повторяю. Его пригласили сниматься к нам в фильм "Красная палатка". Он со... сначала отказывался, боялся, что тут его уж совсем просто — ему, говорит, жизни не будет никакой. Но, однако, он приехал, к... А у нас никто этих фильмов же и не видел, так что никто... — идут, смотрят какой-то человек, — ну, токо что не плюнут пройдут, а так, в общем, никакого... <смех в зале> особого внимания не обращают, потому что он господин такой уже в годах и лысоватый, седоватый, никакой не супер и ни мен, ни шпион, ни агент. Никакой. А так просто — ходит какой-то человек. Ну и он недели две полной грудью подышал, потому что... хорошо: никто не... можно по улицам походить. А потом... заскучал он, потому что привык к низкопоклонству, и говорит, что, мол, дескать, надо какую-нибудь встречу организовать — позвать людей, всё ж таки объяснить, кто я такой, понимаешь, чтоб они знали бы, с кем они и... и что. Вот. Позвать актёров, говорит, актрис и так далее. Вот. Ну и позвали, сделали всё. Он очень хорошо оформил это, всё — стол из "Берёзки", принёс напитков иностранных, и всё было хорошо. Вот. Ну, развлекал он их как мог, но по-английски, правда. А там никто по-английски ни бельмесу не понимал, так, смотрели: чёй-то человек чё-то лопочет непонятное и несуразное. Ну, в общем, короче говоря, всё выпили, съели да ушли. Он и остался около разрушенного стола и всё говорил, говорит:"Да, — говорит, — это... Да, — говорил, — это, действительно, таинственная страна!" <Смех в зале>

<Аплодисменты>
   Так... Ну вот, в продолжение разговора — песни о профессиях. Я, действительно, пишу очень много песен от имени какого-то человека определённой профессии. И это позволяет думать, что я работал и шофёром, там, и шахтёром, и ещё трудился, там, на Севере и так далее. Вот. Но э... это н... вовсе не так. Человек, который хоть немножечко имеет какие-то способности к вот... к тому, чтобы кропать чё-нибудь, там, повыдумывать, вот, — ему вовсе не обязательно подолгу продо... повторяю, бывать там и работать в той профессии, от имени которой он пишет. И я вовсе выбираю эти профессии не потому, что этого не могло произойти в других местах и совсем не это главное. И, я думаю, это все мои слушатели и зрители прекрасно понимают. Вот. Просто я беру для удобства какую-то ситуацию, которая чаще всего может произойти среди людей вот, предположим, этой профессии.
   Я вам щас спою песню, которая называется "Дорожная история", песня о шоферах-дальнорейсовиках. Она... Я её написал для фильма научно-популярного, в котором ничего подобного на экране не происходит: там просто видовые съёмки, очень много показывают всевозможных отрезков пути, когда едут эти ребята — иногда по десять суток, — через всю страну гонят... машины на стройки и так далее, и ночуют в кабинах и так далее. Оно... Эта песня иногда возникает и звучит фоном, хотя она сама по себе имеет сюжет — вы щас это услышите.

<Опущен 1 куплет>
<Аплодисменты>
   "Песня автозавистника"... Скоко времени, а?..
   ГОЛОСА ИЗ ЗАЛА: Мало… мало…
   Скоко?..

<Аплодисменты>
   Эта песня, которую я вам щас спою, была первой песней, которая звучала с экрана в фильме "Срочно требуется песня".

<Продолжительные аплодисменты>
   Спасибо. Это... Ну, не надо... Как говорится... Спасибо... Спа... Спасибо, но, как говорится, «не в етем дело», понимаете? Мне... мне достаточно было ваших улыбок, когда вы смеялись, и ваших серьёзных глаз, когда я пел песни серьёзные. Большое вам спасибо. Я закончил свою лекцию и пойду теперь заниматься с... своим основным делом, а именно, на спектакль поеду — у нас сегодня "Антимиры" в десять часов. Большое вам спасибо...
<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :