Владимир Высоцкий. Содержание записи 01_0190 * Vladimir Vysotsky WWW. (When? Where? Who?). Владимир Высоцкий. Когда? Где? Кто? * VVysockij * VVYS0CKiY

<Звучит музыка>
   АВТОР: О славных делах немецких патриотов-подпольщиков, вписавших одну из самых ярких страниц в историю антифашистской борьбы против гитлеровской тирании наш рассказ.
   В один из серых осенних дней 1933 года молодой немецкий учёный, доктор философии и юридических наук Арвид Харнак, сидя у себя в кабинете, просматривал свежие газеты.
   А.ХАРНАК: <Шелест читаемой газеты> «Врагам фатерлянда не будет пощады». Так, опять аресты. Хм... «Международное еврейство и коммунисты готовят покушение на жизнь фюрера». <Звонок в дверь> «Все здоровые силы нации должны сплотиться...»
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Доктор!
   А.ХАРНАК: Да?
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Вас спрашивает какой-то господин.
   А.ХАРНАК: Ну, пригласите его сюда.
   ПОСЕТИТЕЛЬ: Господин Арвид Харнак?
   А.ХАРНАК: Да, это я.
   ПОСЕТИТЕЛЬ: Вам пакет из канцелярии имперского министерства экономики. Прошу.
   А.ХАРНАК: Уважаемый... так... Вам надлежит явиться в имперское министерство экономики, комната сто восемь. Так...
<Звучит музыка>
   ШТАЙНХОРН: Входите, входите, дорогой доктор. Оберрегирунгсрат Штайнхорн. Прошу Вас.
   А.ХАРНАК: Благодарю. Арвид Харнак. Чем обязан? Этот вызов...
   ШТАЙНХОРН: О, сразу видно, доктор — деловой человек. Тогда не будем терять времени?
   А.ХАРНАК: Я вас слушаю.
   ШТАЙНХОРН: Надеюсь, доктор, вы понимаете, какие грандиозные задачи стоят сейчас перед Райхом?
   А.ХАРНАК: Простите, я не совсем понимаю, чем я могу...
   ШТАЙНХОРН: Именно вы, доктор Харнак, как видный экономист, можете внести немалый вклад в общее дело. Вам предлагается должность эксперта по вопросам внешней торговли в министерстве экономики. Здесь пригодится и Ваше отличное знание Америки, где Вы учились, и России. Ведь последние годы вы занимались изучением, так называемой, плановой экономики. И даже побывали там, если я не ошибаюсь? <Смешок>
   А.ХАРНАК: Да, конечно. Но мои исследования носят чисто научный, так сказать, академический характер.
   ШТАЙНХОРН: Нет, нет, нет, нет. Не хочу слышать никаких отказов. Ведь Вы же выросли в истинно немецкой семье, которая дала фатерлянду немало философов и писателей, профессоров и государственных служащих.
   А.ХАРНАК: Да, и всё же я позволю себе...
   ШТАЙНХОРН: Я уже сказал, уважаемый доктор. Я не принимаю никаких возражений.
   АВТОР: Вечером того же дня Харнак рассказал об этом разговоре своему другу — писателю Адаму Кукхофу.
   А.ХАРНАК: Так что, Адам, у меня будет возможность стать важной персоной.
   Ты напрасно смеёшься, Арвид. Дело нешуточное. Может быть, тебе лучше просто уехать за границу?
   А.ХАРНАК: Ты предлагаешь мне дезертировать?
   Я не предлагаю, я...
   А.ХАРНАК: Но пойми, я не могу сейчас думать только о собственном благополучии. <Звучит немецкий военный марш>
   Слышишь? Нет, Адам, моё место — здесь. Я был мальчиком, когда началась мировая война. С того времени я ненавижу войну, а вот фашизм — это война.
   Поэтому я и советую тебе уехать. Если ты откажешься работать на нацистов, они моментально расправятся с тобой. И что ты сможешь сделать в одиночку?
   А.ХАРНАК: Ну, почему в одиночку? Нас уже двое, а сколько есть ещё людей, которые, также как и мы, ненавидят фашизм. Нужно искать их.
<Звучит музыка>
   АВТОР: Первого сентября 1939 года в четыре часа сорок пять минут тридцать девять пехотных и пять танковых дивизий Вермахта вторглись на польскую территорию. Под градом бомб горела Варшава, началась Вторая мировая война. В тихом и зелёном берлинском пригороде Грюневальд, в тени раскидистых деревьев, приютился небольшой особняк. Сегодня вечером у хозяина дома, известного берлинского адвоката Энгльзинга собрались друзья и знакомые: писатели, актёры, художники.
   ГОЛОС: Нет, нет, нет, что вы ни говорите, а конец вашего благословенного Райха не за горами. Стоит англичанам пару раз как следует тряхнуть Берлин и тогда...
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Значит, Вы надеетесь, что нас спасут английские бомбардировщики? Тогда, почему же Чемберлен до сих пор не предпринимал решительных шагов?
   ГОЛОС: Ха-ха-ха... Вы забываете, герр Шульце-Бойзен, что у англичан одна из самых сильных армий в Европе. Просто пока они стараются избежать ненужного кровопролития.
   Х,ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Напрасно, вы надеетесь на англичан. Конечно, наци ожидает неминуемое поражение, но добиться этого будет не так-то просто. Я считаю, что освобождение от фашизма принесут русские, а не англичане.
   ГОЛОС: Ну, знаете ли, лучше обойтись без них. У Запада хватит сил самому разобраться со своими делами. Не правда ли, герр Кукхов?
   О, великодушный Запад! Он только и делает, что печётся о бедных немцах. Ха-ха-ха... Впрочем, не стоит ломать копья. Время покажет, кто прав. Кстати, герр обер-лейтенант, разрешите представиться. Адам Кукхоф, писатель.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Очень рад. Заочно я уже знаком с Вами.
   О!..
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да-да, не удивляйтесь. Недавно я с удовольствием прочитал сборник Ваших стихов. Да, простите, я не представился. Харро Шульце-Бойзен.
   Очень приятно. Среди военных в наши дни нечасто встретишь людей, интересующихся литературой.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: <Усмехается>
   Если как-нибудь найдётся свободный вечер, буду рад видеть Вас у себя. Вот моя визитная карточка.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Благодарю.
<Звучит музыка>
   АВТОР: На другой день Адам Кукхоф встретился со своим другом, Арвидом Харнаком. За эти годы молодой учёный стал уже старшим советником министерства экономики. Сослуживцы считали его вполне преданным новому порядку чиновником. Но был и другой Харнак – руководитель небольшого подпольного кружка антифашистов. В него входили известный писатель и драматург Адам Кукхоф, его жена Грета, племянник Харнака – лейтенант Вольфганг Хавеман, профессор Вернер Краус, выдающийся немецкий невропатолог доктор Йон Ритмейстер и жена Арвида — Мильдред.
   А.ХАРНАК: Как ты говоришь, его зовут?
   Харро Шульце-Бойзен.
   А.ХАРНАК: Так ведь это же племянник покойного адмирала фон Тирпица? Его отец, полковник, довольно важная фигура в верховном командовании. Кстати, года три назад этот Харро женился на внучке князя Ойленбурга. Говорят, она одна из красивейших женщин Германии. На свадьбе у них был свидетелем сам Геринг.
   Да?..
   А.ХАРНАК: Каким ветром его занесло к Энгльзингу? Уж не гестаповские ли это штучки?
   Жаль, а на меня он произвёл очень приятное впечатление. Я даже пригласил его к себе.
   А.ХАРНАК: Да нет, страшного в этом ничего нет. Если зайдёт, постарайся аккуратно выяснить, чем он дышит?
   Хорошо.
   А.ХАРНАК: Но предупреждаю — будь предельно осторожен. Это не совет, а приказ.
   Понимаю.
   АВТОР: После разговора с Харнаком Кукхоф довольно сдержанно принял Шульце-Бойзена. Разговор не выходил за рамки обычной светской беседы. Оба собеседника держались насторожённо. Следующая встреча также не принесла ничего нового. И неизвестно как долго продолжалось бы взаимное прощупывание, если бы не случай. Прогуливаясь как-то по парку Тиргартен, Кукхоф на одной из боковых аллей увидел Шульце-Бойзена. Сигарета, которую тот держал в руке, догорала, но молодой человек не замечал этого.
   Пожалейте пальцы, герр лейтенант.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Не беспокойтесь. А это вы, герр писатель.
   Здравствуйте.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Добрый день. Присаживайтесь, пожалуйста. Хм. Я вот решил немного проветриться.
   Что-нибудь случилось? У Вас такой удручённый вид.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Я сейчас видел страшные вещи. Один мой сослуживец сегодня прилетел из Варшавы. У него целая пачка фотографий. Вы видели смерть?
   Ну что же, лейтенант, война есть война.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Война? Война с кем? С детьми, с женщинами, со стариками? Что же тогда называется убийством? Только обычный убийца орудует ножом, а здесь — бомбы и снаряды. Вы знаете, что такое фашизм?
   А Вы?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да. Конечно, мы знаем друг друга ещё слишком мало, но я читал Ваши книги. Смею и хочу верить, что Вы — человек порядочный и не осудите меня за откровенность. Так вот... В своё время мне довелось побывать в гестапо.
   Вот как?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да. Меня арестовали в тридцать третьем первого апреля...
   Что-нибудь серьёзное?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да нет, впрочем... После окончания Берлинского университета я редактировал журнал «Die Gegner».
   А-а-а...
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да при Гитлере этого оказалось достаточно.
   Я понимаю.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: И когда следователи гестапо кулаками и дубинками цитировали мои статьи...
   Как же Вы оказались на свободе?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Родным удалось добиться моего освобождения. Я просидел всего три месяца, но поверьте, даже за этот короткий срок я понял, что нельзя останавливаться на полпути.
   Да, к сожалению, многие это поняли слишком поздно.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Или вообще не поняли.
   Да, но не нужно забывать, народ — это ещё не фашизм. Тысячи, десятки тысяч честных немцев ненавидят и отвергают его. Я с Вами откровенен, Харро. Вы позвольте мне Вас так называть. Я познакомлю Вас с одним человеком, думаю, вы найдёте общий язык.
<Звучит музыка>
   А.ХАРНАК: Простите, Харро, а как же Вы попали в имперское министерство авиации?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: После выхода из тюрьмы мне пришлось уехать из Берлина. Моё происхождение, высокое положение отца, родственные связи заставили забыть об инциденте. Подразумевалось, что арест — просто случайное недоразумение, тогда ведь сажали многих.
   А.ХАРНАК: Да, да.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Отец потребовал, чтобы я ушёл в армию. Выбора не было. Так я оказался в училище. Я ещё в университете увлекался языками, это сыграло свою роль. После училища меня направили референтом в разведывательный отдел министерства авиации.
   А.ХАРНАК: Ясно. Вы меня извините, Харро. Наша беседа больше похожа на допрос, но иначе нельзя.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Не надо извинений.
   А.ХАРНАК: Дело, которым мы занимаемся весьма и весьма опасно.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Я не боюсь смерти.
   А.ХАРНАК: Это прекрасные слова, Харро. Но борьба с нацизмом требует не только готовности к самопожертвованию. Это тяжёлый труд, требующий колоссальной выдержки и нервов. Вот к этому Вы готовы?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да. Да, и не только я. Мои друзья рвутся к настоящей работе.
   А.ХАРНАК: Кстати, кто они? Вы уверены в них?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Как в себе самом. У большинства позади тюрьмы и концлагеря. Это люди, которые прошли сквозь все круги Дантова Ада.
   АВТОР: Эта встреча двух, столь непохожих людей — молодого офицера и солидного чиновника положила начало созданию крупнейшей антифашистской организации, вошедшей в историю под названием группа Шульзе-Бойзена – Харнака. Со временем число её членов достигло двухсот человек. Среди них были: рабочие, журналисты, артисты и инженеры, офицеры и учёные, старые коммунисты, ветераны, закалённые годами подпольной работы.
<Шум разговоров>
   Сегодня у Адама Кукхофа гости: Харро Шульце-Бойзен, Арвид Харнак и Джон Зиг, за которым вот уже несколько лет безуспешно охотится гестапо.
   Д. ЗИГГ: Ты пойми, я же говорю то, что я знаю.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да, нет, нет, нет, мы просто не имеем права всю пропагандистскую работу сводить только к кружкам. Сейчас каждое слово правды на вес золота.
   А.ХАРНАК: Ну, подожди, Харро, не горячись. Никто же не оспаривает этого.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Но извини меня, но ведь у нас пропадают прирождённые агитаторы: Зиг, Грауденс, да и ты сам, Арвид.
   В.А.: Ну, хорошо. Что ты предлагаешь конкретно?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Обязательно нужно наладить выпуск листовок и подумать о газете.
   Д. ЗИГГ: Вот.
   Ну, что же это отличная идея. Но ведь нужна бумага, краска.
   Д. ЗИГГ: Вот... Позвольте, позвольте мне несколько слов.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да, Зиг, слушаем.
   Д. ЗИГГ: Вот на днях я зашёл в антикварный магазин на Мюллерштрассе...
   И нашёл там старинный печатный станок...
   А.ХАРНАК: Да, и в придачу сто тонн бумаги.
<Смеются>
   Д. ЗИГГ: Нет, вы все... вы все не угадали. <Смеётся> Д-дело в том, что, оказывается, оценщиком в этом магазине работает мой старый приятель Вильгельм Гуддорф. Ну, честно говоря, когда он попал в концлагерь, м-м... в Заксенхаузен, я не думал, что когда-нибудь увижу его живым.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: А кто он такой?
   Д. ЗИГГ: Это старый коммунист. Мы с ним работали в «Роте Фане». Так вот Вильгельм рассказал мне, что недавно встретил Мартина Вейзе, тоже журналиста из «Фане» и Вальтера Гуземана...
   А! Я, кажется, знаю его, он ещё был политредактором «Мангеймер арбайтерцайтунг».
   Д. ЗИГГ: Да. Да-да-да...
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Ну, что ж новости хорошие. Этих товарищей стоит привлечь к нашей работе. Да, но что ты всё-таки предлагаешь с выпуском листовок?
   Д. ЗИГГ: Вот пока конкретно – ничего.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Хм.
   Д. ЗИГГ: Ведь не может быть, чтобы у пятерых журналистов не нашлось знакомых в типографиях. Этого не может быть.
   А ведь, вот, пожалуй, это ведь верно. Рабочие обязательно помогут.
   А.ХАРНАК: Ну что ж, я вижу, все согласны. Итак, Джон, будем считать, что у тебя уже есть поручение.
   Д. ЗИГГ: Ага.
   А.ХАРНАК: Ты должен связаться с товарищами и вместе с ними подумать о типографии.
   Д. ЗИГГ: Ага. Хорошо.
<Звучит музыка>
   АВТОР: В ярких лучах весеннего солнца даже унылые глыбы берлинских кварталов выглядели необычно посвежевшими.
<Шум уличного движения>
   А.ХАРНАК: Где будет ждать Зиг?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: На Мюллерштрассе, не доезжая двух кварталов до антикварного магазина. Ну, помнишь, он рассказывал о нём?
   А.ХАРНАК: Что, того самого?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Да.
   А.ХАРНАК: Как неосторожно.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Ну, видимо что-то срочное. Иначе бы он связался как всегда через почтовый ящик табачной лавки.
<Визг тормозов автомобиля>
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Садись, Зиг.
<Звук закрываемой двери автомобиля>
   А.ХАРНАК: Что случилось, Зиг?
   Д. ЗИГГ: <Усмехается> Может быть сначала скажете «здравствуйте»?
   А.ХАРНАК: Здравствуй, здравствуй.
   Д. ЗИГГ: Считайте, что типография есть.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Что? Не может быть! Каким образом?
   Д. ЗИГГ: Наша пресс-группа разыскала золотого человека, по профессии он — печатник, Герберт Грассе. Он ухитрился по частям вынести со склада типографии старенький печатный станок. Ну, а я раздобыл немного краски.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Отлично.
   А.ХАРНАК: Да, начало неплохое.
   Д. ЗИГГ: Да, но это ещё не всё. Нет, нет. Подыскали и место для типографии. У Гуземана нашлись ребята, ну просто отличные. Братья Грабовские. Так вот, у них в Рудове на Банхоффштрассе есть летний домик...
   А.ХАРНАК: Ну, Джон, ну...
   Д. ЗИГГ: Что «ну»?
   А.ХАРНАК: Ну, дальше.
   Д. ЗИГГ: Ага. Ну, короче говоря, хоть завтра начинай работу.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Так...
   Д. ЗИГГ: Дело только за бумагой.
   А.ХАРНАК: Ну, насчёт бумаги мы что-нибудь придумаем. Знаешь, Джон, позвони мне денька через три-четыре.
   Д. ЗИГГ: Ага, ладно.
   АВТОР: Вскоре на стенах берлинских домов, в телефонных будках и вагонах городской железной дороги, на заводах и в солдатских казармах начали появляться листовки. Маленькие, размером в ладонь, отпечатанные на серой обёрточной бумаге, они каждый раз приводили нацистов в исступление. Полицейские агенты гестапо яростно срывали их, но листовки появлялись вновь и вновь.
<Звонок в дверь>
   А.ХАРНАК: Кто там?
   Это я.
   А.ХАРНАК: Адам. Адам, наконец-то! Ну, проходи. Чёрт, ливень-то какой. Наверно промок насквозь?
   <Смеётся> Да нет, не насквозь, а только до рубашки.
   А.ХАРНАК: Ну, скорей, скорей переодевайся, я тебе щас дам кофе.
   Угу... С удовольствием!
   А.ХАРНАК: Вот, пожалуйста.
   <Пьёт кофе> Ну и погодка!
   А.ХАРНАК: Да, весна в этом году больше похожа на осень. Ну, как, согрелся?
   Да, спасибо.
   А.ХАРНАК: Ну вот, теперь можно и о делах. Адам, нужно срочно встретиться с Зигом. Пусть он с товарищами прикинет, сможем ли мы печатать кроме листовок ещё и брошюры.
   О! Что пора расширять ассортимент?
   А.ХАРНАК: Да. Есть данные, что дело идёт к новой войне. Она может начаться в самые ближайшие месяцы.
   На востоке?
   А.ХАРНАК: Да, скорее всего. Англия уже не в счёт.
   Если так, война будет ужасной.
   А.ХАРНАК: Вот поэтому мы и должны быть к ней готовы.
   АВТОР: Предчувствие не обмануло подпольщиков. Когда двадцать второго июня 1941 года гитлеровские войска вероломно напали на Советский Союз, берлинские антифашисты были готовы вступить в борьбу на своём участке общего фронта. Подпольщики резко усилили антинацистскую пропаганду. На заводах и в концлагерях они создавали подпольные группы, организовывали побеги военнопленных. В борьбу вступали новые и новые десятки людей. Нацистам и в голову не могло прийти, что крупнейший немецкий невропатолог профессор Йон Ритмейстер и графиня Эрика фон Брокдорф, авиаконструктор Карл Беренс и офицер абвера Отто Голноф, видный инженер-физик Ганс Куммеров и многие другие были членами организации Шульце-Бойзена — Харнака.
<Звучит музыка>
   Шла уже вторая неделя Великой Отечественной войны. Не считаясь с огромными потерями, гитлеровские войска рвались вглубь Украины, Белоруссии, Молдавии и Прибалтики... Небольшой немецкий городок Кранц, расположенный в Восточной Пруссии, спал. Здесь ничто не напоминало о войне, даже высокие ажурные радиомачты, смутно вырисовывавшиеся в серых предрассветных сумерках, не нарушали мирный пейзаж. А между тем, война незримо присутствовала и здесь, за сотни километров от переднего края. По соседству с городком разместился один из постов радиоперехвата германской военной разведки – абвера.
<Звуки радиосигналов>
   ДЕЖУРНЫЙ: <Напевает мелодию> Ганс, у меня — ничего. Как у тебя? Эй, ты, что тут уснул?
   ГАНС: <Зевает> У, от... отвяжись.
   ДЕЖУРНЫЙ: Ой, ой, ой... Хе-хе.
   ГАНС: Я уже обалдел от этой трескотни. Скорей бы смена.
   ДЕЖУРНЫЙ: <Напевает мелодию> <Сигналы радиопередачи> Ганс, слушай, Ганс.
   ГАНС: Что тебе?
   ДЕЖУРНЫЙ: Проверь-ка, у себя на десять семьсот.
   Ганс: Десять семьсот? Есть, неизвестный передатчик.
   ДЕЖУРНЫЙ: Вызывай дежурного!
   ГАНС: Герр лейтенант...
   ГУММЕЛЬ: Да.
   ГАНС: Разрешите доложить.
   ГУММЕЛЬ: Что случилось?
   ГОЛОС: На десять семьсот только что работал неизвестный передатчик.
   ГУММЕЛЬ: Записали, что он передавал?
   ГОЛОС: Н... Не успели.
   ГУММЕЛЬ: Кретины! Надо же, чёрт побери, в моё дежурство. Аллё! Аллё! Пять ноль один. Герр Хаптман, докладывает лейтенант Гуммель. Только что в эфире был неизвестный передатчик. Координаты? Засечь не удалось.
   АВТОР: Поздно вечером в тот же день таинственная рация снова начала свою работу. На этот раз её слушали все абверовские посты радиоперехвата, расположенные в Восточной Германии. Хотя сеанс длился всего несколько минут фашистским операторам удалось определить, правда приблизительно, то место, откуда велась передача. Когда на утро генерал Тилле, начальник службы радиоперехвата абвера, вошёл в свой кабинет, адъютант протянул его донесение с грифом «Весьма срочно, совершенно секретно». Пробежав его, Тилле немедленно отправился к шефу Абвера, адмиралу Вильгельму Канарису.
   ТИЛЛЕ: Разрешите, экселенц?
   В.КАНАРИС: Да, прошу, прошу Вас, генерал.
   ТИЛЛЕ: Минувшей ночью перехвачена шифровка, переданная подпольной радиостанцией.
   В.КАНАРИС: Так... И это всё, что Вы хотели мне сообщить?
   ТИЛЛЕ: Передача велась из района Берлина.
   В.КАНАРИС: Откуда?
   ТИЛЛЕ: Из района Берлина, экселенц.
   В.КАНАРИС: Так...
   ТИЛЛЕ: К тому же по окончанию сеанса радист получил квитанцию из Москвы.
   В.КАНАРИС: Угу... Ну, надеюсь, телеграмма расшифрована?
   ТИЛЛЕ: К сожалению, нет. Дешифровальный отдел бьётся над этой абракадаброй, но пока – безрезультатно.
   В.КАНАРИС: Вот что, генерал. Через пять дней у меня должны быть точные координаты станции. Вы свободны.
   ТИЛЛЕ: Слушаюсь, экселенц.
   АВТОР: Сейчас уже трудно установить каким образом сведения о том, что в Берлине обнаружены русские разведчики, дошли до Гитлера. Ярости фюрера не было предела. По его указанию была создана специальная группа по координации действий абвера, СД и гестапо. В неё вошли адмирал Канарис, начальник третьего отдела абвера — фон Бентивеньи, генерал Тилле и ближайшие помощники Гейдриха, тогдашнего начальника главного имперского управления безопасности, генералы Мюллер и Шелленберг. Общий контроль возлагался на рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. В службах СД, абвера и гестапо появились папки с надписью «Красная капелла». Служба радиоперехвата абвера имела обыкновение давать подпольным радиостанциям названия музыкальных инструментов. Радисты группы Шульзе-Бойзена — Харнака часто меняли места передач, и это навело на мысль, что существует не один передатчик, а несколько — не один музыкальный инструмент, а целая капелла, красная капелла.
<Звучит военный немецкий марш>
   ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ДИКТОРА РАДИО: Говорит Берлин. Говорит Берлин. Передаём сводку военных действий на Восточном фронте. За истекшие сутки доблестные германские войска вели успешные наступательные бои...
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: <Выключает радио> Успешные наступательные... а судя по последней разведсводке, на московском направлении группа армий «Центр» перешла к обороне в районе Ельни, группа «Север» топчется под Ленинградом, положение на Юге тоже отнюдь не лучшее...
   У нас, в министерстве пропаганды, ходят слухи, что фюрер недоволен темпами наступления.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: А, ещё бы! Ведь ни одна из трёх стратегических задач так и не выполнена, а потери настолько велики, что продолжать наступление одновременно на всех направлениях просто физически невозможно.
   Значит, речь идёт о выборе одного какого-то решающего направления.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Именно. Ты становишься неплохим стратегом, Адам. Скорее всего, дело именно в этом.
   А.ХАРНАК: Мне кажется, что удар будет на центральном участке фронта. Дело вот в чём, на днях нас вызывал сам имперский министр экономики — доктор Функ.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Вот как...
   А.ХАРНАК: Да. Второй и третьей армиям группы «Центр» нужно срочно заменить семьдесят процентов танковых двигателей.
   Так...
   А.ХАРНАК: Ну, так вывод напрашивается сам собой — московское направление будет главным.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Может быть ты и прав. И всё-таки это требует проверки.
<Звучит музыка>
   ПОЛКОВНИК: Да, херр обер-лейтенант, договоритесь с седьмым отделом, чтобы данные радиоперехвата поступали нам к шести ноль-ноль.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Слушаюсь. Разрешите идти, херр полковник?
   ПОЛКОВНИК: Подождите. Что-то в последнее время у Вас далеко не блестящий вид, обер-лейтенант. Думаю, небольшой отпуск будет Вам полезен. Я собираюсь командировать Вас на несколько недель в штаб первого воздушного флота к генерал-полковнику Келлеру. Нам, штабистам, не мешает периодически бывать в частях. К тому же в это время фельдмаршал фон Лееб наверняка возьмёт Ленинград.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Благодарю, херр полковник.
   АВТОР: На перекидном календаре уже перевёрнут добрый десяток листков, а начальник отдела всё ещё не вспоминал о командировке в действующую армию. Наконец, Харро не выдержал...
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Херр полковник, когда прикажете выезжать на фронт?
   ПОЛКОВНИК: О, хе, надобность в этом отпала, обер-лейтенант. Чтобы избежать ненужных потерь в уличных боях, фюрер решил устроить из Ленинграда огромную мышеловку. Можете не сомневаться, наша авиация и артиллерия сделает из города вторую Варшаву, а уцелевшие русские сами погибнут от голода. Блокада. Вы поняли?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Разумеется.
   АВТОР: Второе подтверждение этого чудовищного плана подпольщикам удалось получить от племянника доктора Харнака, лейтенанта вермахта Вольфганга Хаземана. Как то на улице Вольфганг столкнулся со старым приятелем танкистом. Встречу решено было должным образом отметить в ресторане.
<Шум ресторана>
   ГЕНРИХ: <Поёт немецкий военный марш>
   ВОЛЬФГАНГ ХАЗЕМАН: Ну, что же за встречу, Генрих!
   ГЕНРИХ: Да, за встречу, за встречу!
   В.Х.: А ты надолго в Берлин?
   ГЕНРИХ: А, я здесь проездом.
   В.Х.: Обратно к себе, под Ленинград?
   ГЕНРИХ: Да, к сожалению, нет. Еду в этот чёртов Смоленск.
   В.Х.: Куда?!
   ГЕНРИХ: В Смоленск. Пока нас перебрасывают туда. А что дальше будет, даже мой старик пока сам толком н-не знает. Во всяком случае, под Ленинградом наступления не будет. А под Смоленском, говорят, болота до самой Москвы. Эх...
   В.Х.: Выпьем, Генрих.
ГЕНРИХ: <Поёт немецкий военный марш>
   АВТОР: Информация, оказавшаяся в руках берлинских антифашистов, уже проливала некоторый свет на замыслы Ставки, но ставить точку на этом было рано. Итак, Ленинград исключался. Но оставалось неясным — Москва или Украина? Где будет нанесён следующий удар? Естественно, ни сам Шульце-Бойзен, ни Харнак, ни Кукхов, ни их друзья по роду своей работы не соприкасались со стратегическими планами фашистского верховного командования. Приходилось искать иные обходные пути, ведущие к цели.
<Звонок телефона>
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Обер-лейтенант Шульце-Бойзен слушает.
А.ХАРНАК: Аллё! Харро, это я — Арвид.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: А.. Арвид...
   А.ХАРНАК: Здравствуй.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Добрый день. Куда это ты пропал?
А.ХАРНАК: Да, так. Дела. Слушай, Харро, я получил от Альты письмо.
   ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: От Альты?
   А.ХАРНАК: Да, тебе привет.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Не может быть. Что она пишет?
   А.ХАРНАК: Ну, у неё всё в порядке. Спрашивает о тебе. М-м... Кстати, Харро, я сегодня постараюсь освободиться пораньше. Надо бы встретиться.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Угу...
   А.ХАРНАК: Приходи к Адаму. Письмо касается и его.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Хорошо, договорились.
<Звучит музыка>
   Видимо, у Арвида важные новости. «Áльта» - это же пароль срочного вызова.
<Звонок в дверь>
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: А вот и он. <Звук открываемой двери> Арвид, проходи, заходи.
   Здравствуй, Арвид.
   А.ХАРНАК: Добрый вечер, друзья.
   Что случилось?
   А.ХАРНАК: Есть важная новость. Наступление будет на Москву. А на юге — не раньше весны будущего года.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Так... Это точно?
   А.ХАРНАК: Да.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Ну-ка, расскажи поподробнее.
   А.ХАРНАК: Мы в министерстве сейчас составляем перспективные планы прироста ресурсов сырья на сорок второй год.
   Ну?..
   А.ХАРНАК: Так вот. Мой сектор подготовил запросы относительно, ну, предполагаемых сроков увеличения поставок различных видов сырья в будущем году.
   Так-так...
   А.ХАРНАК: Сегодня мы свели все ответы воедино.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Так... Ну и что же.
   А.ХАРНАК: Так вот, в разделе «нефть» указано, что появление каких-либо новых крупных источников нефти ожидается не раньше весны — начала лета.
   Ага...
   А.ХАРНАК: Ну, теперь вы оценили, что значит экономика?
   Новых, крупных место... Постой, да это же кавказские месторождения.
   А.ХАРНАК: Ну, конечно.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Ну что ж, давайте прикинем, что нам теперь известно. Первое — это Ленинград. Блокада. Войска перебрасывают к центру России. Второе — Кавказ по данным Арвида тоже нескоро. Значит Москва.
<Сигналы радиопередачи> Москва! Москва! Москва! На связи «Кора». На связи «Кора». Согласно директиве фюрера верховное командование вермахта приняло решение не штурмовать Ленинград. Намечено его окружение с последующей блокадой. Четвёртая танковая группа генерала Хёпнера предположительно передаётся группе войск «Центр». Повторяю. Согласно директиве фюрера верховное командование вермахта... Москва! Москва! Москва! На связи «Кόра». На связи «Кόра». Верховное командование вермахта выбрало московское направление. Наступление в юго-восточном направлении с целью овладения Кавказом отложено ориентировочно до конца весны — начала лета. Даты уточняем. Повторяю. Наступление в юго-восточном направлении с целью овладения Кавказом отложено...
   АВТОР: Только две коротенькие телеграммы из десятков телеграмм, посланных радистом берлинских подпольщиков Гансом Коппи, но за каждым словом постоянный смертельный риск и напряжённый кропотливый анализ по крохам собранных данных. Вот уже полгода фашисты: сотни агентов гестапо, СД и абвера безуспешно разыскивают мужественных подпольщиков. Лучшие нацистские специалисты-дешифровальщики тщетно бьются над разгадкой шифра. <Сигналы радиопередачи> Двенадцатого ноября сорок первого года подпольный берлинский передатчик вышел вечером в эфир в обычное время. На этот раз его внимательно слушали и операторы передвижных пеленгационных установок, курсировавших по городу, и в Центре радиоперехвата. В абверском штабе на плане города красным карандашом были обведены три подозрительные квартала поблизости от Байерише плац. Именно здесь на карте сходились тонкие линии, которые показывали направление на неуловимый передатчик. Уже двое суток на самой Байерише плац и прилегающих к ней улицах стояли серые брезентовые палатки с надписью: «Райхспочта». В них день и ночь копошились одетые в форму почтового ведомства рабочие. В этот вечер, мимо одной из палаток «Райхспочты», не спеша шёл Арвид Харнак, его взгляд машинально задержался на чуть приоткрывшимся пологе палатки, в которую только что нырнул рабочий в синей форме. И вдруг Харнак совершенно отчётливо услышал...
   ГОЛОС: Яволь, яволь, герр лейтенант. Рация в эфире. Так точно, но она всё время меняет диапазоны.
   АВТОР: ...Харнак вздрогнул и ускорил шаги. Незаметно оглянувшись, он свернул за угол. Вот он поравнялся с домом №26«а» и нырнул в тёмный провал подъезда. На втором этаже у двери с маленькой металлической пластинкой, на которой значилось «Ганс Коппи», он остановился, прислушался и нажал кнопку звонка.
<Звонок в дверь>
   ГИЛЬДА: Кто там?
   А.ХАРНАК: Гильда, это я — Харнак. Открой скорее. Где Ганс?
   ГИЛЬДА: Там, в комнате, но он сейчас занят.
<Звук закрываемой двери>
   А.ХАРНАК: Ганс, Ганс...
   ГАНС КОППИ: Что случилось?
   А.ХАРНАК: Немедленно выключай рацию и прячь передатчик. Рядом пеленгатор.
   ГИЛЬДА: Дай сюда передатчик, я спрячу его в свою хозяйственную сумку, скорей, скорей.
   Г.КОППИ: Так, ну, что же вы стоите? Арвид, уходи немедленно. Как только они поймут, что я исчез из эфира, начнётся облава.
   А.ХАРНАК: Да.
   Г.КОППИ: Гильда, ты сейчас поедешь к тётушке Эльзе.
   ГИЛЬДА: Хорошо.
   Г.КОППИ: А ты, Арвид, не забудь предупредить наших.
   А.ХАРНАК: Да, да...
   Г.КОППИ: Действуйте, действуйте.
<Сигналы радиопередачи>
   АВТОР: И вновь несутся в эфире невидимые радиоволны, для них нет преград. Никто не в состоянии помешать отважным берлинским антифашистам через тысячи километров протянуть руку своим русским товарищам. После того, как подпольщики миновали расставленные сети «Райхспочты» начались многомесячные скитания передатчика Коппи по Берлину. Вначале Ганс перебрался к Оде Шоттмюллер, популярной берлинской танцовщице. От неё перекочевал в кабинет частного врача, практиковавшего в фешенебельном районе Берлина. Затем рация оказалась в доме графини Эрики фон Брокдорф. За первые двенадцать месяцев войны организация Шульце-Бойзена — Харнака передала в Москву десятки телеграмм, содержащих важные сведения. К концу лета 1942-го года над группой Шульце-Бойзена — Харнака нависла смертельная опасность.
<Звучит музыка>
   АВТОР: Утром тридцатого августа обер-лейтенант Шульце-Бойзен находился в своём служебном кабинете...
<Звонок телефона>
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Обер-лейтенант Шульце-Бойзен у телефона.
   ДЕЖУРНЫЙ ГРЕЙФ: Докладывает дежурный унтер-офицер Грейф. Герр обер-лейтенант, в подъезде номер три Вас ожидает гауптман Хольцман.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Какой Хольцман? Рудольф?
   Дежурный унтер-офицер: Так точно, херр обер-лейтенант!
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: О, передайте, херру хауптману, что я щас закажу ему пропуск.
   Дежурный: Херр хауптман говорит, что очень торопится. Он просит Вас спуститься вниз.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Хорошо. Иду.
<Шаги по коридору>
   МУЖСКОЙ ГОЛОС: Хайль Гитлер!
   ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Хайль. Где же гауптман Хольцман?
   ГОЛОС: Шульце-Бойзен, Вы арестованы.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Что это значит? Вы не имеете права. Я — сотрудник имперского министерства... <Звук удара> Ап...
   ГОЛОСА: В машину быстрее... — Быстро!..
<Звук мотора автомашины, звуки сирены>
   АВТОР: Вслед за Шульце-Бойзеном гестапо арестовало и многих его товарищей. Одиннадцатого сентября прямо на курорте в строжайшей тайне были взяты Арвид Харнак и его жена Мильдред. Двенадцатого сентября 1942-го года гестапо арестовало Джона Зига, Ганса и Гильду Коппи, Джона Грауденца, Адама Кукхофа, Хорста Гельмана и десятки их товарищей. Арестованных подвергли жесточайшим пыткам. Чтобы избавиться от невыносимых мучений многие предпочли покончить с собой, но не сказали ни слова. И тогда Шульце-Бойзен вызвал огонь на себя.
   СЛЕДОВАТЕЛЬ: Итак, Вы всё ещё продолжаете упорствовать? Напрасно. Этим Вы только ухудшаете своё положение. Не будьте дураком. Молчание Вам не поможет.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Ну что ж, Вы меня убедили. Сегодня я дам показания. Пишите.
   СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы дадите показания?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Я уже сказал. Пишите. Я, бывший сотрудник имперского министерства авиации <стук печатной машинки> обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен в течение нескольких лет имел доступ к важнейшим государственным секретам. За это время мне удалось похитить из архивов или тайно сфотографировать целый ряд совершенно секретных политических и военных документов, которые в настоящий момент находятся в руках моих друзей.
   СЛЕДОВАТЕЛЬ: Их фамилии и адреса?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Не торопитесь, господин следователь. Не всё сразу. Пишите. Если не будут немедленно прекращены пытки и издевательства над арестованными вместе со мной Арвидом и Мильред Харнак, Адамом Кукхофом, Гансом Коппи, находящимися здесь, указанные документы будут немедленно переданы представителям России и её союзников.
   СЛЕДОВАТЕЛЬ: Молчать, мерзавец. Ты что, издеваешься? Я тебе покажу, как ставить нам ультиматум.
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Я ещё не кончил. В частности весь мир узнает... Пишите, пишите, что десятого мая сорокового года бомбардировщики из пятьдесят первой эскадрильи специального назначения «Эдельвейс» по приказу фюрера превратили в руины немецкий город Райбург. Во время налёта погибли сотни немецких граждан. Геббельс раструбил по всему свету, что это работа англичан, чтобы Люфтваффе имел предлог для варварских бомбардировок городов Великобритании.
   СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это грязная клевета!
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Не спешите с выводами. Я даю Вам сорок восемь часов, чтобы доложить начальству о моём ультиматуме.
   АВТОР: Заявление Шульце-Бойзена перепугало не только Копкова и Мюллера, но даже Гиммлера и особенно Геринга. Последние, лучше чем кто-либо, представляли к каким последствиям может привести разоблачение нацистских тайн. А в секретном архиве геринговского министерства их было немало. Взбешённый Гиммлер потребовал от своих подчинённых, во что бы то ни стало, вырвать у Шульце-Бойзена, где находятся эти документы. Но, несмотря на самые изощрённые пытки Харро молчал.
   В.КАНАРИС: Копков!
   КОПКОВ: Слушаю, экселенц.
   В.КАНАРИС: Вы – слюнтяй, а не офицер гестапо. Где документы?
   КОПКОВ: Но, экселенц.
   В.КАНАРИС: Не желаю слушать никаких оправданий. Где документы?
   КОПКОВ: Виноват, экселенц. Пытки продолжаются уже сорок часов. Арестованный слишком быстро теряет сознание. Доктор Лозе считает, что через два-три часа он умрёт, если не прекратить процедуру.
   В.КАНАРИС: Меня это не интересует. Где документы?
   КОПКОВ: Прикажете продолжать обработку?
   В.КАНАРИС: М-м-м... Прекратите.
   АВТОР: Так, даже находясь в гестаповском застенке, Харро Шульце-Бойзен сумел одержать ещё одну победу над врагом.
<Звучит музыка>
   Утром пятнадцатого декабря в одном из залов имперского военного суда начался закрытый процесс над первой группой обвиняемых из тринадцати человек. Обвинителем был генерал-майор ВВС специальный уполномоченный по политическим делам доктор Манфред Редер.
   М.РЕДЕР: ...поэтому, господа судьи, я требую для всех изменников Райха, сидящих перед вами на скамье подсудимых, смертной казни через повешение. Хайль Гитлер!
   ГОЛОСА В ЗАЛЕ: Хайль!
   СУДЬЯ: Подсудимый Шульце-Бойзен, признаёте ли Вы себя виновным в государственной измене?
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Я не собираюсь развивать перед вами, господа судьи, свои взгляды на сущность социального строя сегодняшней Германии. Я считал и считаю, что каждый честный немец должен бороться с фашизмом во имя правды и справедливости. Что же касается этой пародии на суд, то я просто не признаю её. Суд, как известно, основывается на законе, но о каком законе, кроме закона кулака, закона насилия может идти речь в Германии в наши дни?!
<Шум в зале>
   СУДЬЯ: Я лишаю Вас слова. Увести. Подсудимый Арвид Харнак, встаньте. Признаёте ли Вы себя виновным в измене Райху?
   А.ХАРНАК: Нет. Разве может быть виновным человек, который старается убить бешеную собаку, угрожающую людям? А между тем фашизм — это и есть бешеная собака, сеющая смерть и страдания на своём пути...
<Шум в зале>
   ГОЛОСА: Прекратите это!..
   АВТОР: Четыре дня продолжалось слушание дела героев-подпольщиков. Четыре дня в зале суда звучали их страстные обвинительные речи. Наконец, девятнадцатого декабря был оглашён приговор.
   СУДЬЯ: Оберрегирунгсрат доктор Харнак и обер-лейтенант Шульце-Бойзен сумели сплотить в Берлине круг лиц из различных слоёв общества, которые не скрывали своей враждебности к государству. Некоторые из них продолжают оставаться фанатическими приверженцами коммунизма. Ими составлялись и распространялись подстрекательские листовки. С началом похода против России они значительно усилили свою деятельность. Своей пропагандой они пытались привлечь на свою сторону...
<Звучит музыка>
   ...Учитывая всё вышеизложенное суд приговаривает Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака, Курта Шумахера, Ганса Коппи, Хорста Гельмана, Курта Шульце, Джона Грауденца, Ганса-Герберта Голнова, Либертас Шульце-Бойзен, Элизабет Шумахер и Ильзу Штеббе к смертной казни через повешение. Мильдред Харнак и Эрика фон Брокдорф приговариваются к каторжным работам.
<Звучит музыка>
   АВТОР: Гитлер, которому приговор в тот же день был доставлен на специальном самолёте, немедленно утвердил его, потребовав, однако, отправить на виселицу также Мильдред Харнак и Эрику фон Брокдорф. Вечером двадцать второго декабря 1942 года за два дня до Рождества в берлинской тюрьме Плётцензее оборвалась жизнь Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака и их товарищей, славных героев берлинского подполья. Позже были казнены и другие участники группы Сопротивления. Всего восемьдесят один человек. Отважные антифашисты отдали свою жизнь в борьбе за светлое будущее человечества, за то чтобы никогда больше чёрные тучи фашизма не заслоняли солнце, не приносили новых мук и страданий людям на нашей планете. Их последние письма, написанные за несколько часов до казни, полны несгибаемого мужества, веры в победу свободы, в торжество справедливости.
<Звучит музыка>
   Х.ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН: Любимые родители, ну вот и всё. Через несколько часов я покину свою земную оболочку. Я совершенно спокоен и прошу вас держать себя также и воспринять всё твёрдо. Во всём мире решаются столь важные дела, что одна угасающая человеческая жизнь значит не так уж много. Что было, что я сделал, о том я не хочу писать. Всё, что я сделал, я делал, повинуясь своему разуму, своему сердце, своим убеждениям.
   А.ХАРНАК: Дорогие мои, через несколько часов моя жизнь окончится. Мне хочется ещё раз поблагодарить вас за любовь, проявленную ко мне, особенно, в последнее время. Она мне помогла легче перенести всё тяжёлое, поэтому я спокоен и счастлив. Я думаю также о могучей природе, с которой я чувствую такую тесную связь. Сегодня утром я громко сказал сам себе: «А солнце сияет по-прежнему». Но главное, я думаю о том, что человечество находится на подъёме. Это и есть три могучих корня, из которых я черпаю свою силу.
   АВТОР: Указом Президиума Верховного Совета СССР от шестого октября 1969 года группа немецких граждан награждена орденами Советского Союза за активное участие в борьбе против фашизма, помощь Советскому Союзу в период Великой Отечественной войны, за проявленное при этом мужество, инициативу и стойкость. Вечная слава героям, боровшимся против фашизма и вечная память тем из них, которые отдали в этой борьбе свою жизнь!


На первую страницу \| К оглавлению \| сайта

	Последнее обновление: 24 января 2023 г.	+
Владимир Высоцкий Vladimir Vysotsky Vissotski Vissotsky Visocki Visotski Visotsky Visotskiy VVysоckij Wladimir Wysotsky Vysockij Vysockiy Vysotski Vysotskij Vysotsky Wisocki VVysockij WSVVb1SS0CKiY