Владимир Высоцкий. Содержание записи 07_0138 * Vladimir Vysotsky WWW. (When? Where? Who?). Владимир Высоцкий. Когда? Где? Кто? * VVysockij * VVYS0CKiY


real	mp3	txt	htm	1.	<—> Митко Маринов: …Мы намерени… намерение, как сказать, если надо, мы решили через взлом… В. Высоцкий: Да это нормально! Да я не против, ну надо было позвонить хотя бы. Венелин Йотов: Вы знаете, у нас есть любитель… мне… у него есть семь коробочек, у меня трёх-четырёх… Это всё очень хорошо, я очень рад! Что мы… значит, что Вы со мной знакомы, да? Венелин Йотов: Заочно, теперь… Прекрасно! Венелин Йотов: Так, если я когда-то был в Москве... Да… Венелин Йотов: …я приду к Вам. Приходите пожалуйста. Венелин Йотов: У меня был друг, он заочник ВГИК. Когда он был в последний раз в Москве, в апреле этого года, он (подбирает перевод) тырсите-тырсите… Митко Маринов: Искал… Венелин Йотов: Он искал Вас, но не нашёл тогда. Каме... почему? Я был, наверное, не-не-не в театре, не в-в-во… Венелин Йотов: Не знаю. Не в Москве... А нет.... <—> Ну, давайте – чего Вас интересует? Разговаривайте. Венелин Йотов: В смысле, так не важно… Вы знаете, сперва автограф. Хорошо. Митко Маринов: Думаю, что забудем потом, плохо получится. Ну, можно... Так… <подписывает автограф - слышен звук ручки по столу> Венелин Йотов: Нас не «Гамлет» интересует. Потому что у нас шли много постановки, самые различные, самые разные. Я читал, что у Вас в спектакли поставлены другие основ… основы. А… Что… что получилось в Вашем спектакле? Ну вот, вообще жалко, что мы не играем этот спектакль у Вас. Венелин Йотов: В Софии думаю… В Софии играем, да. Но здесь у Вас в городе не играем. Венелин Йотов: А телевидение сняло… что за спектакль? Я думаю, что да, какие-то кусочки, наверно, сняли. Вы знаете, вообще всегда, когда обычно просят… спрашивают режиссёров, хороших режиссёров – какой их замысел? – они почти никогда не отвечают – какой замысел спектакля, но… что нового они внесли и так далее. Они говорят, я уже поставил и, поэтому, смотрите на сцене, и Вы сами разберётесь, что… Потому что, иногда э… делается что-то интуицией, а не только головой. И творчество предполагает ещё и вдохновение. Замысел у него общий, наверное, был в самом начале. Только, мне кажется, такой э… неясный, невнятный. Если говорить по… если говорить об изобразительной стороне этого дела, мне кажется… Вообще я считаю, что это по режиссуре – это великий спектакль. Я про свою работу Вам расскажу позже, там, что я там пытался делать, как актёр. А вообще, по режиссуре, это спектакль, правда, великий. Почему? – Моё впечатление вот какое от этого дела. <Слышны звуки щёлкающего затвора фотоаппарата> Давайте я тогда оденусь, что ли… Вы меня будете фотографировать, а я буду голый сидеть? Митко Маринов: Это же будет интересно. Венелин Йотов: <Неразборчиво>. Так… Венелин Йотов: Так. Давай… Значит, продолжаю. Во-первых, изобразительно, по форме, спектакль очень решён скромно и жёстко. И с него как… как говорит Любимов обычно: содран такой ненужный налёт, который обычно на Шекспире есть – золото, короны, шпаги, так сказать, троны. Всё убрано, потому что он хотел это максимально приблизить к той атмосфере, которая была, вероятно, в средние века, и к нашей атмосфере, которая сейчас существует. Оказалось, что возможно такое совпадение, а именно – Век был жестокий, тот период кровавый, особенно без украшательств. Значит, всё… все ходят у нас в шерсти в грубой. Потому что, бараны были всегда, всю жизнь, их стригли и сделали одежду. А эта одежда оказалась ещё очень современной. Поэтому сразу же, моментально, э… у зрителей… зритель принимает это, как чело… как людей, действующих теперь, очень близко им думающих. Они… они для него не есть… - А, это они там про свои какие-то проблемы играют, с некоторыми современными аллюзиями и ассоциациями! Этого ничего в спектакле нет. Это совсем спектакль в... вне времени, он… Идеи вечные в «Гамлете», и изображение, вот это – оно дало такое ощущение, что это… это вечная тема, в вечной форме такой, хотя она новая совсем. Абсолютно полное совпадение формы и содержания. Потому что, идеи и… и темы, которые затронуты в этой трагедии великой, они, правда, вечные, поэтому всё время к ним возвращаются. И поэтому тут образы… э… образ спектакля, вот этот гигантский занавес, который движется, он с одной стороны, совершенно не мешает э… следить за страстями, никуда не отвлекает. А с другой стороны, вот этот гигантский занавес, который движется по сцене, он есть одно из действующих лиц спектакля. Ведь всё время у Шекспира присутствует судьба, вот эта вот, тема такая таинственная. Вот этот занавес иногда работает как Судьба, как крыло Судьбы, которая сметает в могилу… натуральную могилу, реальную с землёй, - сметает людей, которые вынуждены совершить преступление, или совершили его, - и правых, и виноватых и так далее, вот такое - он… он наказывает, поощряет занавес. Иногда он работает… он ещё сделал такую работу в спектакле провёл, которую невозможно сделать другими декорациями. А именно, там что-то, штук тридцать картин в этом «Гамлете». А у нас, один поворот, смена ракурса и света – и полный… полное ощущение, что это происходит уже в другом месте, и в другое время. Он даёт возможность сыграть нам три с половиной акта как один, совершенно без напряжения. Шекспира очень трудно слушать – стих, перевод Пастернака, довольно сложный, очень красивый, прекрасная поэзия. И из-за этого нету ни… ничто не отвлекает, а токо помогает. И из-за этого у нас получился в спектакле такой невероятный ритм, так… как будто вы смотрите кино. Одно сменяет другое, одно сменяет другое, разные места действия, а, в общем-то, одна и та же сцена. Потом, всегда за… выстроена новая такая… что ещё есть? – выстроена жизнь, которая происходит всё время там, за стенами, за этим занавесом. Там подслушивают, там готовят преступления, там договариваются, там готовятся актёры разминаться и так далее, и так далее. И всегда зритель, иногда ему очень интересно заглянуть – а что же там? То есть, жизнь происходит не только вот здесь, где играют актёры, а всё время что-то происходит рядом. Есть нервная, беспокойная атмосфера, что вот Гамлет здесь щас занимается этим, думает о том, что ему делать, действует, предполагает, как он будет действовать, предполагает, а там сзади иду… идёт своя жизнь, свои дела. И... и зритель всё время чувствует, что он не сможет этого ничего сделать, что будет не совсем так, как он предпола… это даёт нерв лишний. Потом, этот занавес работает, как просто обыкновенный занавес, за которым играют актёры. Венелин Йотов: Вы меня извините, а когда Вы готовились к спектаклю, Вы… знакомы… знакомились… у Вас есть такой психолог Выготский… Да… Венелин Йотов: Он писал про Гамлет… очень… у него есть очень хорошая студия. Он мне… впечатление сложилось, что а… занавес, который у Вас – есть не что-то очень общее а... с Выготским. Потому что он тоже говорит про Гамлета, про… Он говорит так… а… читаешь «Гамлет», и тебе кажется, что всё окутано в какой-то занавес. Когда… Нет, у него даже проще, я знаю эту статью – прекрасная, очень хорошо мы её читали. Я её люблю, и шеф мой её любит, Любимов. Он говорит, что это как бы на исходе дня и на начале ночи. Между этим, когда есть какая-то завеса, и э… в этом смысле не… что окутано какой-то дымкой такой непонятной – вот, одно уже кончилось, другое не началось. Венелин Йотов: Да. И вообще, это в «Гамлете» - это с… это решение. Это уже есть решение, действительно, он... Например, по моему образу – он ещё одной ногой там, с этими людьми, которые так действуют – убийствами, драками, ножами, едят мясо горячее с ножа, и так далее, совершают преступления – довольно жестокие люди. А уже, он от них отказался, а действует их методами. То есть, вообще одно кончилось, другое не наступило, вот это и есть - распял… распалась связь времён. А выражение зрительно – это нашлось э… в том, что у нас свет – вот такой, невнятный, какой-то белёсый, в общем, серый свет в спектакле всё время. И вот это всё время тоже даёт такое ощущение нервности и беспокойства, - что одно ушло, а другое не пришло и, а что придёт – неизвестно. А в общем-то, пришла смерть, потому что… это же вообще вечная тема у великих драматургов и писателей – человек, который однажды встал на путь насилия – он будет наказан. И… Венелин Йотов: А финал у Вас как решён? Ну, щас я Вам расскажу. И, значит, в связи с этим, в общем-то, э… эти люди, которые совершили преступление, они обречены. Это по всем законам гуманизма и всего… Даже если они в мыслях совершили преступление – и то, они должны быть наказаны, если не раскаялись. И из-за этого м… я играю человека, который, в общем-то, прекрасно понимает, что он погибнет. И поэтому, особых новостей и открытий мерзости мира у Гамлета нет. Он её давно, раньше пьесы понял, что это… что он не принимает то, что здесь происходит, ему это не годится. Но, что делать, он никак не может предположить. Поэтому он всё время… он всё время начинает что-то затеивать, делать… Вот щас он сделает это, это, это… А потом думает: Господи, да зачем я, может быть это не так? Всё время в полных сомнениях, хотя для него неясности никакой нет. Например, когда мне сообщают про то, что ходит тень Отца моего, что он неуспокоенный дух – это в умах у людей. Я играю, что: да-да, и мне он тоже часто мерещится, я его тоже вижу, как живого. Для меня никаких новостей нет, я не делаю – Ох, да!.. Когда, где он был, а как он был одет? – Я, скорей, у них проверяю – так ли эти люди видят моего отца, как я, или по-другому. И я у них спрашиваю: И что он хмурил брови? Один говорит: "Нет, скорее он был бледен… скорее, нет…" И я тогда киваю головой, говорю: "Да-да, всё так, верно". Значит, хорошим людям он представляется так же, как и мне. То есть, а… разговоры… мы перевели вот эту из области в таких ирреальный, фантасмагорический вот этот вот, дух, который где-то летает в кино у Козинцева. Мы его перевели, что это вспышка в мозгу. Все люди думают о том, что он… вероятно, он убит и, поэтому, дух его не успокоен, а он, вероятно, был достойный очень человек, и его люди часто вспоминают. Он же ведь показался кому – Горацио. Больше, его же Король-то не видит, Мать его не видит (она его забыла) – плохие люди его не видят. Его видят только хорошие люди. Не видят его, а его очень часто о нём думают, очень реально о нём думают. Поэтому, у нас, например, сцена встречи с Призраком, решена, как ритуальная сцена, как семейная фотография. Сидит Гамлет на полу, и как будто вспышка в его мозгу вот такого разговора с Отцом, как будто это его мысль, что так произошло. Поэтому снимается налёт такой вот… этих ведьм, всяких призраков и так далее. И очень жёстко это, очень… и… это, по-моему, а вполне возможно… Я думаю, что Шекспир если б был жив, он был бы очень счастлив нашим спектаклем. Потому что, практически, наш спектакль можно играть на площади, в любом театре, где угодно - нет никаких декораций, ничего. И театр при Шекспире-то ведь такой был. Повесили занавес, сделали чуть-чуть… и стали играть, понимаете. И мне кажется, что мы не только не покривили против Шекспира, а наоборот, его более явно и просто, выпукло попытались сделать то, что он хотел в этой пьесе. И мне кажется, что видите… у нас, например, несколько решений есть совершенно неожиданных трактовок, которые, я считаю, что одна история самоубийства Гертруды – она достойна целой постановки «Гамлета». У нас ведь, Мать Гамлета – он так, Любимов, так вычертил образ Королевы, что она сначала не знает – влюблённая женщина, увядшая – влюблена она в брата своего мужа, который, во-первых, на него похож, во-вторых, намного моложе и почти одного возраста с Гамлетом, - младший брат. <Откашливается> Мы так решаем его – и она, конечно, в общем, цепляется, как за последнюю надежду – сильный человек, вот он поможет и так далее, не зная, что он преступник. Когда ей пытаются открыть глаза, и предполагать – она от этого отказывается всеми путями, всеми силами говорит: - Нет, этого не может быть! Ты заблуждаешься, ты больной и так далее. Гамлет говорит: "Нет, я не болен. Это Вы себе нарочно внушаете, что – нет, что он хороший, что я не прав – откройте глаза". И когда она понимает, что правда, она живёт с преступником – она просто больше не может жить. И она, если верит Гамлету, и если это правда – ей надо уходить из жизни - она не может жить больше. И поэтому, у нас в спектакле - она, зная, что там яд, - потому что все подслушивают, и всё почти известно – и Королеве и так далее – она пьёт нарочно яд, и кончает жизнь самоубийством. И Гамлет это видит, и он её не мо… даже не останавливаю – я чуть-чуть пытаюсь броситься к ней, но… ясно, что она жить больше не может – она всё равно уйдёт из жизни. Вот, значит, какая история, что все са… которые соприкоснулись с преступлением – гибнут. Это так Шекспир написал, и так мы решили. И эта гора трупов – это не только страшно, а в этом есть какая-то адская справедливость. Что все, которые замеша… всё… люди, которые замешаны на крови, на преступлении – они должны за это ответить в результате. Так оно и кончается. В общем-то, мы с самого начала взяли стихи Пастернака. Я пою прекрасные стихи, где сказано: «Но продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути…» Распорядок действий продуман, он прише… придёт отсюда к своей собственной смерти, потому что он убил – отомстимши, всё понятно. Но он сделал… он действовал так же, как они – он ещё по-другому не может. Он не может их заставить, чтобы они каялись, и так далее. Не может ещё, не знает, что делать. Он понимает, что всё… придётся ему убить, придётся. Я вообще-то вначале хотел сыграть «Мышеловку» - что все свои по… преступления, убийства, когда он подписал приказ, чтобы казнили Розенкранца и Гильденстерна – он делал в полном зашоре, как будто бы это не он. Как он Полонию-то кричал: «Крыса она!» – И ткнул случайно, и убил человека. Потом говорит: «Короля я убил». А когда он убил, выясняется, что Полоний – у него такой… это… для него это просто, ну равносильно, как… как если бы он – близкого человека. Для него убийство неважно кого – всё равно одинаково, для Гамлета. Он считает, что не имеешь права убить человека, а ничего поделать не можешь. Вот такая вечная история, вечная тема. Но много про это можно разговаривать и говорить. Я много пытался рассказывать журналистам о том, что… Я видел восемь постановок «Гамлета», из них нескольких прекрасных англичан, и наших замечательных артистов. И никогда я не мог сказать, что меня это захватило так, чтоб я сидел и думал: что я бы это смотрел, как свои проблемы, понимаете. А мне кажется, что в нашем спектакле мы добились того, что это интересно глядеть всем сословиям и возрастам. А именно, это могут смотреть люди а-а... из деревень, люди, работающие, там, э… занимающиеся физическим трудом и интеллектуалы. Это могут смотреть молодые и старые люди – и всем это будет, безусловно, одинаково интересно. И, как сказал один очень умный человек, что это самый демократичный «Гамлет», которого он видел. А он видел их сто. Потому что он занимается Шекспиром, и пишет о «Гамлете» вот уже лет пятьдесят. И, правда, вот я думаю, что это одно из самых главных достоинств нашего спектакля. Как уж там я играю, или как играют мои друзья – это судить зрителям. В общем, пытаемся не халтурить, играю я с полной отдачей – теряю за спектакль иногда до двух килограмм – сходит с меня вместе с водой, энергией. Потому что Любимов не дал мне возможности ни одной секунды остаться, расслабиться, отдохнуть. Даже когда меня нет на сцене, я работаю за занавесом всё время. Понимаете, а… Венелин Йотов: А в «Гамлете» Любимов тоже моргает фонариком? Да-да, безусловно. Видите, в чём дело, мы… сначала нам это очень мешало, а потом а… Ну как Вам сказать, ведь артист на сцене не может быть, как сомнамбула – ничё не видеть, ничё не соображать, только сам в себе, тут партнёр, и всё время думать о том – вот это Король. - Нет, мы же всегда… всё-таки, есть… момент отстранения какого-то есть. И в эти моменты, когда ты вдруг видишь, что он тебе начинает задавать, что ты затянул ритм, либо невнятно говоришь, либо ты вдруг один работаешь, ты вдруг так – и делаешь маленькую паузу – и начинаешь вдруг работать по существу – иногда это помогает очень. Венелин Йотов: Теперь я хотел бы задать вопрос про… про Ваших песен. М-м! Пожалуйста, задавайте – что Вы хотите узнать про мои песни? Митко Маринов: Сколько песен Вы написали? Вы знаете, я честно говоря, их не считал, да даже они у меня не все записаны на бумаге. Я думаю, что около полтысячи я написал. Это очень мало, я потому что их пишу уже десять-двенадцать лет. И, в принципе, я пишу стихи, которые потом перекладываю на музыку. Венелин Йотов: Стихи Ваши? Да-да, свои. Венелин Йотов: А музыка Ваша? Моя тоже, да. Но это, видите в чём дело, это мне даже очень странно слышать этот вопрос. Потому что, я ж не пишу песни, я вообще, я ведь не вокалист, и я не занимаюсь эстрадной песней. Я занимаюсь совсем старым, как мир, видом творчества – авторской песней. А именно, я сам написал стихи, придумал для них наиболее удобную форму для выражения, а именно – гитарный аккомпанемент, с какой-то мелодией, которая помогает тому, что я написал, и сам их исполнил, как я хочу. Поэтому, я, например, не люблю, когда мои песни поют другие люди. Потому что, может быть, они их поют лучше, но не так. Понимаете? Не так. Митко Маринов: С оркестром… когда Вы поёте с оркестром… Да… Митко Маринов: Теряется… Теряется, Вы считаете? Митко Маринов: Теряется. Ну вот, видите, в чём дело, в одном из вариантов потерялось, безусловно. Это в пластинке, где есть «Гимнастика», и где вот эти вот четыре вещи. А в другом… Венелин Йотов: «Корабли постоят…» Да, вот-вот… А другой вариант, когда, например, был очень скромный аккомпанемент. А именно, на минской студии мы записывали военные песни, стилизовали их под времена войны. Это где, скажем, «Сыновья уходят в бой», «Он не вернулся из боя»… Венелин Йотов: Да-да-да… Это уже, как говорится, наоборот работает. Тут весь вопрос в том, что, к сожалению, когда я начинаю работать на то, чтобы это вышло в пластинках – вмешивается очень много компонентов, которые от меня не зависят. Например, многие товарищи, там редактора и музыковеды – они считают, что я занимаюсь… что… они не привычны к моему жанру, и у них в голове не может уместиться, что он имеет право на жизнь точно так же, как эстрадная песня. И они пытаются подогнать моё – под то, что уже им знакомо – под эстраду. Делают блистательный аккомпанемент, потому что Мажуков – вот такой вот оркестровщик, но он никак не годится. Потом сами же мне говорят: «Хуже». – Я им… уве... уверяю в том, что, конечно, хуже – не соглашаюсь, спорю. Но, так как для меня важно, чтобы люди слушали то, что я написал, а как – уже на втором месте, то я иногда, значит, соглашался на этот аккомпанемент. Венелин Йотов: Когда Вы поёте только при аккомпанемент – гитара – получается так, Вы это знаете. Конечно, Вам сказали это. Я слушаю это… эти песни так, как всё равно Вы поёте только про меня. Да, только для Вас, токо другу. Венелин Йотов: Так. Он тоже так слышит песни… Всё правильно! Это как будто бы я к Вам прихожу домой – и пою. Это всё совершенно верно. Но Вы знаете, всё-таки так сильно развивается музыкальное дело и так далее, что мне иногда самому… Я не настолько владею гитарой сам лично, чтобы это было… я иногда чувствую, что мне мало, что я не могу… И я бы хотел, например, чего-то добавить немножечко для того, чтоб усилить акценты, а сам этого сделать не могу, потому что я не профессионал-гитарист. Я, может быть, профессионал-актёр, но как гитарист – я не профессионал. Поэтому, например, я иногда считаю, что неназойливый аккомпанемент спокойный – может помогать. Ну, тут, видите, что мы будем спорить, мне очень важно, чтобы даже… даже в таком виде, тексты мои – т... то, про что я пишу – приходило к людям не через плохие записи магнитофонные, а через пластинки. Поэтому, я в каком-то смысле, повторяю Вам, за счёт потери качества иду на то, чтобы это было. Потому что я понимаю, что теряется качество то… того, из-за чего это людям нравится. Но видите в чём дело, кому хочется – те и за аккомпанементом разбирают текст, слушают, привыкают к нему потихоньку. Хотя в будущем, я предполагаю, что э… я нашёл очень удачную форму трёх гитар – моя гитара, аккомпанемент ритм-бас и чуть-чуть гитара для усиления раскраской и всё. Вот, вероятно, в таком варианте я буду делать дальше свои либо выступления, либо пластинки. Я думаю, что это самая удачная найденная форма, без других инструментов. Митко Маринов: Вы меня извиняйте, сколько лет Вам? Мне тридцать семь уже… Митко Маринов: Женат? Женат, конечно. Митко Маринов: На с... В общем, я человек нормальный, нормальный человек. И, так сказать, есть… существует много легенд э… одни справедливые, другие несправедливые, которые мне… как Вам сказать… Ну, я к ним отношусь очень просто, потому что э… я пишу так много вещей, которых… которые, казалось бы, ко мне не имеют отношения, что люди думают, что я обязательно должен был либо воевать, либо, там, страдать в каких-то там заведениях… Митко Маринов: А песенка про «Марина Влади»… - Ну... видите в чём дело, я очень не люблю – это моё личное дело, поэтому, так… зачем Вы будете спрашивать – как я живу, с кем и так далее? Митко Маринов: Нет, нет… Марина Влади – это моя жена, это всем известно, и так далее, но… Песенка эта про Марину Влади написана до того, как я был с ней знаком, и никакого отношения не имеет к нашим делам. Митко Маринов: Просто я хотел уточнить... Понятно... Митко Маринов: ...песен… Ну, да... Венелин Йотов: Иногда про легенды, как Вы говорите – Вы отвечаете в своих песен. Безусловно, я отвечаю. Венелин Йотов: Я слышал… Я написал недавно новую песню «Спасибо Вам мои корреспонденты» называется. Митко Маринов: Да. Вы знаете, что получается. Э… В одном времени мне нравится одна Ваша песня. Придёт чуть-чуть времени – другая. Ну да… Митко Маринов: А сегодня же песенка Ваша, которая мне… Нравится. Митко Маринов: Очень-очень нравится, это песня про Иноходца. А, ну да, видите, это с большим запозданием в Вам приходят, к сожалению. И у нас-то, тоже… Венелин Йотов: Нет-нет... Митко Маринов: Знаете, это запис сделан… два года тому назад. Два года, да… Венелин Йотов: Просто так пришло. Ну да, ну каждый как… в какое-то время, видите, у Вас такое настроение, такие события произошли, что вдруг… и мне самому, я, кстати, иногда вдруг начинаю с того уже, что я написал и, как говорится, почти забыл, и не исполняю – я вдруг извлекаю это на свет снова, и начинаю это петь в компаниях, друзьям, в выступлениях. И вдруг, оказывается, что эта песня се... сейчас звучит ещё лучше, чем раньше. Бывают такие моменты. Венелин Йотов: Который год Вы пели «Мой маленький гном»? «Мой маленький гном»… Видите в чём дело – я не знаю этой песни совсем. И щас Вам скажу в чём дело. Дело в том, что ещё есть из-за такой вот популярности невероятной, очень много и приписывается. Последнее время меньше приписывается – уже научились отличать из-за хорошего качества записей. А когда было плохое качество записей, то мне приписывались очень многие песни, которые мало-мальски нравились аудитории. Они считали, что это я. Значит, я слушал плёнку, где из пятидесяти вещей было десять моих, а сорок не моих. И это делается из разных соображений. Некоторые люди продают, торгуют этими записями какие-то там в разных городах и так далее. Некоторые люди делают вид, что они со мной знакомы, и что я им дал новые записи. Есть много ведь ещё и отрицательного в этой вот, вот такой вот известности, и в такой… в таком желании слушать эти песни, понимаете. Поэтому вот вы, например, спрашиваете - «Мой маленький гном». Возможно, что может быть э… Вы слышали просто с похожим голосом, чё-нибудь. Если что, напомните мне, может быть, я и пел. Венелин Йотов: (Насвистывает мелодию песни) Нет, я не... не знаю, что Вы имеете в виду, что за текст. Венелин Йотов: «Мой маленький гном». Это удивительно, потому что очень многие люди, примерно не подражая мне, но… я нашёл наиболее яркую форму для вот того, чтоб петь стихи под гитару. И они невольно делают примерно то же самое, что я. А именно – речитатив, чуть-чуть сниженный голос, глуховатость. Плюс к тому, что это десятки раз переписано, то можно очень легко перепутать. Но как сказал Пушкин Александр Сергеич: «От плохих стихов не отказываюсь, надеюсь на добрую славу своего имени, а от хороших, признаться, и сил нету отказаться». Понимаете, так что, есть три вещи, которые мне приписываются, которые э… я, в общем, понимаю почему – потому что я в таком жанре работаю. Это там, «Парамонову», которую я не пел. Венелин Йотов: Это не Ваша? Нет. Это «На кладбище всё спокойненько». Митко Маринов: Да… Это не моя. И ещё «Старый сказочник». Это тоже не моя. Венелин Йотов: «Старый сказочник» не Ва... не Ваша песня? Не моя. Венелин Йотов: А… Митко Маринов: А «Лукоморья... Лукоморья больше нет»?.. Да, это моя песня. Видите в чём дело, это из-за того, что прошёл сказочный цикл мой. Я написал шесть сказок, это: «Лукоморья больше нет», «Страшно, аж жуть», про «То ли буйвол, то ли бык, то ли тур…», про «На краю у края земли…», про «Несчастных лесных жителей», потом «Про поездку в город» у меня сказка была. И ещё кое-что, несколько сказочных: «Про Джина, который из бутылки выскочил». И поэтому, если что-нибудь появилось похожее, потому что стали сразу моментально, Кукин написал ещё чё-то такое похожее на то, что я - и сказали, что это я, моментально. Венелин Йотов: А «Штрафные батальоны»... Да, это моё… Ваше?.. Митко Маринов: Всё-таки... Нет, очень много, в общем-то, Вы… Вы знаете правильно, Вы знаете большинство моих песен. Но к ним иногда примешиваются вещи, которые, так сказать, не мои. Венелин Йотов: Я читал про Вашем участие в «Бегство Мистер Мак-Кинли», много сделано… Видите, в чём дело, это вообще грязная история для меня. Это можете потом вырезать – это то, что я говорю. Я написал для этого фильма девять баллад. Работу, которую мне предложили, которую я взял - по трудности ничего похожего на всё остальное, что я делал из своих писаний. Потому что это сюжет фантастический, происходящий не у нас - я эту жизнь знаю слабо. Поэтому я делал стилизации, находил материалы, слушал массу всевозможных там - музыки, настроения, разговоров и так далее. Плюс, ко всему прочему, попытался их сделать на нашу почву, чтобы так сказать, было доступно нашему зрителю. И мой голос, он даёт вообще э… такое ощущение современности и э… приближает темы к нам сразу. Поэтому они за меня уцепились, дали мне, значит, заказ такой. Я с ними работал четыре месяца, ходил к ним, шлялся – написал, на мой взгляд, довольно удачные баллады. И в результате, когда вышла картина – их осталось полторы. Поэтому, я вообще про это даже говорить не хочу. А написал он это в журнале так, как будто я чуть ли не главную роль играю. Митко Маринов: Да… А меня там нету, вот столько… Теперь пойдёт… он знает, что пойдут минимум лишних двадцать миллионов человек из-за того, что я там пою и играю. Поэтому они это всё делают. Очень просто объясняется, и я это всё… С этой картины и ещё картины, которая недавно была, я сделал детские… детскую сказку. Не совсем детскую, а это сказка для детских и взрослых – очень много написал туда песен, номеров довольно удачных. И тоже это всё искромсали, написали другую музыку. И отныне я сказал, что я работаю в кино только так - то, что мне заказывают, если это входит, значит это будет. А если… [звонит телефон] – Алё, алё, да… Всё, иду!.. Иду… Всё, иду! [звонит телефон] Поэтому я больше… [звонит телефон] В таких условиях… [звонит телефон] работать нельзя. – Алё, алё, алё… Алё… Алё… – Алё… [звонит телефон] Ну, выключи... Ну ладно, пойдёмте… Митко Маринов: Одну минуточку только... улыбку для фотографий. Давайте, пожалуйста, давайте. Только у меня уже автобус уходит, ребята. Я ж не могу... поговорить, опаздываю. Да. Венелин Йотов: Спасибо, Вам! Держите ручку Вашу. Поехали. Парни, собирайтесь, потому что мне уже <неразборчиво>.


На первую страницу \| К оглавлению \| сайта

	Последнее обновление: 11 февраля 2023 г.	+
Владимир Высоцкий Vladimir Vysotsky Vissotski Vissotsky Visocki Visotski Visotsky Visotskiy VVysоckij Wladimir Wysotsky Vysockij Vysockiy Vysotski Vysotskij Vysotsky Wisocki VVysockij WSVVb1SS0CKiY