В конце шестидесятых годов я был не только работником "Станкозавода", не только яхтсменом, но еще и вице-президентом молодежного клуба нашего города Куйбышева. Среди многих форм его деятельности особое место занимала организация встреч с интересными людьми науки и искусства, проведение различных музыкальных и литературных вечеров.
        К нам уже приезжали многие поэты и певцы, через которых, заочно, мы и познакомились с Владимиром Высоцким. По телефону договорились с ним о приезде в Куйбышев с первым концертом. И вот однажды мне звонит президент клуба Слава Климов и говорит, что машина ждет, нужно ехать в аэропорт встречать Высоцкого. - Я же его в глаза не видел, - отвечаю. - Увидишь человека с гитарой - значит, он.
        Пробираюсь прямо к трапу самолета. Выходит молодой человек в белой рубашке. С гитарой. Плотный, коренастый. Спрашиваю:
        - Высоцкий?
        - Да.
        От аэропорта около часа езды. Присматриваясь друг к другу, разговорились. Когда проезжали через реку Сок, в месте ее впадения в Волгу - там открывается широкая панорама великой русской реки. Жигулевских гор и города, Высоцкий изумился:
        - Смотри, как красиво!
        Приехали в обком ВЛКСМ, поговорили, и Володя попросил, чтобы до филармонии, где должен был состояться его концерт (* 001 : 00_0113 ? ) , мы прошлись пешком - ему нужно было сосредоточиться. Идем, разговариваем спокойно. Никто на нас не оглядывается - ведь Высоцкого в лицо еще не знают.
        Концерт вели мы со Славой Климовым. В зале было примерно около тысячи человек, все прошло хорошо. Володя остался доволен приемом зрителей, был в приподнятом настроении. Без конца донимал вопросом - что нам не понравилось?
        Поскольку до следующего концерта оставалось еще около четырех часов, наше первое знакомство мы продолжали на природе.
        Мой постоянный шкотовый Вадим Толмачев, с которым уже не один год сначала на "эмке", а потом на "Летучем Голландце" мы делили радости и огорчения различных регат, заранее уехал в яхт-клуб за Волгу и вооружил наш "Летучий Голландец", построенный на Ленинградской экспериментальной судоверфи. За нами вернулся на катере.
        В яхт-клубе Вадим сразу же стал надевать на себя пояс летучей трапеции. Высоцкий с нескрываемым интересом наблюдал за этим, так и эдак наклоняя голову, прикидывая, - к чему же эта штуковина с торчащим крюком? Но не спрашивал, пытаясь, видимо, дойти до ответа своим умом.
        Втроем мы легко спустили с кильблока швертбот, оттолкнулись от берега. Я вставил руль. Вадим опустил шверт, подобрали шкоты, пошли бакштагом. Посередине затона увалились до фордевинда, поставили спинакер.
        Высоцкий сосредоточенно, с огромным интересом наблюдал за каждым нашим движением. Мы меняли галсы, не забывая предупреждать его при переброске гика. Володя постепенно освоился со своей не такой уж простои ролью пассажира легкого гоночного швертбота, инстинктивно стал переносить свое тело на контркрен. И посыпались вопросы: Покажите, где у вас ванты? А штаг?... Названия эти он откуда-то знал. В его лексиконе вскоре появился бегучий и стоячий такелаж, шверт, спинакер-гик, брасы, бимсы, краспицы, румпель... Но он все так же пристально поглядывал на загадочный крюк у Вадима на поясе, видимо, никак не находя ему применения. В конце концов не вытерпел:
        - Ну а это-то зачем? Хоть убей - не представляю, к чему этот крючок!
        Убрали спинакер, легли на обратный курс. На полном бейдевинде появился ощутимый крен. Я же еще специально сел на подветренный борт. Высоцкий остался наверху. Когда Толмачев вышел на трапецию и крен сразу уменьшился, он заулыбался:
        - Вот теперь ясно, как сегодняшний день.
        Пошли к берегу. Высоцкий с удовольствием помог нам разоружить лодку, стараясь, как мне показалось, все запомнить. А потом с большим юмором, жестикулируя и дублируя руками наши действии, стал тут же рассказывать о походе ожидавшим нас ребятам. Встречей с Волгой, первым знакомством с миром яхт и парусов он остался (его слова) "неимоверно доволен".

        В клуб имени Дзержинского на второй концерт шли по набережной Волги. Володя сказал, что примерно в это время в Куйбышев должен зайти следовавший рейсом Москва - Астрахань туристский теплоход "Н. В. Гоголь", на котором плывет его мама Нина Максимовна. Ему очень хотелось увидеть ее. Уточнили время прибытия теплохода.
        Подходит "Н. В. Гоголь". Шум, голоса, приветствия. Высоцкий у трапа кричит: "Мама!" Та не слышит, стоит на верхней палубе, разговаривая с кем-то. Она ведь не знала, что сын в Куйбышеве. Он снова басит своим мощным голосом: "Мать! Родного сына не признаешь?" Наконец увидела. Обнялись, расцеловались. Он тут же стал рассказывать и том, как мы ходили на яхте...

        Поздним вечером, после окончания концерта, решено было совершить прогулку по Волге. Владимир Высоцкий и члены клуба сели на большой катер. Высоцкий, отдыхая, рассматривал ночной Куйбышев. Потом поднялся в рубку, долго разговаривал с капитаном Похвастался и ему, что ходил днем на яхте, попросил "немного порулить". Капитан дал ему штурвал, поясняя по ходу, что значат огни фарватера и встречных судов. Ночью Высоцкий уже не пел. Только слушал в нашем исполнении "Самару-городок"...
        Когда мы утром не спеша ходили по городу и я показывал достопримечательности, Володя вдруг начал подробно расспрашивать о моем заводе. Меня удивило это. Видимо, ему просто требовались живые знания обо всем. Он несколько раз возвращался к разговору о яхтах, парусах, парусном спорте, особенностях соревнований яхтсменов. Был приятно удивлен, случайно узнав, что я - мастер спорта по парусу.
        Наше знакомство переросло затем в дружбу. Высоцкий по своей натуре был максималистом - так мне всегда казалось. Если понравился человек, то на всю жизнь, если нет - тоже навсегда. Такая вот черно-белая позиция. Только могу сказать уверенно: друзей у него было несравненно больше.
        В сентябре - начале октября 1975 г. я находился на регате в Сочи. Позвонил туда мой друг и соперник по парусу из Ростова Борис Шипшин. К ним, оказывается, приехал на гастроли Театр на Таганке. Я сразу же вылетел и рано утром Борис встретил меня.
        Интересуемся у дежурного администратора гостиницы, где остановились актеры, в каком номере проживает Высоцкий?
        Мы номера комнат артистов не даем. Номер Хмельницкого? - пожалуйста...
        Пока администратор выискивал в списке актеров, где проживает Хмельницкий, я увидел фамилию Высоцкого и номер его комнаты. Стучимся.
        Войдите! - звучит знакомый голос. Он не спал - с книжкой лежал в постели. - Вот уж не ожидал! Каким ветром, каким галсом?
        Умываясь, Высоцкий спросил, где я остановился. Узнав, что в яхт-клубе, предложил: "Живи у меня. вдвоем веселее будет!" Так мы прожили неделю. Каждый вечер - спектакли, днем - купания на Дону, дополнительные концерты - на заводе "Ростсельмаш", в клубе "Гранит" (* 001 : 00_0479 ? ) ...
        И была в Ростове еще одна встреча с парусами. Шипшин решил угостить Высоцкого настоящей донской ухой. Выкроили свободное время и отправились в путь. Пришли на гребную базу "Спартак" - там у Бориса швартовался его тренерский катер - мотолодка "Прогресс". С нами поехал и друг Высоцкого, актер Иван Бортник (это ему, кстати, Высоцкий посвятил песню "Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу").
        Сели Высоцкий, конечно, просто пассажиром быть не хотел: попросил разрешить ему завести мотор. Со второго рывка "Нептун-23" заработал. Именно со второго, как у хороших мотористов. И это для него было очень важно. Заправски сел за руль: "Ну, указывайте дорогу". Шли вверх по Дону по оживленному фарватеру. Владимир уже довольно свободно ориентировался в управлении моторкой, вовремя сбрасывал и прибавлял газ. Ошвартовались в яхт-клубе "Ростсельмаша". На берегу встречали нас несколько друзей-яхтсменов. Уха была готова - красная донская уха с тузлуком, подаваемым отдельно.
        Подняли шампанское за эту чудесную уху. Володя к стакану не притронулся. Только ел и нахваливал. Попросил дать рецепт.
        - Теперь Марина сварит в Париже эту уху, - шутил он. - Мы пригласим друзей и удивим Францию. Каково?
        Долго сидели, разговаривая о том, о сем. У Высоцкого были забинтованы руки. Кто-то не удержался - в чем дело?
        - Пустяки! Снимался в эпизоде фильма "Как царь Петр арапа женил", пришлось скакать на коне. Конь угодил копытом в ямку от старого телеграфного столба, ну и грохнулись оба...
        Борис пошел вооружать яхту, а мы рассматривали стоящие на берегу. Помню, были там "Кадеты", "Финны", "Летучие Голландцы" и очень удивившие Володю катамараны. Борис выбрал для похода "Темпест". Яхта мне была более чем хорошо знакома. Я тоже выступал в классе "Темпест" и только что - в финале Спартакиады народов РСФСР - мы все семь гонок боролись с гонявшимся именно на этой яхте Борисом за бронзу, что также заинтересовало Высоцкого. Я рассказал, что переиграть Бориса мне помог Валентин Манкин - король "Темпеста". Он дал мне фирменную мачту "Проктор" и паруса "Раудашль", и мы стали "работать с ним в спарринге". Утром, днем и вечером. В любую погоду, даже тогда, когда ни одна другая яхта не покидала пирса. Манкин давал мне фору и мы проходили отрезки дистанции разными курсами. Фора постепенно уменьшалась. Валентин помог мне настроить яхту - для этого мы менялись лодками, оставляя на них своих шкотовых. К началу финала я был подготовлен лучше Бориса.
        Все эти скрытые от постороннего взгляда перипетии спортивной борьбы очень интересовали Высоцкого. Спорт и спортсменов он любил, был горячим болельщиком вообще, теперь стал интересоваться и парусом. Во время олимпийской регаты 1976 г. в Кингстоне (Канада) он уже со знанием дела мог смотреть гонки, болел за наших Манкина и Балашова, которые сумели вырвать тогда серебро, посетил лагерь участников на берегу озера Онтарио.

Стоит добавить, что точно так же, как парусом, интересовался он и другими водными видами спорта. У меня есть несколько снимков Высоцкого на водных лыжах (г. Шахты, 1971 г.), с веслом на каноэ, с аквалангом. Все эти новые острые впечатления были ему просто необходимы...
        Уверен, что рано или поздно, но появилась бы в его спортивном цикле и песня о яхтсмене, построенная на материале, который он жадно впитывал, оказываясь в нашем кругу.

        Впрочем, мы забежали вперед. Вернемся в начало октября 1975 г. Идем мы по Дону на "Темпесте". Ветер свежий, 3-4 балла от норд-оста. Курс где-то галфвинд - бакштаг. Я на руле. Борис работает со стакселем. Высоцкий подсаживается все ближе и ближе ко мне.
        - Дай я хоть шкоты грота подержу... Проходит какое-то время:
        - Сева, дай за руль сяду...
        - Володя, это же не машина, не катер...
        - Но ты ведь рядом. Подскажешь. Очень прошу. Дал.
        - Люди! Я сам, сам яхту веду! - закричал он своим громовым голосом.
        В тот день мы подарили ему на память небольшую модель яхты. А он достал красивую чеканку с изображением парусника и написал: "Дорогому Севе Ханчину! Мы научились штопать паруса и затыкать пробоины телами. Высоцкий. г. Ростов-Дон. 11 окт. 75 г.".
        Позднее он как-то рассказал мне, что ходил на большой яхте в Марселе, но порулить ему "черти-капиталисты", как он выразился, не дали... Он очень сожалел, что нехватка времени не позволяет ему по-настоящему заняться парусом.

Вс. Ханчин, г. Куйбышев

Продолжение статьи в Журнале "Катера и яхты" N: 2 (N:120) 1986 г. с.101-103