Михаил Ковнер

        Как люди становятся коллекционерами? Как коллекционером стал я? Как создавалось моё собрание работ замечательного русского художника эпохи "Мира искусства" Мстислава Валериановича Добужинского? Порой мне кажется, что к ней меня привёл чистый случай. А порой, когда оглядываешься назад и мысленно окунаешься в атмосферу, в которой я рос, приходишь к выводу что случай этот закономерен. То "литературно-художественное наследство", которое я получил от своих родителей и круга их друзей, не могли не привести меня к собирательству, и мои коллекции (сначала собрание "Песен Русских Бардов", затем автографов, книг, произведений изобразительного искусства и, в конце концов, всего, что связано с творчеством М.В.Добужинского) не могли не создаться.
        Я рос одновременно в двух семьях. Одна - семья моих родителей Владимира и Ларисы Ковнер, и другая семья - тети Софы (маминой сестры). Жилища обеих моих семей - представляли собой "хранилище" огромного собрания книг, картин и репродукций, пластинок и магнитофонных пленок. Все значительное, что появлялось в печати: проза и поэзия, мемуары, книги об искусстве - музыке, балете, художниках, - все это почти наверняка можно было отыскать в двух домах моего детства. Т.е. можно сказать, что мое детство и отрочество прошли фактически в мире искусства. И не игра ли это судьбы, что сегодня в центре моей страсти к коллекционированию работы художника "Мира Искусства".
        Несколько слов о друзьях и вообще об окружении взрастившей меня "расширенной" семьи. В открытом доме моей тётушки - почти всегда многолюдно. Среди гостей - писатель, востоковед Борис Вахтин, писатели Игорь Ефимов, Владимир Марамзин, Нина Катерли, композитор Сергеи Слонимский, художник и архитектор Юрий Цехновицер, художники Яков Веньковецкий и Ирина Новодворская, поэты Иосиф Бродский и Евгений Рейн, драматург, Юрий Димитрин, поразивший всех нас первой в нашей жизни рок-оперой "Орфей и Эвридика", фотограф Нина Аловерт, профессиональная жизнь которой - история русского балета в фотографиях. Среди более широкого круга их знакомых - семья главного режиссера Театра Комедии Николая Павловича Акимова, драматург Александр Володин и многие другие. Сам хозяин квартиры - муж моей тётушки Борис Шварцман - чрезвычайно интересный профессиональный фотограф, среди работ которого замечательные портреты И.Бродского и А.Ахматовой, сделанные в ее доме в Комарово в 1962-1963 годах и неоднократно публиковавшиеся в различных сборниках ее поэзии. Это ли не мир искусства!
        Однако первые ростки моего увлечения коллекционированием обнаружились гораздо раньше, когда духовность и значимость той среды, в которой я рос, ещё не могла быть мной осознана.
        Первую свою коллекцию я нашёл... На дороге. Тогда мне было 4 года. Родители мои снимали дачу в литовском городке Швенченеляй. И однажды, бродя без всякого дела по улице, я вдруг обратил внимание на какие-то ярко-желтые коробочки, которые валялись на обочине. Это были пустые спичечные коробки. Их было много, так много, что мне казалось, что вся земля просто поросла ими. Из них, как из кубиков, можно было складывать различные фигуры и даже строить маленькие домики. Я насобирал целую кучу и приволок домой. Дома мне выставили ультиматум - или я или эта куча хлама. Перспектива остаться на улице без обеда меня не прельщала, и я угрюмо уселся на крыльце, обдумывая, что же делать дальше. Бог с ними, с коробками. Мне хотелось сохранить спичечные этикетки. Тут меня впервые в жизни посетила инженерная идея (видимо по профессии я инженер-конструктор не случайно.). Коробки были двух видов: деревянные с наклеенной этикеткой и картонные, с этикеткой напечатанной прямо на коробке. Я разорвал все картонные коробки, а этикетки от них сложил в деревянные. Получилось очень компактно, и, распихав свои сокровища по карманам, я отправился обедать. Мама так ничего и не заметила. Вечером я спрятал коробки под кровать и, вдохновленный своей выдумкой, с утра снова отправился на промысел. Днем все вскрылось и мне пришлось защищаться, используя всю мощь своего голоса. Мама решила не связываться, но взяла с меня обещание выбросить все повторяющиеся этикетки и, обратив, внимание на то, что картинки разные, а написано на них одно и то же, причём по-литовски, отправила меня к хозяйке дома. Это было начало моей исследовательской деятельности. Пани Моника - хозяйка, объяснила, что на коробках написано название завода бытовых приборов, поэтому там и изображены всякие чайники да утюги. После отбора дубликатов моя первая коллекция заметно уменьшилась, но зато появился азарт, и к концу лета я привез в Ленинград уже довольно внушительное количество этикеток и спичечных коробков. Я продолжал их коллекционировать довольно долго, собирая по всем углам и помойкам. Потом к коробкам прибавились марки и значки. Собирая марки, я впервые понял, что нужно ограничивать себя какими-то темами, всего не соберешь. В марках остались три - искусство, спорт и космонавтика. Две последние скоро отпали, т.к. я просто не успевал экономить на обедах. Через несколько лет про спичечные коробки было забыто, их заменили пачки из-под сигарет. Так продолжалось лет до 12, пока мне не подарили на день рождения мою первую магнитофонную ленту. Это ознаменовало новый этап моего собирательства и новую тему - музыка и песни - тему, которой я продолжаю заниматься до сих пор. Можно сказать что и здесь мне помог случай. (Он произошёл до моего рождения.) "Случай" этот - "мир искусства", живущий в душах моих будущих родителей. Деньги, подаренные им на свадьбу для покупки дивана-кровати, они истратили... на магнитофон.
        Счастливый обладатель не частой и не дешёвой в то время "игрушки" мой отец увлекся собирательством записей русских "шансонье": А.Вертинского, П.Лещенко, В.Козина. Увлечение песенной поэзией привело родителей в клуб при магазине поэзии рядом с Мариинским театром. Директор магазина Гидалий Рахлин, - интереснейший человек, замечательный рассказчик, лично знавший Маяковского, Лилю и Осипа Бриков, Галину Уланову, Шостаковича, Ахматову, - с 1949 по 1956 год отсидел в лагерях по Ленинградскому делу. В клубе поэзии, а иногда прямо в доме Рахлина, выступали все наиболее известные поэты 60-х годов: Бродский, Кушнер, Соснора, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Давид Самойлов...
        Где-то в 1960 году с одним из друзей моих родителей к нам в дом попадает магнитофонная запись песен "какого-то парня, друга режиссера Венгерова". Прозвучало:

"Вы слышите грохочут сапоги,
И птицы ошалелые летят..."

        В жизни России появился Булат Окуджава. В 1962 году состоялся первый полуофициальный концерт Окуджавы в Ленинграде - в Пулковской обсерватории. Через несколько дней Окуджава дает еще один концерт, на этот раз для членов клуба поэзии в доме журналиста и фотографа Михаила Балцвинника. Примерно 20 лет спустя в Америке в издательстве "АРДИС" выйдет сборник Окуджавы "65 песен", составленный Владимиром Фрумкиным и иллюстрированный фотографиями из собрания моего отца, в том числе и того выступления. Для моего отца и для меня тот концерт особая дата. С него началось увлечение отца песнями поэтов-певцов, которые он собирал вплоть до своего отьезда из России в 1979 году. Его коллекция послужила фундаментом и моего собрания...
        В 1973 году, через много лет после того, как в нашем дома появляются первые записи песен Александра Галича, отец знакомится с Александром Аркадьевичем и неоднократно ездит к нему в Москву, чтобы записывать новые песни. В частности, песня "Когда я вернусь..." была записана впервые именно моим отцом. Часть этих записей выпущена сейчас на компактных дисках. Через Галича отец познакомился с Владимиром Фрумкиным, знатоком и единственным, пожалуй, среди академических музыкантов того времени исследователем и пропагандистом искусства "шансонье". Другое знаменательное для меня знакомство, также произошедшее с лёгкой руки Александра Аркадьевича, - один из руководителей клуба песни "Восток" в Ленинграде, и обладатель крупнейшего собрания записей и материалов о бардах, Михаил Крыжановский. Его советы оказались бесценными Я ощущал его помощь вплоть до моего отъезда из России в 1988 году.

        В 1964 году - новая эпоха в театральной жизни России - организуется Театр на Таганке. Во время его приезда на гастроли в Ленинград Рахлин приглашает к себе домой Юрия Петровича Любимова. Любимов прямо со спектакля "Добрый человек из Сечуана" привозит с собой группу актеров: Золотухина, Смехова и Высоцкого, который по словам Любимова по пути из Москвы написал замечательную песню. (Высоцкого еще никто не знает, хотя несколько его песен уже ходят по магнитофонной России.) "Я, пожалуй, начну с Галича, с "Песни про Физиков", - говорит Высоцкий. Три магнитофона, в том числе и моих родителей, как всегда наготове. После Галича Высоцкий поет песню, написанную в поезде - "Штрафные батальоны", и дальше - на одном дыхании - выдает ошеломляющий концерт минут на 45, сначала в одиночку, а затем "хором" с Золотухиным и Смеховым. Еще два концерта в том же доме и почти в том же составе состоялись в 1967 году. Фотографии, сделанные тогда М. Балцвинником и И.Иоффе, были впоследствии неоднократно опубликованы, в том числе в книгах воспоминаний Золотухина и Смехова. В одной из публикации ("Литературное обозрение", июль, 1990) Людмила Абрамова, вторая жена В. Высоцкого, поместила под одной из этих фотографии подпись: "Абрамова, неизвестный, Высоцкий, Золотухин. Фото А.Рахлина". Я очень рад возможности раскрыть тайну этого “неизвестного". Это мой отец Владимир Ковнер. Автор фотографии указан ошибочно. Она сделана Балцвинником 23 апреля 1967 года в доме Рахлина. В июне 1965 года, в связи с так называемым делом "Колокола" КГБ нагрянуло на квартиры многих членов клуба поэзии, в том числе и к нам. Так коллекция моего отца в первый (но не последний) раз оказалась в Большом доме. Две фотографии с того первого вечера в 1964 году навсегда сохранили на себе клеймо: "Изъято при обыске".
        Часть записей из этой коллекции, в том числе и с этих концертов, была передана всякими "неведомыми" путями в Париж, где в 1977 году издательство УМCА ПРЕСС выпустило в свет четырехтомник "Песни Русских Бардов" и комплект из 40 кассет. Издание содержало множество ошибок и неточностей, но было первым изданием такого рода.
        Таков был фундамент, на котором я начал строить свою коллекцию, еще не подозревая, что это может стать делом моей жизни, отвлекаясь, конечно, (с 8 до 5) на свою "основную" работу программиста.
        Прошло около 40 лет с тех пор, как прозвучали первые песни Великих Бардов. Памятник Высоцкому стоит на Ваганьковском кладбище в Москве, в Париже погиб Галич, недавно не стало и Булата Окуджавы. Три замечательных художника перекроили песенный мир России. Вместо парадно-фанфарных мелодий и пустозвонных слов "гражданских" массовых песен они вернули песне нормальное человеческое дыхание жизни. Моей задачей стало искать, собирать и сохранять наследство первооткрывателей этого жанра. Интересно, что это наследство было настолько широким, что вакуум ему не грозит и после смерти его создателей. В моей коллекции, естественно, нашли место произведения и других поэтов-певцов. Я стал следить за всем, что происходило с этим песенным движением, за новыми авторами, которые уже отражали жизнь и моего поколения. Так коллекция охватила и русский рок - песни А.Башлачева, Я.Дягилевой, А.Макаревича, Б.Гребенщикова, Ю.Шевчука, M.Науменко и др. Фактически моя коллекция - это уже небольшой музеи. Я называю его небольшим только потому, что он зажат в границах моей квартиры. В нем - сотни часов звуковых и видео записей, тысячи газетных и журнальных статей, сотни книг (многие подписаны авторами), изданных во многих странах мира (для примера: более 100 книг Высоцкого, более 35 - Галича, более 100 - Окуджавы), множество фотографий (часть из них с автографами, т.к. я занимаюсь организацией гастролей бардов в Америке), плакатов и т.д.
        Теперь о другой моей коллекционной страсти, обо всём, что связано с творчеством Мстислава Валериановича Добужинского.
        Через несколько лет после моего приезда в Америку, у меня, наконец, появилась финансовая возможность украсить стены своего жилища живописью. Раньше я даже подумать не мог, что буду владельцем оригинальных работ Александра Бенуа, Льва Бакста, Давида Бурлюка и некоторых других любимых мной художников. Постепенно разрасталась сеть продавцов, которые предлагали мне картины русских художников. Однажды мне позвонил один из них и сообщил мне, что в некой галерее продаётся альбом рисунков М.В.Добужинского. Ничего толком он объяснить не мог, сказал лишь, что это похоже на детские рисунки. В ближайшую субботу я отправился в путь (эта галерея находилась в 5 часах езды на машине. Но уж больно я был заинтригован). Добравшись, наконец, до места я увидел то, что намного перекрывало даже самые безудержные мои ожидания. Трудно себе представить, как в провинциальной галерее оказалось такое сокровище. Это были два больших по формату альбома для рисунков и несколько акварельных эскизов костюмов к спектаклю 1950 года оперы Мусоргского "Хованщина" в Метрополитен Опера - в знаменитейшем оперном театре Америки. На обложке первого альбома написано: "Рисование Славушки с 3-х летнего возраста до окончания гимназии. 20 л[ет].". Его отец Валериан Петрович Добужинский... впрочем, здесь лучше предоставить слово самому М.В.Добужинскому.
        "...Когда отец заметил мою потребность к рисованию, он всячески старался ее поощрять, и у меня всегда было изобилие цветных карандашей и бумаги, а мои рисунки он с моего трехлетнего возраста стал бережно собирать и с их датой вклеивать в альбом, которых у него за мое детство накопилось несколько. Один из альбомов необыкновенным чудом сохранился, в нем 81 рисунок, сделанный во времена моего петербургского детства (до 11-летнего возраста)".
        Это отрывок из главы, "Воспоминаний" М.Добужинского, где он описывает первые шаги в рисовании, поэтому Добужинский акцентирует внимание только на рисунках, сделанных до 11 лет. Всего же в альбоме более 600 рисунков, сделанных карандашами, тушью и акварельными красками. Многие снабжены комментариями В.П.Добужинского. Интересно, что сам М.В.Добужинский впоследствии очень внимательно просмотрел этот альбом, т.к. на полях многих страниц он сделал пометки и пояснения. Многие рисунки подписаны уже взрослым почерком (видимо те, которые художник счел ключевыми в развитии своего таланта). Самые ранние из подписанных рисунков датируются семилетним возрастом.
        Второй альбом является продолжением первого, с той лишь разницей, что рисунки (в основном - портреты) сделаны в самом альбоме, а не вклеены туда. Он покрывает два года - 1896 и 1897 - и содержит около 15 рисунков. В последствии мне удалось собрать еще около 30 рисунков, относящихся к периоду с 1897 по 1900 год. Среди них есть работы, заслуживающие (в будущем) более подробного описания, чем я могу сделать в рамках этой статьи. Это несколько автопортретов, портрет В.П.Добужинского, петербургский пейзаж, на котором сзади есть пометка рукой художника, что это один из первых сделанных им видов Петербурга и т.д. Продавец рассказал, что эти альбомы восходят к домашнему архиву М.В.Добужинского, который хранился в течение 40 лет в доме, где он жил и умер. После смерти Всеволода Мстиславовича, младшего сына художника, все имущество дома было пущено с молотка, а сам архив большей частью распродан. Такова печальная участь американской части архива М.В.Добужинского. Я пытаюсь, по мере сил, собрать разрозненные куски архива назад в единое целое, но, увы, мои финансовые возможности не безграничны.
        Приобретение этих двух альбомов с рисунками Добужинского и послужило поводом для еще одного направления коллекционирования, которое оказалось настолько необъятным, что я почти намеренно исключил период с 1900 по 1920 год. Этот период достаточно изучен и описан. В 20-е годы были изданы две монографии о графическом творчестве художника и множество статей. Многие исследователи его творчества сожалеют о почти полном отсутствии информации о жизни Добужинского за пределами России, особенно в период его жизни на Западе, Поэтому я особенно сосредоточил свое внимание на второй половине жизни и творчества М.В.Добужинского, начиная с 20-х годов и до 1957 года, года смерти. Мне удалось уже собрать вполне представительную коллекцию работ, охватывающую все сферы деятельности этого неистощимого на фантазию художника. Это эскизы костюмов и декораций к театральным и балетным постановкам, к операм и кинофильмам в России, Литве, Англии, Канаде, США и др. странах, пейзажи, в том числе и городские, портреты (в частности - около 20 портретов актеров театра Михаила Чехова, благодаря сотрудничеству и дружбе с которым Добужинский и оказался сначала в Англии, а потом вместе с театром переехал в Америку), интерьеры, обнаженные натуры, разработки шрифтов и буквиц, литографии, книжные иллюстрации и т.д. В конце жизни Добужинский рисовал странные фантастические пейзажи и сделал серию весьма необычных работ под общим названием "Терра Инкогнита" - это карты вымышленных земель. Общее число оригинальных работ (помимо детских альбомов) приближается в моей коллекции к пятистам. Добавим к этому иллюстрированные книги, каталоги выставок, журнальные статьи и множество других материалов. Вот, что удалось пока собрать. Исследовательская работа над коллекцией только начинается, но уже есть идеи о написании, как минимум, двух книг и ретроспективной выставке, охватывающей зарубежный период творчества М.В.Добужинского. Одному, без специалиста-искусствоведа мне всё это, разумеется, не осилить.
        Почти все дети на свете обязательно что-нибудь да собирают. Видимо это один из инстинктов, заложенных в нас. Начинают собирать то, что не требует денег и посторонней помощи. Затем дети растут, желания растут вместе с ними. В собирательство вовлекают родителей (чаще всего для финансовой поддержки). Позже начинает сказываться характер: одним хочется иметь обязательно то, что есть у всех, другим - то, чего ни у кого другого нет. Первые остаются собирателями. Их лозунг: "У нас не хуже, чем у других". Вторые, вероятнее всего, станут коллекционерами и исследователями. Я очень надеюсь, что отношусь ко вторым, что мои усилия не пропадут даром, и мне удастся здесь в Штатах сохранить для истории хотя бы малую часть творческого наследия русского художника Мстислава Валериановича Добужинского.

Михаил Ковнер.
2000 г.