Поторопитесь.
   Ну, я нарочно, начал э... с песни для того, чтобы у вас исчезли последние сомнения в том, что перед вами тот самый человек, которого вы ждали.
   Значит, я не понимаю, как это получилось, что всё налаживали, налаживали... Ну вот, сейчас он работает. Ну, оставьте так, как есть, я ведь вас просил, оставьте так, как есть! Оставьте, отойдите там! Отойдите от вашей аппаратуры!
   Вот. Э... Извините за такое начало. Значит, я начал с песни, чтобы у вас исчезли последние сомнения в том, что всё-таки перед вами тот, кого вы ждали. А то бывает часто... Так много подделок в последнее время слышишь, что иногда я слышу магнитофонные записи, в которых сам не могу отличить, где я, а где другой. Вот есть, например, такой человек, которого звать Жорж Окуджава. Он, значит, взял себе фамилию Булата Окуджавы, а поёт моим голосом и мои песни, и очень здорово поёт, так что я сам иногда не отличаю. Он так берёт, примерно, пять вещей, мною исполнены, а остальные сам. А так как прежние записи, старинные записи, настолько затёрты и замыты, что отличить почти невозможно и считается, что подражать Высоцкому очень легко. А именно — надо выпить немного, подышать в холодную форточку "а-а-а" и уже буде… значит, сорвать голос — и уже будет "под Высоцкого". Ну, это, во-первых, не совсем так. Я считаю, что голосу подражать — вообще занятие праздное. Если б Шаляпину подражать, я понимаю, а мне чего? Значит, это первое. А, во-вторых, я никогда ничего с голосом со своим не делал, он у меня всегда был такой. Вот когда я был вот таким малолеткой и читал свои стихи взрослым людям, они уже тогда говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт!" <Смех в зале> Так что уже с те… с тех пор голос был, в общем, такой — с трещиной, низкий, глухой, как раньше говорили "пропитой", а теперь из уважения говорят "с трещиной", знаете, вот так, такие перемены.
   Ну вот. Я начал с военной песни — с песни "Братские могилы", потому что у песни, в отличие от людей, счастливая судьба. Человек, если он хороший человек, он очень много нервничает, беспокоится, переживает за других и помирает раньше, чем плохой. А вот песня, наоборот, ей можно продлить жизнь. Вот эта вот песня сначала звучала в фильме "Я родом из детства", в котором я играл роль капитана-танкиста, Володи. И… и получилось так, что с тех пор это дало повод людям спрашивать: "Не тот ли Вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы выходили из Орши под из окру… под Оршей из окружения?"... И часто меня спрашивают: не плавал ли я, не летал ли, не сидел ли, не воевал ли, не шоферил ли и так далее из-за того, что почти все мои песни написаны от первого лица. Я всегда говорю "я". Это такой поэтический приём, он очень простой, и им часто пользуются многие поэты, а я особенно. Потому что, я, кроме всего прочего, ещё и актёр, значит, я часто бывал в шкуре других людей, и даже когда начинаю писать свои песни, я уже предполагаю тот характер и того человека, от имени которого буду петь.
   И вот в первой картине "Я родом из детства", значит, в… я играл вот этого самого танкиста, и там же мой персонаж писал песни. Получилось так, что два образа отождествились. И очень многие люди отождествляют нас, артистов, с теми с персонажами, которые мы… которых мы играем на экране, или от имени которого я, предположим, пою свои песни. Но это всё не так. Почти девяносто процентов, а, может быть, и больше здесь фантазии, авторского домысла, я на это имею право, как и всякий другой человек, а иначе в этом не было бы никакого… никакой заслуги — ну что, взял да зарифмовал? Я думаю, что стихотворством занимались многие люди из присутствующих здесь в зале, просто некоторым повезло, и они продолжали этим заниматься, как, например, мне. Я попал в московский Театр на Таганке, где вот эти вот наши творческие хобби, что ли, наши увлечения, помимо актёрских, помимо театра, очень поощрялись, и мои песни попали в спектакли театра. Например, вот эта песня "Братские могилы" после фильма попала в спектакль "Павшие и живые", и этот спектакль отыг… отыгрывается до сих пор, и до сих пор она в этом спектакле звучит. Потом она попала в пластинку эта песня. Видите, какая у неё длинная жизнь. И теперь я ей всегда продлеваю ещё её сущес… существование и тем, что так вот, на зрителях, "живьём" исполняю эту песню.
   Послушайте ещё одну песню, тоже на военную тему. Потом я вам скажу, что эти песни не совсем военные, но, во всяком случае, разговор идёт о тех временах. Песня называется "Тот, который не стрелял":

<Аплодисменты>
   Вы знаете, очень часто спрашивают, почему так много песен я пишу на военную тему. Ну, я сразу хочу… чтобы вы не обманывались, это песни — не ретроспекции, потому что я не могу вспоминать о том, чего не видел — я не мог воевать по возрасту. Это песни ассоциативные. Это просто война ну всех нас коснулась — всех, я убеждён, сидящих в этом зале, у меня есть и погибшие в семье. И это вообще такая великая беда, которая покрыла землю, которая всегда будет и волновать, и заставлять тянуться к перу, перо к бумаге и так далее. Но это о… од… одна сторона дела, это все пишут о войне по этому поводу. Но я всегда стараюсь выбирать для своих песен — даже для шуточных, даже для песен не на военную тему — людей в самой крайней ситуации, которые… которых можно застать в момент риска, в момент, когда они могут заглянуть в лицо смерти, в момент, когда у них что-то сломалось, произошло, надломилось. Короче говоря, вот "вдоль обрыва, по-над пропастью" — вот этих вот людей, у которых вот сейчас-сейчас что-то случится. И я их часто нахожу в тех временах, но всё равно, конечно, вы не подумайте, что это потому, что я это видел. Я точно также, как большинство в этом зале, не прошёл через войну. И знаю её только по книгам, спектаклям и по рассказам своих — у меня военная семья, по рассказам своей семьи.
<монтаж>
   Ко мне часто обращаются с вопросами, всё ли я видел, вот про что пишу. Значит, ну, конечно, не всё, на… понадобилось бы слишком много жизней для этого, а потом, ещё раз повторяю вам, конечно, много я придумал. Если получилось похоже, это не я виноват. Вот. А вот песня, которую я вам сейчас покажу, в ней нету ни слова выдумки. Это чистая правда. Это песня называется даже пр… не песней, а зарисовкой, потому что авторская песня тем и отличается, что людям хочется её записать на магнитофон, дома ещё раз прокрутить, послушать, а что же он там имел в виду? Ну, во-первых, то, что я имел в виду, я уже всё написал. А что вы из этого увидели — это ваше личное дело.
   Но вот из этой песни следующей, которую я вам спою, я думаю, вы ничего не увидите кроме того, что там написано. Потому что она называется зарисовка, а не песня, в ней нет второго дна, значит, подтекста никакого. Это то, на что упал взгляд в данный момент. Вот у меня были такие зарисовки. Вот про Ленинград была такая зарисовка. Э... любители её знают:

   Вот. А эта зарисовка, которую я вам щас покажу называется "Зарисовка о Париже, или Письмо к другу":

<Аплодисменты>
   Это, правда, действительно. Вот около телевидения французского (там, значит, мы там… репетировали что-то) маленькое кафе есть. Я читал эти надписи. Я думал сначала, что это французы потому что было с геогр… с орфографическими ошибками написано, а потом понял, что нет, это, наверное, те, которые по "культурному обмену" вот ездят туда... <Смех в зале> И они… как раз оставляют ключом, так, чтоб навсегда, значит, было.
   Итак, э… теперь вот что… Следующая песня требует маленькой преамбулы, потому что в последнее время очень много различных разговоров о чудесах, которые, якобы, вокруг нас существуют. Разговоров — и не токо разговоров, а каких-то довольно официальных диспутов: вот о летающих тарелках, которые многие видели, а некоторые в них летали уже даже. Вот Адамский, например, написал книжку, как он был у венерян (пару лет там провёл в благоденствии). И лохнесские чудовища, которые непонятно каким образом появляются вдруг в пресноводных водоёмах. Ну и, конечно... и... и, конечно, Бермудский треугольник, в… в котором, в общем, исчезают, вот, не один десяток лет самолёты, корабли, и никто не знает, в чём дело? Потому что, если найдут какого-нибудь очевидца живого — тот уже сдвинутый, его, значит… он кандидат в "жёлтый дом". Но вообще что с этим делается — смотрите: телевидение предоставляет экран для диспутов, газеты — страницы для дискуссий, и, в общем, все в недоумении... Я думаю что это… И причём это такими всплесками... Вот лет двенадцать тому назад, я помню академик Зигель, такой был, и он очень ратовал за НЛО (за неопознанные летающие объекты), и потом он… он же всплыл вдруг вот и сейчас. Я тоже очень этим увлекался. Я не… не к тому говорю, что я считаю, что это чушь. Нет, просто вокруг каждого, любого истинного явления, либо события, либо какой-то догадки или идеи всегда существуют люди, которые либо понимают, что они шарлатаны, либо нет. Вот те, которые не понимают, они не меньше вреда пр… п… просто приносят, чем те, которые понимают, всегда примазываются к этому. Вот, например, с филиппинскими врачами. Явно есть люди, которые что-то умеют делать, но рядом с ними громадное количество людей, у которых вот... Те, которые пользовались их услугами, они уже больше ничего не говорят, даже ничего не утверждают, вот, они уже… <откашливается> всё...
   Итак, песенка называется "Письмо в редакцию телевизионной передачи "Очевидное и невероятное" из сумасшедшего дома, э… из… с Канатчиковой дачи". Капица это слышал, так что тут... и потом это не про него, это там… какой-то человек, я помню, высказывался по этому поводу на этой передаче. Итак:

<Опущено 2 куплета>
<Аплодисменты>
<монтаж>
   Я сегодня так постараюсь, чтобы было интересно и вам, и мне. То есть, я буду и новые вещи, и совсем старенькие песни, которые тоже будут звучать, как новые. Потому что я их достал с нижней полки, пыль отряхнул, гляжу — их можно петь ещё, тема не устарела, вот, тем более, что поколения меняются, люди другие везде, вот, и поэтому интересно даже пронаблюдать реакцию, которая была тогда и теперь. Вот. Некоторые вещи просто будут для меня, как новые, потому что я их очень давно не исполнял.
   Щас песня будет… она называется так… Это вообще она написана в ответ на многие письма, которые приходят в мой адрес. И я хотел даже написать одно такое всеобъемлющее письмо (конечно, в песне) — ответ моим корреспондентам, и там даже были такие строчки, я их помню сейчас:

   Потому что очень много есть… приходит писем, где пишут ну совсем не то, что я имел в виду. Да даже это… эт… это даже … это и прекрасно, потому что это и есть вот эта вот тайна поэтическая, когда человек вынесет то, что ему ближе, и то, что ему хочется. Но иногда совсем, просто абсолютно противоположное тому, что я хотел. И вот для того, чтобы ответить хотя бы на половину из тех вопросов, которые мне задаются в письмах, я написал песню. В ней не содержится всё, что я в этой жизни не приемлю, ненавижу и не люблю, но кое-что, во всяком случае, есть. Так и песня называется: "Я не люблю". <Начинает играть>
   Этот-то не работает у вас точно. Да, ну это сложно с ними сегодня, потому что види...

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Песня называется "О фатальных датах и цифрах". Посвящена она друзьям моим, поэтам. Вот… такая песня.

<Аплодисменты>
<монтаж: не совпадают аккорды!!!>
   Ну вот. В такой спортивный год имеет смысл спеть спортивную песню. Песенка называется так: "Марафон, или Бег на длинную дистанцию". Хотя она написана не по поводу бега ни на какую длинную дистанцию, а по поводу комментариев к некоторым хоккейным матчам, вообще к встречам различным спортивным, когда вам бодрым-бодрым голосом вдруг объявят, что "вот ещё одну шайбу забили наши чехословацкие друзья". Я всегда вообще теряюсь, когда употребляют сочетания слов, не задумываясь, что они значат. Вот, например, знаете как мы часто обращаемся, и говорим, там: "Дорогой товарищ, дайте прикурить" или так: "Ты гляди у меня, дорогой товарищ, ты доиграешься!" А если задуматься так над первозданными… смыслом этого… этих слов двух, то "дорогой" — это то, чем дорожишь, а товарищ — это близкий человек. И получается чушь, что вро… вдруг даже чуть ли не на суде говорят: "Вы, дорогой товарищ, знаете что..." и, понимаете? Ну и также как было, вот, когда работал... на "Узбекфильме", по-моему, с цыганским ансамблем один режиссёр, он всё время им говорил: "Товарищи цыгане, вы встаньте, пожалуйста, сюда... станьте, товарищи цыгане, станьте..." Ну, так похихикали, а потом один говорит: "Щас, товарищ узбек!" — и всё стало на место. Почему? Знаете, ну, можно национальности поменять, но всё равно, ну ведь это же глупо. Так вот и это сочетание: почему они та… э… там… чехословацкие друзья, когда они забили шайбу? Они на поле соперники и противники, они друзья "до того" и "после того", а "во время того" — совсем нет. Понимаете? Ну вот.

   Вот он кто, а не Брут.
<Аплодисменты>
   Что-то вы меня, как братскую могилу, завалили сёдня... Спасибо! Это очень приятно, тем более, что я ещё не собираюсь заканчивать, <Смех в зале> И если это, как намёк, что, мол, давай заканчивай, всё равно я не уйду. Да, я понимаю, это я так уж, из кокетства, хотя, в общем, я этим не заражён. И, в общем, и "на бис" никогда не пою, и не кочевряжусь ничего, я так, что наметил, то и пою. А то можно бы взять, <неразборчиво> туда уйти там, минуты три покобениться, опять выйти, значит, ещё тут оркестр будет вместе с...
   А вот разница между эстрадной и авторской песней вот она состоит в том, что в... в эстрадной песне обязательно есть элемент приподнятости и показухи, развлекательности. Понимаете? И она ведь предполагает это, что ты ушёл, оркестр ещё взял ритм дал, и все скандируют, и уже даже не хочется, а всё равно вот так вот будет, вот… значит, или… и вообще, они больше внимания уделяют музыкальному сопровождению. Смотрите: четыре автора — автор текста, автор музыки, автор исполнения, да ещё оркестр — часто очень хорошие музыканты, хорошо сделанные оркестровки. Вот. И почти никакого внимания в этой песне они не уделяли, во всяком случае, до недавнего времени, текстам. А в наш век информации, когда в… тебе в уши, и в глаза выплескивают с экрана, с телевидения, радио, телефоны, сплетни, газеты — ну уж откуда только ты не получаешь информацию — и вдруг тебе со сцены какую-то чушь... Ну, почему? Зачем? Хочется придти, и чтоб тебе и со сцены что-нибудь сказали любопытное, верно? И вообще, когда с инт… интересно с человеком-то общаться интересно в жизни, когда он сам из себя что-то представляет, и когда он имеет своё суждение и мнение о людях, о предметах, о жизни. А… а уж я не говорю — с артистом. С артистом всегда хочется пообщаться, если он есть индивидуальность, личность, лучше, если яркая. Вот, правда? И поэтому, когда я слушаю иногда такие тексты, вот… там, например… вот, например, бывают иногда с претензией такие тексты, что, мол, вроде за этим что-то есть, например, что "провожают пароходы совсем не так, как поезда". Я сначала задумался, что думаю, может быть, что-нибудь за этим есть, может быть, действительно там что-то имеется в виду, нет. Потом послушал, действительно, не так, как поезда, а самолёты — не так, как пароходы, всё по-другому, в самолёт тебя даже к трапу не пускают. А у поезда ты ещё можешь бежать за ним и так далее. Или… А… А некоторые просто без намёков, просто так вот, я, по-моему, даже, по-моему, на спор, было на салфетке написана песня, которая потом из-за приличной музыки и приличного музыкального сопровождения, например:
          "На тебе сошёлся клином белый свет — помните, да?
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          И мелькнул за поворотам санный след..."
   Потом… зна… во-первых, это неблагозвучно довольно, я вам скажу и… Это раз. А во-вторых ещё... А дальше?
          "Я могла б побежать за поворот,
          Я могла б побежать за поворот,
          Я могла б побежать за поворот…"
   Там что-то не даёт. Ну, представьте себе: два автора у такого текста. Я всегда поражался: ну, почему же не работать с текстами, если есть такие хорошие исполнители? Ведь действительно, е… б… удив… А вот Бернес, хотя он пел песни, которые не сам писал, он работал с текстами, и вот… и сейчас, как только вы услышите его голос, вас потянет к приёмнику, вы захотите услышать, о чём он поёт, не только как, но и о чём (я уже не говорю о манере), потому что он работал с текстами.
   Ну вот, а в ав… авторская песня отличается от эстрадной тем, что мы больше всего работаем с текстами. Мы… я часто слышал упрёки в нарочитой упрощённости мелодии. Вот. Но так как я музыкально слабо образованный человек, но всё-таки образован (у меня были такие мелодии, которые не могли даже воспроизвести, э… значит, когда я их показывал), нет, я хотел бы, чтобы песни эти сразу входили не только в уши, но и в душу, чтобы их легко было воспроизвести. Поэтому, это не песни, это не песни мелодичные которые, вот предположим, привыкли вы слышать, это есть стихи, исполняемые или под гитару, или под аккордеон, на какой-то… положенные на ритмическую основу. Ну и, естественно, что внимания больше уделяешь текстам. Я не хочу сказать, что они все удачные и равноценные, нет, но, во всяком случае, работа над ними больше намного… Вот представьте себе, что вот есть две чаши весов, и на одну бросишь всё, над чем работаешь, там, скажем, телевидение, радио, кино, концерты, театр, а на другую — только работу над песней, я думаю, что эта перевесит. Потому что она живёт с тобой всё время, не даёт тебе покоя, не даёт тебе спать, всё время… всё время она тебя вот вертит, вертится в голове, — строки, либо какая-то идея, которая тебе… и потом вдруг — бах! — вдохновение чего-нибудь тебе пошепчет на ухо, и ты, глядишь, ночью вскочил, записал несколько строк, и вот оно вышло... Я… к чему хочу вам сказать, что эта песня вот эта… она пишется… она и сочиняется так, как… делае… импровиз… В общем… понимаете, вот… выходишь к зрителям, к вам, и каждый раз разные люди, и я никогда не могу повториться. Я даже если очень хочу — мне кажется, я в прошлый раз попал в десятку, точно попал, как хотел, и мне бы очень хотелось воспроизвести — я не смогу. Я сделаю или хуже, лучше, но по-другому обязательно. Потому что всё время другой зал, и всё время устанавливается другая атмосфера и другой вид контакта с… со… со всеми, которые сидят в зале. Вот я прошу не гасить свет, чтобы видеть глаза. Понимаете? Это совсем другой вид искусства, другой, скажем так, песенный жанр.
   Ну, вот так, произнеся такой спич в защиту авторской песни, я продолжу и хочу вам спеть ещё одну песню. Значит, я думаю, что здесь её спеть уместно. Называется она "Товарищи учёные":

<Аплодисменты, откашливается>
   Спасибо.
   Шуточная песня, называется "Жертва телевидения":
          Есть телевизер — подайте трибуну…
   Да, кстати, по поводу предыдущей песни. Если кто-то из вас читал недавнюю "Литературку", вы, может быть, обратили внимание, на шестнадцатой странице полный пересказ предыдущей песни, через двенадцать лет после написания, просто своими словами. Обратили внимание? Да? Я даже об… от наглости обалдел. Я смотрю, такое… такое самостоятельное произведение, прямо просто диву даёшься.

<Аплодисменты, откашливается>
<монтаж>
   Следующая песня называется "Бег иноходца" — это я для того, чтоб предвосхитить вопросы о том, был ли я тем, от кем… от… от… от имени кого пою, то есть овл… овладел ли я этой профессией, вот, значит, я от шофёров пою. Песня "Бег иноходца" поётся от имени лошади, поэтому лошадью я никогда не был, думаю, больше никто спрашивать не будет.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Вот… песня называется… она требует маленькой преамбулы — следующая шуточная песня, это о том что… Называется "Про Джеймса Бонда, про агента 007". Дело в том, что есть знаменитый такой артист, который живёт на Западе, он известен до такой степени, что ходит с охраной, и никто не знает, где он живёт, потому что он опасается поклонников. Ну и вот, этого самого артиста, Шон Коннери, он называется, и вот его пригласили сниматься к нам. Он с опаской приехал, а у нас на него никто никакого внимания не обращал, так, пройдут, токо что не плюнут. На ногу не наступали, а, в общем, особенно ничего. Потому что у нас этих фильмов никто не видел. Так что… что как он там... Ну он, конечно, обрадовался, ходил, дышал полной грудью, всё посмотрел без опаски, никто на него не бросался, а потом говорит: “Надо всё-таки показать кино про меня, и потом я хочу устроить вечер”. "У них", надо вам сказать, там… в… у проклятых, принято так, чтобы вот… в конце недели кто-нибудь из звёзд устраивал такое… типа маленького вечера в конце недели. У нас это каждый день устраивают, а "у них" токо в конце недели. И вот он устроил такой маленький вечер, купил всяких напитков хороших разных в "Берёзке", и, значит, всех развлекал, правда, развлекал по-английски, а там к концу вечера уже и по-русски не особенно могли, поэтому… тоже никак… В общем, короче говоря, всё выпили, съели и ушли, и он остался один у разрушенного стола и долго повторял, что это действительно таинственная страна... и мне правду говорили.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Песня называется "Дорожная история":

<Опущен 1 куплет>
<Аплодисменты, откашливается>
<монтаж>
   Спасибо.
   Вы извините, что я всё время подымаю руку, прерываю ваши аплодисменты. Это не от неув… неуважения, поверьте мне. Это просто такая привычка, я всегда не успеваю, и так уже всегда хочу украсть у… у аплодисментов для песен, чтоб побольше спеть. Вот из-за этого. А, в общем, стали ходить уже такие анекдоты, небылицы, среди которых бытует и такая, что я, не люблю, когда аплодируют. Это неправда. Я нормальный человек, и с уважением отношусь к тому, что делают мои зрители, моя публика. Потому что я вами дорожу даже больше, чем вы мною, наверняка, потому что… Это правда, у меня есть возможность рассказать такому большому количеству людей о том, что меня беспокоит, волнует, скребёт, тянет за нервы, а у многих… многие этой возможности лишены. Токо на собрании если, но это не то... Вот. Поэтому я… я очень рад всегда встречам, вот, с моими зрителями и слушателями, и я говорю это искренне, я перед вами не подхалимничаю, не заискиваю, потому что зачем мне это? Глупо. Зачем? Вот. И я на самом деле, э… хотел вам рассказать одну такую маленькую историю. Дело в том, что вообще когда я начинал писать свои песни, они предназначались очень узкому кругу людей… очень близких. Их было человек пять–шесть. Среди них есть несколько человек, которых вы знаете. Вернее, "иных уж нет, как говорится, а те далече..." Ну, например, вот Вася Шукшин больше не живёт, и Кочарян, такой Лёва, тоже… режиссёр, он успел одну картину токо сделать. А из ныне здравствующих и работающих, это и Тарковский, и Макаров (писатель), в общем, хорошие парни были… и есть. И это было для них. И вот я уезжаю куда-нибудь, привезу песню и стихи, и я пом… и я знал, точно был уверен, что им будет это интересно услышать. И была на наших вечерах атмосфера раскованности, вот такой, знаете… непринуждённости, свободы, и, в общем, дружественности. Я помню вот эту вот… что я знал точно, что им это нужно, чтоб я им спел. И я и так сейчас через все эти места, вот через все эти уже теперь залы большие и стадионы, и здесь и за рубежом, я стараюсь прот… протащить вот эту атмосферу… такого… доверительной ра… беседы, разговора со зрителем с моим и слушателями, понимаете. Это для меня самая главная награда, а, в общем, не это. Хотя это тоже приятно, я вам скажу. Если невмоготу, пожалуйста...
   Значит, теперь я хотел… хотел вам спеть две шуточных песни, одна старенькая, другая новенькая. Но оба… обе они имеют целью своею борьбу с "зелёным змием". Первую, наверно, вы слышали, вторую нет, в общ… Может быть, и не надо здесь петь, здесь уже, наверное, с борьбой покончено в этом… <смех в зале> заведении, то есть, с "зелёным змием"… там… борьба осталась.

<Аплодисменты, откашливается>
   И вторая песня называется… у неё длинное название, называется она "Лекция о международном положении, прочитанная осуждённым на пятнадцать суток за мелкое хулиганство своим сокамерникам".

<Аплодисменты>
<монтаж>
   Вы знаете, е… ещё раз я вам говорю — я "на бис" не пою — просто я не закончил песню. Дело в том, что эта песня — вот которая… которую я вам сейчас покажу — последняя песня сегодняшней нашей встречи, я с неё начинал, это песня, которая впервые прозвучала с экрана. Правда, это по секрету снимали ленинградские кинематографисты, называется эта песня "Парус". Не ищите в ней никакого сюжета, какую-нибудь специального, такого вот там… ничего там нет. Там есть набор беспокойных фраз о нашей причастности, ответственности за всё, что в этом мире происходит.

<Продолжительные аплодисменты>
   Спасибо, спасибо. Ну что же… завалили меня цветами… <неразборчиво>.
   Спасибо, потом ещё…
<Продолжительные аплодисменты>
   Вы знаете, там… Дорогие… дорогие товарищи, я правда… я… я, действительно, не кривил душой, когда сказал, что я не пою "на бис". Я сёдня под завязку… сейчас принято с перевыполнением, так что я никого не удивляю, верно? Я сегодня процентов на сто семнадцать точно отработал. Вот. Но токо хочу вам сказать, здесь хорошо мне работалось, я всегда… ну, правда, работается хорошо. И я могу петь до бесконечности, но для этого нам надо запереться где-нибудь со спиртными напитками на пару недель, потому что у меня много песен. Я сегодня постарался, чтобы каждому, независимо от возраста, зарплаты, вероисповедания и так далее, досталось по куску. Так что благодарю вас за приём такой, действительно было очень хорошо здесь работать, я бы здесь и стоял, и стоял, и стоял, но… но всему… всему приходит конец. Сейчас всего вам доброго, желаю вам всего, всего, всего самого лучшего.
<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :