<—>
   …просто значит… значит, чуть-чуть придаст окраску концерта, что я не выношу, честно говоря, вот, а наоборот, стремлюсь от этого, наоборот, отойти, чтобы это носило характер “встречи на дому”. Так у нас и получится, говорят, что это дом Рябушинского, я сказал, что судя по тому, что у него был вкус и деньги, он должен был сделать чё-нибудь приличное. Он так и сделал, но он не рассчитывал на такое обилие, я думаю, он так думал, что здесь будет собираться не больше, чем десять–пятнадцать человек. А я вам должен сказать, что когда я начинал писать свои песни, я и рассчитывал на количество не большее. Просто была компания самых близких друзей моих, их было несколько человек. И я писал песни только для них, никогда не рассчитывая, что в будущем будут большие аудитории, залы, дворцы, стадионы и не только здесь, за рубежом даже. Тогда я думал, что м… круг моих слушателей ограничится только моими друзьями. И, вы знаете, это б… было самое прекрасное время, пожалуй, для… для песен моих. Потому что для меня времена наступили позже лучшие, да ещё и, может быть, и не наступили, а наступят. А вот для песен тогда было хорошо, потому что я их писал, точно зная, что люди, для которых я сочиняю — мои друзья — будут их слушать. Значит, была в те вечера у нас атмосфера доверия, раскованности, непринуждённости, свободы и, самое главное, атмосфера дружественная, то есть, я, в общем, точно знал, что то что меня скребёт по душе и наматывает нервы то же самое… так же и для них это всё. И компания была хорошая, в общем. Многих из них вы знаете, и, как говорят, «ин… иных уж нет, а те далече», в общем. В этой компании были и Вася Шукшин, и Лёва Кочарян, которых больше нет. Вот. Жили мы в Большом Каретном переулке в одной квартире у Кочаряна, у Лёвы. А из ныне здравствующих и работающих это Андрей Тарковский, такой писатель Артур Макаров, может быть, вы знаете его, и ещё два–три человека, которые, может быть, менее вам известны. В общем, это было всё для них, мы собирались, возвращаясь из поездок, и просто не отлучаясь, не разлучаясь друг с другом подолгу. И вот кто-то сочинял, там, рассказы, кто-то готовился снимать картину, и я тогда начал писать песни для них. Значит, я рассчитывал на них, и через все эти времена, и все эти места, которые теперь появились у меня для исполнения моих песен, я постараюсь протащить вот ту самую ноту и атмосферу, которая была тогда. Я думаю, что эти песни стали известны, и тянутся к ним люди, именно вот из-за этой своей интонации, а вовсе не из-за того, что за ними скрыто всегда нечто такое, что вызывает какие-то аллюзии, что обязательно там что-нибудь будет эдакое, над чем мы похихикаем и так далее. Я ни над чем не хихикаю, даже если я написал чё-нибудь в шуточной, иронической манере, что сегодня вам будет показано и новое, и старое — за этим обязательно лежит серьёз и обязательно это то, про что необходимо было написать мне в данный момент, когда я писал.
   Значит, сделав такое глубокомысленное вступление, позвольте мне начать с песни, всё-таки, чтоб вы поулыбались, потому что всё-таки конец рабочего дня — это раз, а, во-вторых, сегодня здесь всё-таки научные сотрудники и будет уместно начать с прежней моей песни, а потом перейти уже и к другим.

<Аплодисменты>
   Ну, в общем, программу свою я сегодня буду так строить: из-за того, что когда-то, когда я начинал, была плохая техника, ну, магнитофоны я имею в виду. Некоторые песни невозможно разобрать, и если я их сегодня буду петь, то они будут звучать, как новые абсолютно. Потому что... <смех в зале, смеётся> потому что я сам, иногда, вот когда меня спрашивают в письмах, что у вас идёт после такого-то слова, я сам начинаю мучительно вспоминать, думая, действительно, а что же у меня там идёт. Включаю и не могу разобрать. Тем более, что сейчас так ловко научились подделывать, особенно сделав плохую запись, просто поразительно. Вот есть один такой человек, который называется Жорж Окуджава. Он, значит, взял фамилию Окуджава, а поёт моим голосом, и, значит, у него это очень ловко получается. Тем более он делает вид, что… как-то они так делают, что как будто бы это записано очень давно. И действительно, отличить сложно. Потому что они туда вставляют, вкрапляют несколько песен, исполненных действительно тем человеком, от имени которого, вот, они э… значит, фальсифицируют. Я однажды в Одессе видел одного такого человека, у него была целая стопка кассет, он их продавал, там, на толчке, с фотографией… на этих кассетах были фотографии наклеены. Я его попросил сделать мне скидку, он меня послал, потом узнал и говорит, давай вот, войдём в долю. <Смех в зале>
   Ну… вообще я вам должен сказать, что начало работы было моей над песнями довольно странно. Я просто услышал, как Булат Окуджава поёт свои стихи под гитару, и был поражён, что можно стихи… ещё усилить воздействие от стихов, вот именно, положив их на музыкальную основу, на ритмическую. Вот так случилось, что я стал стихи исполнять под гитару. А то, что я продолжил их писать, в этом виноват тоже не я, а в этом виноват театр мой, в который я поступил. Потому что все мы в молодости грешим стихами, и м… возможно, у меня бы тоже так прахом прошло, а из-за того, что Любимов так ухватился за эти песни и стал их вставлять в спектакли и просил меня, чтобы я писал для новых спектаклей вещи. Вот. Я стал продолжать, продолжать, ну а по… и, конечно, для себя, не только для театра и кино, а больше всего для себя и для своих друзей. Вот так случилось, что я продолжил писать. Но насчёт того, что вот кому я подражал, вот, крёстным отцом, пожалуй, был Булат, а насчёт подражания — нет, я, правда, никому не подражал никогда, вот и считаю это праздным занятием. Это — глупо, зачем подражать, лучше послушать оригинал, если он ещё живой, конечно. Есть такое искусство пародии, но это другое дело совсем, это — Бог с ними. А подражательство… это если сам человек не может, если он сам импотент, он тогда берёт кого-нибудь и, значит, начинает под него. Говорят, что под меня легко, нужно только выпить холодного пива, подышать в форточку, <смех в зале> поорать, покурить и — будет “под Высоцкого”. Ну, это не совсем так, у меня голос всегда был такой, я с ним ничего не делал. Я всегда рассказываю эпизод, что в детстве, будучи вот таким малолеткой, я читал стихи каким-то взрослым людям, и они тогда уже шутили, мол, дескать, надо ж, какой маленький, а как пьёт, <смех в зале> в тот период… Так что голос, вот видите, всегда был глухой… Раньше говорили так: "пропитой", "хрипатый", такие термины употребляли, а теперь из уважения говорят “с трещиной”. Ну ладно. <Смех в зале>
   Очень большое место в моих э… вообще во всех этих песнях занимают песни военные. Но никогда не относитесь к ним, как к песням-ретроспекциям, потому что, конечно, я не воевал, не пришлось мне. Вот. Но все мы воспитаны на этом материале, и это — близко, всем, кто… кто может держать перо и кому дано, в общем… что-то такое сочинять. Всегда война будет притягивать. Ну, у меня ещё есть, конечно, погибшие в семье, как и у каждого, наверно, в этом зале. А вообще, просто я для своих песен всегда стараюсь выбирать людей в самой крайней ситуации, даже для шуточных песен. Людей, у которых что-то сломалось, произошло, доведённых до отчаянья, до предела, людей, которые на краю пропасти, вот, которые… людей… ну, коро… короче говоря, которые нервничают, беспокоятся. Вот он сам гонит их — коней, сам же и говорит — не надо так быстро. Вот… вот такого рода людей… Я их часто нахожу в военных сюжетах, поэтому так много песен на военную тему, а вовсе не из-за того, что, значит, я сам прошёл через войну. Хотя получаю письма: “Не тот ли вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы под Оршей выходили из окружения?”, например, такое письмо. Нет, не тот. Не мог я выходить.
   Послушайте песню, которая называется “Тот, который не стрелял”.

<Аплодисменты>
   И ещё одна песня на ту тему, она называется “Песня о погибшем лётчике”.
   Вы знаете, вот когда спрашивают, какая разница между авторской песней и эстрадной, я думаю, это вы сами разберётесь. Для меня разница одна. Что мне кажется, что авторская песня более подвижна, ну и допускает импровизации всевозможные — как словесные, потому что мои слова, чё хочу, то и делаю, какое-нибудь выкину, какое-нибудь вставлю, так и музыкальные. Когда ты находишься вот в такой обстановке, конечно, поёшь совсем по-другому, чем если бы н… на большом стадионе. Всё это намно… намного-намного подвижнее она, потом она — более дружественная какая-то песня, хочется её забрать. Дома записать на магнитофон и дома ещё раз послушать, мне кажется из-за того, что просто мы, которые занимаемся, вот, авторской песней даём больше информации, чем песня эстрадная. Я не хочу всё огульно охаивать, потому что можно найти такие примеры, что просто будет скулы воротить в песнях, в эстрадных песнях. Щас они стараются что-то такое сделать, работают с хорошими поэтами, но всё равно, ну ч… ну, например, там… там,  что “провожают пароходы, совсем не так, как поезда”. Я сначала думал, что за этим что-то есть, нет… ну а самолёты не так, как пароходы — ничего за этим нет. Вот, действительно, провожают не так, как поезда. Или там, “Я могла б побежать за поворот”, помните, это:
          “На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          И мелькнул за поворотом санный след”.
   Кстати, неблагозвучно очень. Потом опять:
          “Я могла б побежать за поворот,
          Я могла б побежать за поворот,
          Я могла б побежать за поворот…”
   Чтой-то там не даёт… Я всегда думал… и наверху написано два автора текста, так, значит, один не справился, очень сложно было — видите, два их. И я всегда думаю, ну почему в наш век, сейчас, теперь, когда столько информации нам выплёскивают в уши и в глаза и телевидение, и радио, и газеты, и сплетни, и телефоны… ну почему же вы приходите в зрительный зал, когда там кон… концерт эстрадной песни или, там, “Песня-80”, семьдесят девять, девяносто два и так далее, ну почему же вы слышите такое обилие ничего не значащих фраз и плохо рифмованных и даже, почему? Это же ведь не за что людей так наказывать. Вот. И поэтому, вот я, например, могу вам сказать, что работа, вот… Если на две чаши весов бросить разные, ну вот, на одну — всё, что не касается песен: и те… и театр, и кино, и, там, концертная деятельность, и телевидение, и радио, всё вместе, а на другую — только песни, я думаю, что эта перевесит, перетянет, потому что с нею рабо… она… она всё время вертится. Я, например, помню, что “Охота на волков”, она мне не давала покоя, пока я жил в Сибири, целый месяц. Вот. Мы… Она всё время у меня вертелась, я не мог без неё жить, она меня замучила, эта песня. А потом, наконец, сел, у нас была… мы с Золотухиным жили в одной такой избе (там погорельцы были раньше, потом они отстроились и уехали с этого места, пока, мол, дескать, пускай в этой избе другие поживут). И я сидел под такой гигантской лампой, и вдруг за пятнадцать минут она написалась сама, потому что она очень долго с тобой жила эта песня. Потом проснулся Золотухин, выпимши после трудового дня, и сказал: “Не сиди у открытого окна — тебя застрелют”. Я говорю, почему? <Смех в зале> Он говорит: “Мне Паустовский сказал”. Я говорю: “Как?”. Он говорит: “Ну как, вот в Лермонтова стрелял пьяный прапорщик”. Я говорю: “Ну, во-первых, я не Лермонтов, во-вторых, тут нет пьяных прапорщиков”. Он говорит: “Ой, не скажи! Я, — говорит, — сегодня за бутылку самогона, которую мне достали, разрешил на тебя смотреть из канавы”. <Смех в зале> Они там затаились. Вот я помню это вместе, потому что это одна из самых любимых моих вещей — “Охота на волков”. Но вот как они пишутся эти песни: они не дают тебе покоя, они всё время тебя теребят, а не так просто, что ты сел, взял за белым листом и сочинил. Вот это совсем не так.
   И вот эта песня, значит, которую я хочу щас вам показать, называется “Песня о погибшем лётчике”. Она тоже не просто так написана. В… у нашей семьи есть друг, называется он Скоморохов, он щас уже в чинах и так далее, а тогда он был просто капитаном летающим. И он во время великой воздушной битвы над Кубанью, о которой не… не много знают, но я вам могу сказать, что там принимала с немецкой стороны участие в боях знаменитая эскадрилья “Удет”, называлась она. Они все были кавалеры бриллиантовых крестов, награждённые лично фюрером эти все лётчики. И вот они сбили ведомого у этого Скоморохова в каком-то бою. А так как ему была разрешена индивидуальная охота, он только успевал отсыпаться, его заправляли, и он снова взлетал. По четырнадцать–пятнадцать вылетов в день… Я даже про него писал такие строчки <читает>:

   И вот… это была правда: он… он взлетал, искал, искал, искал вот этих самых сбивших его друга э… асов. Он их нашёл, принял бой и уничтожил э… оба… обеих… обоих этих истребителей. И мой дядя, чей друг вот как раз этот самый Николай, он написал об этом даже статью, была такая статья. Но меня поразило просто, как долго он не мог успокоиться, он т… хотел отомстить, хотел найти именно тех… именно тех. Он сбил во время войны тридцать четыре “Фокке-вульфа”, дважды герой. Но вот у него была такая идея-фикс, найти тех, кто уничтожил его друга — вот он их нашёл. Вот песня, вроде как будто бы от его лица поётся своему погибшему другу.

<Опущено 3 куплета>
<Аплодисменты>
   Ну вот, теперь пришла пора нам с вами улыбнуться. Послушайте шуточную песню, которая называется “Песенка о переселении душ”. Ну, это о том, что мы с вами после смерти не умираем. Все религии дают нам надежду на то, что с нашим земным существованием не всё кончается, а вот буддизм — ещё больше: что мы переселяемся в животных, в предметы, в растения, насекомых, в камни... В общем, кто куда сможет, тот туда и переселяется. Вот. Бывает, что некоторые в каракатиц, в каких-нибудь ослов, ещё чё-нибудь. Ну, это зависит от того, как ты себя в этой жизни вёл.

<Аплодисменты>
   Теперь поехали по географии, значит, ещё южнее… Песня — тоже знакомая, а потом будут совсем и незнакомые. Вот. Я забыл вам сказать, что я не только буду петь те, которых уже нельзя на магнитофоне разобрать, а, наоборот, которых ещё нет на магнитофонах. Так что сейчас ещё песня, которая написана для спектакля театра “Современник”. Называется она “Песенка ни про что, или Что случилось в Африке”. Значит, это — вообще детская народная песня, под неё очень хорошо маршировать в детских садах и санаториях. Я <смех в зале> имел опыт работы с… для детей, они все почти были неудачны, потому что, оказывается, все места уже заняты, расхватаны, уже Михалков всё сказал, что можно… для детей. Вот. Но всё равно, как-то я э… уда… удалось мне прошмыгнуть в “Алису в стране чудес”. Я туда пролез, она существует эта пластинка. И если кого-то заинтересует — найдите её, в ней примерно двадцать шесть, или, там, двадцать семь музыкальных номеров и песен, которые я сочинил, и даже кое-что исполняю сам. Я там от имени попугая пою песню, которую, ну, может быть, вы слышали:

   Ну, в общем, это вот такая песня попугая, значит, который потом, уже говорящий этот попугай, ему удалось скрыться от людей, и он живёт где-то вот тут.

<Аплодисменты>
   Ну, ещё поплаваем, значит, песня называется м-м-м… «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука». Ну, маленькое такое предисловие. Дело в том, что Кук — он открыл Новую Зеландию, много островов различных, и по всяким запискам и свидетельствам историков явствует, что его аборигены и дикари, в общем, любили. Любили, относились к нему прилично и всё равно съели. <Смех в зале> Ну, это бывают такие истории, так что, в общем, я, когда мне рассказали, не был удивлён, только спросил у смотрителя полинезийского музея, где мне пришлось побывать, почему так поздно были приняты законы антиканнибальские у них, только шестнадцать лет назад. Он говорит: «Ну, вообще-то это — говорит — в общем, это вопрос питания был. Как… как… как нету мяса, так мы, значит, настреляем сколько надо и усп… <смех в зале> закончим военные действия на этом”. Вот. А ещё — это, конечно, вот, традиции всевозможные, поверья аборигенские. Что если, дескать, съесть печень храброго врага, к тебе переходит его храбрость, если сердце друга — то его доброта. Ну и, конечно, там всевозможные спортивные варианты есть: там, если коленную чашечку, то будешь бегать хорошо, если глаз — то стрелять, и масса-масса других нюансов. Я тут даже предлагал тренерам… <смех в зале> они говорят: “Мы — говорит — уже делали неоднократно <смех в зале> друг с другом, но результаты не растут“.
   Вот. “Песенка ни про что, или Что случилось в Африке”…
   Вот щёлкаете, уже мешаете. Всё, вы мне будете мешать теперь. Уберите его, пожалуйста, ладно. Ничего не могу поделать, будет отвлекать.

<Аплодисменты>
   Теперь э… такое, чтобы немножечко мне отдохнуть, такая песня, котор… нет, не песня, зарисовка о Париже. Вы знаете, я из многих мест, где бываю, привожу различные зарисовки, такие, чтобы не забыть, я их рифмую. Потому что рифмовка, значит, сочинити… сочинение стихов — это, в общем, где-то дело четвёртое и пятое, там, не самое главное, и вот, чтобы не забыть, просто, значит. Ну а из некоторых из них получаются такие шутки рифмованные, и подберёшь ритм к ним и можно даже петь. Вот. Про Ленинград у меня было <читает>:

   А была зарисовка такая же о Сибири, называется “Про речку Вачу”, а это — песня, называется она “Письмо к другу, или Зарисовка о Париже”. Я, конечно, там, честно вам говорю, покривил душой немного, немножечко сгустил краски, чтобы ему было не особенно обидно, вот, потому что мы-то были там, а он — тут. Ну, всё-таки, так, кое-что там есть.

<Аплодисменты, смех в зале>
   Это — чистая правда. Например, в кафе около телестудии, там есть надпись на русском языке. Я думаю, что это как раз сделали те, которые ездят "по культурному обмену" стран. <Смех в зале>
   Ну, это, значит, как мы "у них", а теперь как они у нас. Исто… Эта песня называется так… это — прежняя моя песня, называется она э… “Про Джеймса Бонда”. Ну, вы знаете, что был такой знаменитый актёр, он и есть и живёт, только теперь другой актёр играет эту роль знаменитого супермена, супершпиона, суперагента 007. Вот. И щас играет другой актёр, не думаю, что лучше. А тогда играл Шон Коннери, играл заме… на мой взгляд, замечательно, хотя фильмы, конечно, такие смешные довольно, там, “Доктор Но”, “Из Москвы с любовью”. Короче говоря, он был и сейчас до сих пор невероятно популярный человек на Западе. До такой степени, что он ходит с охраной, живёт где-то там за семью замками, никогда никто не знает — где. Потому что он опасается поклонников. Ну и однажды его пригласили сниматься к нам в фильм “Красная палатка”. Он приехал сюда с опаской, спустился на нашу землю, смотрит — на него никакого внимания, так, ходят, токо что не плюнут. А, в общем, ничего особенного уважения не выказывают, потому что у нас этих фильмов никто не видал, и так что он у нас совсем никакой популярностью и спросом не пользовался. Так что… А надо вам сказать, в жизни он никакой не супер, а нормальный респектабельный господин чуть седоватый, лысоватый такой — нормальный человек, и ничего в нём такого ос… не было сверхчеловеческого. И вот м… он поработал-поработал, а потом всё-таки заскучал и говорит, надо хотя бы товарищам по работе показать картины мои, вот этих, в которых я снимался, и я организую вечер. Это принято, актёры, звёзды особенно, в конце каждой недели перед уик-эндом во время съёмок устраивают такие вечера, каждый раз — разные. Они, значит, с вином, там, и со всякими закусками — это такой ужин. Просто так принято у них. И вот он, не изменяя традиции, решил сделать у нас. Всё это было произведено в гостинице “Советская”. Я вам рассказываю чистую правду, ничего не выдумывая — в гостинице “Советская” в большом таком номере с колоннами тоже вот в та… в таком ионическом стиле, значит, там такой громадный номер, он накрыл стол, позвал всю группу, они предварительно посмотрели картину. Вот. Ну, в общем, и он их как мог пытался развлекать, правда, по-английски, а, как я говорю, в этой компании уже и по-русски никто к концу вечера не мог особенно... <Смех в зале> В общем, всё выпили, съели, там, девушку, ко… с которой его познакомили, к… куда-то скрылась потом, значит, её нашли совсем в другом номере. И, в общем, вот… он полностью был… ни… никто его не понимал. Всё выпили, съели все и ушли, по-моему. <Смех в зале> И он остался один у разрушенного стола и, я думаю, долго повторял, что Россия это действительно таинственная страна <смех в зале> и что его не обманули.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Теперь немножечко можно попечалиться, я хочу спеть вам песню, которая называется так… Это вот, если с маленьким предисловием, письма, которых щас приходит, ну просто неимоверное количество в связи, конечно, с последней пятисерийной картиной вот этой вот телевизионной, пишут просто: МВД, капитану Жеглову, так прямо, думая, что это вот значит, я по совместительству в театре работаю и пою, а на самом-то деле это я там работаю. Вот, ну и значит, а в других письмах всё-таки, даже в этих, всё равно содержатся вопросы: не воевал ли я, не плавал ли, не сидел ли, вот теперь, значит, вопрос, значит, не работал ли в розыске, не воевал ли, не шоферил ли и так далее. Это оттого, что почти все песни мои написаны от первого лица, оттого, что я везде говорю “я”. А тому есть две причины: одна, что во всех этих вещах есть только моё собственное мнение и суждение о том, о чём я пишу и пою, моё восприятие мира, жизни, людей, проблем и так далее. И второе — это то, что, ну, видимо, в отличие от других моих собратьев по перу, я как актёр часто бывал в шкуре других людей, мне очень удобно петь из другого характера, ну, как бы перевоплощаясь, что ли. И, конечно, всё это придумано во вс… А если бы это было всё на фактическом материале, в этом не было бы никакой моей заслуги, а заслуга просто случайности, случая. Вот поэтому я рискую говорить “я”, это не из-за ячества и нескромности, а т… просто по форме это удобно, ну а по содержанию — это действительно так, это… это из-за того, что это моё собственное, повторяю ещё раз, другие люди могут думать по-другому и писать по-другому, и так далее.
   Ну вот, я хочу вам спеть такую песню, которая называется “Дорожная история”.

<Опущен 1 куплет>
<Аплодисменты>
   И ещё я хотел вам сказать, чтобы закончить с письмами, что очень часто спрашивают: ну а Вы-то сами, вот Вы лично, есть ли в песнях Ваша биография? Ну, где она? Куда Вы её зарыли, скрыли? Как… Что за легенды, что за слухи, сплетни или, там, сведения, сообщения? И так далее… Ну, наверно, если взять в общем… в общем, все вещи, которые я пою, наверное, в них отражены какие-то там, может быть, какие-то кусочки жизни, но, конечно, нет, это не… не… не чисто биографические песни. А всё-таки людей интересует, как же я… вот, просто их впрямую интересует — они, если за песнями и увидят, или за всеми вместе, как отношусь к этой жизни, к людям и так далее… Наверное, в них отражены: что люблю, что нет. Ну, на всё сразу ответить нельзя, но кое-что послушайте из того, что... Так песня и называется «Я не люблю».

<Аплодисменты>
   Вы извините, что я всё вас утихомириваю аплодисменты, но это не из-за того, что вы не шибко и хлопаете <неразборчиво>. Нет, это просто жест выработался автоматически — что я всегда краду и всегда об этом говорю у аплодисментов ради песен, чтобы побольше успеть спеть, потому что мне всегда не хватает времени.  Вот из-за чего это так. Мол, давайте, как невмоготу, тогда ладно, валяйте, а так, в общем, не надо. И поэтому рассказывают всякие истории, разговоры… Я иногда приезжаю в какой-то город, где сильно распространился этот слух, и прихожу в большую аудиторию и думаю: “Да что ж такое происходит?” Оказывается, им запретили, говорят: “Не хлопайте, он не любит, а то уйдёт со сцены”. <Смех в зале> Вот они сидят и молчат, значит, кто-то так <хлопает> робко, сразу  и вдруг перестанет. Вот нет, я нормальный человек и с уважением отношусь ко всему, что вы делаете, особенно, когда вы поощряете, естественно. Вот потому что я, правда, к своей публике отношусь с уважением, а не формально, когда говорят, там: “Дорогие товарищи, начинаем собрание” <неразборчиво>. Я, действительно, дорожу своей аудиторией, это — правда. Значит, вы мне так же необходимы, может быть, как я вам сегодня, вот, потому что я это вот… то что я это делаю на сцене люблю больше всего: больше чем играть в театре или в кино, потому что это всё сделано от начала до конца мной — я это написал, придумал музыку, ритм и исполняю сам. И могу сам менять, короче говоря, хозяин-барин, поэтому я люблю это и, правда, мне нужна аудитория в любом количестве, любого качества, независимо от возраста, вероисповедания, таланта, зарплаты и национальности и так далее. Вот.
   Значит, я хочу… сейчас вам спою шуточную песню, пожалуй, значит, она так называется… У меня договор с аэрофлотом, я должен всё время их пропагандировать, потому что они мне дела… делают скидки, я всё время летаю. Вот я щас вам спою песню, которая называется “Через десять лет”. Прежняя песня, написанная десять лет назад, помните её?

<Опущено 2 куплета>
<Аплодисменты>
   Ну вот, то о чём я вам говорил вначале с этой песней: я один куплет выбросил, другой вставил, потому что это всё моё. Видите, так что можно всё поменять, некоторые слова и так далее. А щас песня, так и называется она “Через десять лет”.

<Опущено 10 куплетов>
<Аплодисменты>
   Ну вот, тут ручаюсь, что эту уж никто не знал, так что… даже такие любители, как ты, верно? Не знаешь, да? Ну и хорошо. Щас ещё чё-нибудь спою, чего не знаешь.
   Так последнее время очень много разных разговоров о чудесах, которые, якобы, вокруг нас существуют. Это, конечно, летающие тарелки, которые многие видели и летали в них уже. Это, конечно, Бермудский треугольник, больше всего, в котором вот уже не один десяток лет исчезают самолёты и корабли, и никто не знает почему, потому что если там находят кого-нибудь живого, тот уже сдвинутый и кандидат в "жёлтый дом". Разговаривать с ним невозможно, он лепечет не поня… не пойми что. Вот. И до такой степени это дошло, я даже не знаю почему, но вот если вот это в виде кривой изобразить, то это будет такие… с… с ровными зубцами, вот, взлёты и падения вот этой вот самой… вот этого… вот этого ажиотажа вокруг таких неопознанных явлений, что ли. Была создана кафедра футурологии, я дружил с этими ребятами, слушал лекции, увлекался Зигелем, вот, и так далее, и так далее. Ну и, в общем, как потом… это как-то спадает, все мы начинаем зан… начинают заниматься земными делами, а потом опять взлетает. Я не знаю почему, пробовал какие-то ассоциации м… сассоциировать с чем-нибудь, из-за чего это, но это, вероятно, уже учёные сообразят почему. Во всяком случае, щас опять вот-вот уже чуть-чуть идёт на спад, но был пик невероятный, потому что уже даже приходили люди и говорили, что они сами лично слышали, что наш научный лайнер приволокли в… в Одессу на тросу, и что там было два трёкнутых совершенно, значит, э… матроса. Вот и всё. Ну и, в связи с этим, песня так и называется “Письмо в редакцию телевизионной передачи "Очевидное и невероятное" из сумасшедшего дома, <смех в зале> с Канатчиковой дачи”.

<Аплодисменты>
   Ну вот, ещё такая песня из прежних моих вещей… Вы знаете, можно достать иногда  с нижней полки, отряхнуть пыль, посмотреть, а можно петь ещё, ещё тема не ушла, не устарела, и можно немножечко, переделав или поменяв ритм, можно её снова исполнять. Вот с этой песней так и случилось. Я её записал даже на пластинку, называется она “Песня о поэтах, или О фатальных датах и цифрах”.

<Аплодисменты>
   Шуточная песня, она носит такой антиалкогольный характер, вот имеет целью своей борьбу с "зелёным змием". Я не знаю, может быть, у вас уже с борьбой покончено навсегда, но, во всяком случае, я… так даже… хотя бы, чтобы напомнить. Песня называется так. Это “Лекция о международном положении пострадавшего на пятнадцать суток за мелкое хулиганство”. Остальные, уже которые там были уже… большие срока у них были, поэтому все на него набросились, что, мол, дескать там, происходит, в политике. Вот он и рассказывает.

<Добавлен 1 куплет>
<Аплодисменты>
   И наконец, песня, с кот… с которой я начинал свою работу в кино, а случилось так, что я и даже не намеревался, не думал, что она попадёт на экран. Просто мы в Ленинграде как-то собрались, начали петь все свои песни, это было давно. А ленинградская студия хроники взяли это и сняли, и фактически это была первая песня, которая звучала с экрана. Песня эта называется “Парус”. В отличие от других моих вещей, в ней нет сюжета и какой-то очень точно одной продёрнутой линии, нитки. Нет, это набор беспокойных фраз, хотя, в общем, общее там есть, это о нашей причастности и ответственности перед всем, что происходит в этом м… на этом шарике, маленьком теперь совсем-совсем маленьком.

<Аплодисменты>
   Всё. Спасибо.
   Не нужно, не нужно. Если у вас нет ко мне вопросов, тогда я закончил, потому что я “на бис” не пою. Можно было туда удалиться, там, пару песен назад, когда особенно вы <неразборчиво>, потом покобениться минуты две и выйти снова и снова спеть, тогда у всех было бы впечатление, что я “на бис” пою и долго. Нет, я пою всё под завязку, что наметил, я на сегодня закончил, даже с перевыполнением, несмотря на то, что токо начало года и можно расслабиться. Вот. Даже вот любитель, человек один и тот говорит, что он одну песню вообще никогда не слыхал. Это правда, я её пою второй раз <неразборчиво>. Вы знаете, как интересно получается, иногда ты мелодию не устанавливаешь, она через пятнадцать–двадцать раз сама выкристаллизовывается вот так вот от частого пения людям, получается мелодия. Меня спрашивают: “Как вот Вы работаете?” Я работаю, конечно, с магнитофоном, с белым листом бумаги, но больше всего я работаю в контакте из-за того, что вот я пою и окончательно слова у… устанавливаются и выстраиваются и музыка тоже. Ну вот, значит, это просто отвлечение.
   Я вас благодарю за то, что вы меня пригласили. Во-первых, это очень близко от дома. <Смех в зале> Вот. Во-вторых, правда, сегодня было очень приятно петь. Вообще я вам должен сказать, никакой разницы особой я между публикой в разных местах не нахожу, мне здесь было также удобно, как и во многих других местах, только чуть более уютно, потому что это, правда, похоже на комнату. Только вот я… что я стоял, но я мог бы и сесть вот на это, так чтоб всем было видно. Вот. И поэтому… вы улыбались, когда было надо, в общем, всё сделали, как нужно, я надеюсь, я – тоже. Вот. Поэтому давайте с вами распрощаемся до новых встреч, я с удовольствием приеду к вам ещё, когда построится новое здание. Вот.
<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :