<—>
   …у меня такая планида счастливая, что я могу большому количеству людей рассказать о том, что меня беспокоит в песне, вот, когда угодно, понимаете? А есть люди, которые всю ставку делают на то, что вот они напишут, это прозвучит с экрана или со сцены, и с этого, может быть, что-то начнётся. И получается так, что у них ничего не начинается, потому что они либо не владеют этим инструментом, либо сами не могут петь или читать стихи — нет у них возможности. И так это остаётся втуне, это крайне досадно, это меня очень беспокоит, мне жаль. Вот. Ну а у меня, к счастью, есть возможность показать вам эту песню, так она называется: «Пожары».

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Шуточная песня… Это такой… значит… Размышления мелкого жулика после лекции о международном положении. Он сразу же попал после этой лекции на пятнадцать суток и, значит, вот у него в мозгах осталось буквально следующее:

<Заменён 1 куплет, добавлено 2 куплета>
<Аплодисменты>
   Ещё так будет дорабатываться и так далее, потому что события продолжаются. Я просто думаю, что я набрёл на золотую жилу. <Смеётся, смех в зале>
   Ну, теперь так, немножечко настроение, так, у нас с вами улучшилось, я хочу вам несколько слов, э… всё-таки…
 Я работаю в Театре на Таганке. Таганка — площадь знаменитая, там на ней раньше была тюрьма, про эту тюрьму слагали много песен, была такая песня:

   Это не моя песня, это песня народная. Вот. Тюрьму… Но, к несчастью, на этой же площади раньше был и театр. Театр… почему к несчастью? — потому что в него ходили меньше, чем в тюрьму, и вот когда тюрьму, значит, сломали, ре… решено было театр реорганизовать. Вот его реорганизовали. И я помню тогда, по тем временам, написал такую песню, в которой было… были строки:

   Но эта песня тоже устарела, потому что есть зачем ехать на Таганскую площадь. Я вам щас хотел сказать, почему такая популярность, почему такое внимание к этому театру. Мне кажется, что из-за того, что я вот читаю теперь лекции от общества книголюбов, от общества «Знание» и мне мн… приходится много… не много, но, во всяком случае, приходится ещё и говорить, а не только петь. В результате всех этих наговоров и разговоров я всегда, в общем, стараюсь импровизировать и никогда чётко себе не намечаю, так, «только такую генеральную линию», а отклонения могут быть разные. И вот выкристаллизовалась такая м… маленькая реплика по поводу этого театра из-за чего, на мой взгляд, э… та… такая тяга у людей к этому театру, к этому заведению, который, в общем-то, ну, как вам сказать, небольшой театрик и ничего особенного, никакой вампуки, никакой оперности, постановки все, в общем, больше в сторону поэтичную, чем в сторону натурализации. Мы никогда не малюем задников, иг… играем без гримов, и всё-таки люди идут, тянутся-тянутся, хотя театральности в общепринятом смысле этого слова там меньше, чем в других театрах. И вот мне показалось, что есть тому несколько причин. Я почему хочу об этом сказать, потому что многие мои песни, теперешние песни, очень зависят от того, что я делаю в этом театре. Из-за того, что к этому театру тянутся разные люди, разных профессий, возрастов, но всегда очень высокого уровня. Это могут быть какие угодно, там, в… э… а… какие-то люди, которые работают где-то на крайнем Севере, и это могут быть поэты, писатели и совсем не люди искусства, какие-то журналисты иногда приходят к нам, врачи и так далее. Они у нас рассказывают очень о многих вещах, о том, о чём они хотят, и их с интересом всегда слушают, какая-то есть жажда всё вот это вот воспринимать. Ну и из-за этого, мне кажется, что мои прежние песни, которые когда-то были стилизации что ли под блатные песни даже, такие городские, уличные, дворовые песни, они сейчас как вот, как снежный ком, это всё обросло, потом как-то обрубилось, приняло другие формы, вот и сейчас вот я пишу то, что я и пишу, короче говоря. Это из-за того, что всё-таки нельзя в отрыве рассматривать то, что я делаю от моего театра. Почему? Во-первых, это театр, к нему тянутся люди, приходят в этот зал каждый раз на это зрелище, которое сегодня именно не только из-за сегодняшности того, что происходит на сцене, а из-за… из-за атмосферы, которая создаётся каждый раз, атмосферы доверия. Вот у нас вы точно, я абсолютно в этом уверен, чувствуете себя необходимыми сегодня в этом зале. Можно ведь играть любую классическую пьесу, даже без зрителя, получая удовольствие от элементов системы Станиславского, общения, там, вторых планов и так далее, и наслаждаться чистым мастерством, то есть, заниматься самовыражением. Возможно, это можно делать и у нас со… с нашей сцены, но не это самое главное. Не токо то, что мы выходим, там, из разных дверей, играем вися, что есть какие-то режиссёрские трюки. Нет, есть вот это вот доверие к зрителям, а у зрителей к людям, которые работают на сцене, что это делается искренне, говорится в открытую, никто не держит фигу в кармане и есть доверие и есть, ну, разговор на равных, скажем. Потому что, в общем, всё что… что сделано у нас в театре — это для людей, которые живут сейчас, которые сегодня пришли в зрительный зал, и мы очень надеемся, (и это есть подтекст, и это есть сверхзадача) что зерно упадёт в благодатную почву, понимаете? То что вы… вы понимаете, что без вас этого бы ничего здесь не было, вот сегодня ничего бы на сцене не было, если бы не было вас, зрителей, для кого это играется. И так как, в общем, время беспокойное, и это очень нужно чувствовать, это на всех на нас отражается, то, может быть, кто-то находит какие-то ответы в… на то, что у него возникают какие-то проблемы или вопросы в… в драматургии, которую мы играем, может быть, и так. Но мне кажется, что существует общее действо, что нет границы — есть, вот, сцена и зал, это есть единое целое, есть серьёзный нормальный разговор, и из-за этого у нас появился такой приём «отчуждение», который мы стали исповедовать, ведь, в общем, приёмы Брехта четырнадцать лет назад после «Доброго человека…»… И там уже это было, когда бросаешь играть совсем просто свою роль и выходишь к зрителю с монологом от своего имени либо с песней, это… в которой выражается позиция театра и позиция лично каждого человека, который в нём работает. Мне кажется, что она честная и, несмотря на то, что, значит, были много всевозможных недоброжелательных критик в адрес театра, и вообще рифы и течения подводные, всё-таки мы на этой позиции остались и держимся её. Вот. И мне кажется, что это больше всего привлекает людей к нам в театр, а вовсе не то, что там чудно. Чудно, действительно, потому что э… непривычно, всегда яркое зрелище очень, и опять, этому есть много причин, вот, например, ну так как Брехт вообще принципы уличного театра возводил во главу угла, а он-то ведь тоже был не… ну новатором-то новатором, но… но всё-таки он на что-то опирался. Вот был раньше… приходила бродячая труппа, нескоко веков назад, на какую-нибудь площадь, кто-то кричал: «Приходите поглядеть…» и все приходили. Приходили и начинали играть на камнях мостовой, на фоне какой-то грязной стены, без всяких декораций, без света, без занавеса играли перед вами. Значит, атрибутов не было вот таких привычных, а искусство было, из-за того, что в душе у каждого человека есть уголок, который ему остался от детства, а театр — это игра  обязательно, и если даже не произнесены вслух эти два магических слова «Представьте себе…», то зритель достаточно искушён сейчас, чтобы, правда, представить себе… мы до… домыслить можем очень легко, но если плохо это делается, если предмет не стоит того, чтобы о нём разговаривать всерьёз, тогда это не интересно глядеть. Но если стоит, то тогда можно глядеть и без декораций, либо в декорациях, которые сделаны в поэтическом, ну что ли, воплощении, потому что у нас, ну, всегда есть элементы метафоры, символы даже в оформлении каждого из наших спектаклей. И ещё, конечно, ещё причина, что много поэзии в спектаклях нашего театра, много и в чистом виде, и они поэтичны, видите, я сказал, по оформлению, по настрою своему, поэтичны, образны, всегда, ну от… почти всегда, в каждой пьесе, даже не сделанной на чистом поэтическом материале, всё равно много песен, музыки, стихов всегда-всегда-всегда. И вот мы, многие из артистов нашего театра, мы сами люди пишущие. Это у нас очень поощряется, наши творческие хобби, потому что исполнительство я, например, ценю меньше, чем творчество в себе. Я считаю, что творец выше исполнителя. Даже если исполнитель гениален, у нас есть примеры тому просто… ну… великие исполнители, тот же Рихтер и так далее, и так далее, но там уже всё-таки это даже ближе к творчеству, он сам, как будто бы он сам это написал. Вот я больше ценю и в себе, и в людях больше ценю творца, чем даже очень хорошего, добросовестного исполнителя, а актёрская профессия — это профессия исполнительская, к сожалению. Много других профессий — тоже, но вот актёрская — очень. Это ты исполняешь… как-то один человек выразился, смешно сказал, что актёр — это человек, который произносит чужой текст не своим голосом. И это в какой-то степени правда, но вот у нас в театре меньше этого. Меньше, потому что многое из того, что мы пишем, мы можем воплощать на сцене театра и песни, и стихи, и музыку, и пародии, и интермедии.
   И вот Валерий Золотухин, который до семнадцати лет был, там, деревенским жителем и, в общем-то, он не ходил, потому что ходил на костылях, знаете? Вот до семнадцати лет у него была травма ноги, и он, в общем, не ходил, он совершил гигантский подвиг творческий, что он поступил на отделение музкомедии, кончил его, а там надо и плясать, и двигаться, и так далее, и так далее, а он до семнадцати лет почти не ходил. Вот он играл на гармошке в деревне, кто-то ему нёс песни, он их зафиксировал, а потом вернул их из небытия и поёт на сцене нашего театра. Веня Смехов сделал много инсценировок, я пишу песни, музыку, стихи, уже мы подумываем о том, чтобы самим написать пьесу уже внутритеатральную, и уже к этому шаг сделан близко, близко к этому, мы сейчас играем спектакль, который называется «В поисках жанра». Название неудачное, вероятно, он будет называться теперь «В поисках себя», скорее, вот так. Кто ты? Потому что иногда большую половину твоего времени занимается… занимает писание и творчество больше даже, чем работа в театре и в кино. И вот у нас несколько человек этим занимается. Мы сделали спектакль, в котором Лёня Филатов читает свои пародии, написанные только к десятилетнему юбилею театра, и казалось, ну, вот они должны умереть, а жалко. И оказалось, что их… они напечатаны теперь, что они имеют самостоятельную ценность, пародии Лёни Филатова, они замечательные, они делают… они… они… он делает пародии на стиль поэтический и сам очень хорошо показывает человека, на которого делает пародии. Межевич, который писал музыку на забытые стихи, там, или ненапечатанные когда-то, он… он автор… автор… Вот я считаю, что, например, Булат Окуджава когда пришёл посмотреть к нам «Работа есть работу», я… я первый раз слышал, чтобы он так высоко отозвался о другом человеке, исполняющем его песни. Мы не любим, когда наши песни поют, но вот Межевич смог найти какую-то грань, может быть, из своего увлечения (раньше он увлекался очень Вертинским и так далее), вот он участвует в этом спектакле, то есть, стала возможность сделать спектакль по нашим творческим хобби. Я думаю, что когда-то мы напишем пьесу, в котором… в которой будут все эти способности в полной мере как-то представлены, расцветём.
   Ну и, естественно, что я очень много пишу для наших спектаклей, для нашего театра. Значит, вот, к чему я, значит, эту всю речь и произнёс перед вами. Теперь я спою песни, без которых никогда не обходятся мои выступления. Эта песня называется «Тот, который не стрелял», одна из последних песен военных.

<Аплодисменты>
   Вот шутку… Я спою вам несколько таких зарисовок. Это почти всегда, когда я возвращаюсь из каких-нибудь мест, привожу с собой зарисовки разные. Они не тянут на песню, за их… за этим нет какой-то единой проблемы, ни сюжета, это то, на что упал взгляд просто в данный момент. Ну, значит, такая зарисовка у меня была о Ленинграде когда-то, если есть любители здесь, то они, может быть, вспомнят.

   Вот. А теперь, значит, есть такая зарисовка, называется она «Письмо к другу, или Зарисовка о Париже».

<Аплодисменты, откашливается>
   Ещё одн… одна такая зарисовка, которая называется «Про речку Вачу». Это после моей поездки по Сибири в старательские артели я написал такую песню по рассказанному мне случаю. Это случай натуральный. Значит, речка Вача, на которой моют золото, добывают. Ну, значит, вот.

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   Песня… Ну вот, такая шуточная песня, которая называется… Она о различных… это по поводу разговоров о различных чудесах, которые, якобы, вокруг нас существуют. Это и летающие тарелки, в которых многие летали уже. Вот. Я, например, слышал довольно респектабельного учёного Зигеля лет двенадцать назад во время очередного всплеска разговоров о летающих тарелках, они возникают, потом исчезают, это, вероятно, для отвлечения от более серьёзных проблем, там, кому-то это надо. Вот. Во всяком случае, я не… не… огульно не охаиваю все эти подозрения, домыслы и догадки, и гипотезы, я просто хочу вам сказать, что иногда э... какому-то настоящему делу всегда вредят излишние и... м... ну что ли, такие излишне настырные уверения, знаете, что это правда, это точно, это есть. Вот, например, Зигель, у него под боком было несколько человек, которые согласны были подтвердить всё, что он скажет. Там, вон, например, лётчик один, который как взлетит, так увидит. Он прямо говорит: «И вот, пожалуйста…». Тот говорит: «Я взлетел в шесть тридцать, было, как щас помню, двенадцатое декабря, лета... летающий предмет, который блест…» и, значит, он у него, прям, уже как... затверженный. Он их видел. Ну, это ладно, Бог с ним. Вот. Ну, конечно, разговоры про врачей филиппинских, которые режут без ножа довольно успешно. Правда, те, которые пользовались их услугами — они уже ничего не говорят, а вот, которые собираются, те ещё <смеётся> разговаривают. Ну и всякие лохнесские чудовища, ну… очень-очень много разных-разных-разных. Даже был такой анекдот, что «Сегодня в восемь тридцать в Бермудском треугольнике упала летающая тарелка с лох… лохнесским чудовищем и филиппинскими врачами на борту». Так что всё сразу похерили, <смеётся> там ничё не осталось. Ну вот, ну, Бермудский треугольник, безусловно, где исчезают самолёты и корабли, и что, якобы, если там кого-нибудь найдут, кто выжил после катастрофы, тот уже сдвинутый и с ним разговаривать невозможно, он кандидат в "жёлтый" дом. Значит, вот такое вот «Письмо в редакцию, — у нас любят писать письма в разные редакции, — в редакцию, на этот раз, телевизионной передачи «Очевидное и невероятное» из сумасшедшего дома, с Канатчиковой дачи».

<Опущено 2 куплета> 
<Аплодисменты>
   А вот ещё одна шутка, только если я её вспомню, щас пришла на ум, потому что Бермуды, там, это, значит, ещё одна такая история одной научной загадки, называется она «Почему аборигены съели Кука».
<Подстраивает гитару>

<Аплодисменты>
<—>
   Значит, вот я хочу вам спеть песню, которая называется «Конец охоты на волков». Это… значит, в защиту природы песня написана, «Охота с вертолёта». Как ни странно, сейчас эта песня немножечко не так звучит, потому что волков, говорят, расплодилось не… невероятное количество после статей всевозможных, там, Пескова, например, о том…
   Значит, простите, у меня что-то… я из-за этого никак не могу…

<Аплодисменты>
   Ну, ни… никакое выступление не обходится без спортивных песен, тем более, что, вот, песня авторская отличается от эстрадной тем, что она подвижна, она допускает импровизацию, и может меняться от раза к разу. Вот, например, некоторые вещи, которые я когда-то пел по одному, я теперь их меняю, потому что мои слова, я имею право, чё хочу, то и делаю. Вот. Этого не могут делать певцы эстрадные, потому что они поют чужие тексты. Значит, сейчас я хочу вам спеть спортивную песню старинную, которая называется «Песенка про прыгуна в высоту», но такой модернизированный вариант её. Может быть, её даже кто-то и не знает, потому что я её давно-давно не пел.

<Аплодисменты>
<—>
   …неблагозвучно звучащие английские слова означают «кто есть кто», значит, "Я им всем доказал "кто есть кто"". Ну ещё, там, для справки, что правая и левые стороны здесь употреблены не в переносном и социальном смысле, а в прямом, как правая и левая нога ведь.
   Ну и обязательно надо спеть всё-таки «Марафон», тем более, что вот это всё по поводу комментариев к хоккейным матчам, а недавно опять были комментарии, которые у меня кроме раздражения, вот… из Америки… ничего не вызывали, потому что он всё время всё называл, значит, «Канадские профессионалы, канадские профессионалы…». Он, наверно, имел в виду, там… значит, надо было тогда договорить «Наши любители», понимаете, всё время рядом с этим, потому что, он, наверно, имел в виду, за что кто деньги получает, но это… не будем разбираться особенно, а вообще-то профессионализм не это значит, а значит умение хорошо делать свою работу, так что в этом смысле, э… наши ребята тоже были высокими профессионалами, даже чуть повыше. Ну, Бог с ним, он, значит, профес… это как вот был такой случай, как на «Киргизфильме» один режиссёр работал с цыганским ансамблем, всё время говорил: «Товарищи цыгане, пожалуйста, вот я вас очень прошу, вот здесь, значит, нужно…», они говорят: «Щас, товарищ киргиз». <Смех в зале> Вот это, примерно, мне напомнило сразу эту ситуацию, всё он...  <Откашливается> Ну и, естественно, там, «Вот ещё одну шайбу забили наши чехословацкие друзья…», они всегда любили говорить. Ты думаешь, какие друзья, но на поле-то не друзья, а соперники и противники, не может быть друзей на поле. Это как выйти на… на боксёрский ринг и сказать: «Это мой друг, я ему буду подставляться», правда?

<Аплодисменты>
   Спасибо, спасибо.
   Вот меня очень часто… Благодарю… Вы извините, что я останавливаю, это уже… вы наверно, привыкли, кто был… я всегда… это по инерции. У меня всегда не хватает времени, я хочу как можно больше успеть спеть. Ну и ещё из-за того, что всё равно это песни, которые… в которых аплодисменты — дело третье, хотя… и ходят легенды, что я вообще не люблю, когда аплодируют, это не… не совсем правда, я — нормальный человек, и с уважением отношусь ко всему, что делают зрители у меня на выступлениях, а просто потому что у них другой настрой, у этих песен, это, в общем-то, разговор, это, как вам сказать, это такая встреча у нас с вами, и... и никакой не концерт, и, в общем, если этого нету, это совсем мне не мешает, но если я… это есть, тоже не мешает, это, в общем, ведите себя, как хотите, это неважно. А это уже просто инерция, понимаете? Так что это не от неуважения к вам я подымаю руку.
   Я хочу щас вам спеть песню тоже… часто спрашивают в письмах, там, не воевал ли, не плавал ли, не сидел ли, не летал ли. Я всегда рассказываю почему, потому что всё написано от первого лица, и ещё есть такая у зрителей и у слушателей манера отождествлять персонажа, от имени которых ты поёшь, или которых ты играешь в кино с… с тобой лично, ну, с тобой, как с человеком. Меня часто спрашивают, зачем я, например, там, застрелил лошадь в «Двух товарищах», там, или ещё, прям: «Ты, — говорят, — ты зачем, — говорят, — Володь, там…». Вот. Но э... <смеётся> я понимаю, что в этом есть доля шутки, но где-то и есть какая-то доля истины, потому что качества человека тебе приписывают. Но это не совсем так, например, никому в голову не пришло задать мне вопрос, не был ли я, например, самолётом-истребителем, от имени которого я пою: «Я — ЯК-истребитель», или не был я иноходцем, от имени которого я пою — конечно, нет. Вот. Но щас я хочу вам показать всё-таки «Песню иноходца».

<Аплодисменты>
   Вот ещё песня такая полушуточная, потому что…
   Я сам первый раз за, там… за много-много лет снима… кончил щас сниматься в картине, которая называется «Эра милосердия», это такой телевизионный фильм пятисерийный, конец войны, время — сорок шестой год, «Чёрная кошка», такая банда там была. Вот. Это первое будет моё появление на экране, именно для телевидения, но вообще я к… к… ко многим передачам телевизионным отношусь, не сказать больше, то с юмором и недоверием. Так. Но уже юмора не хватает, потому что вот недавно, если кому-нибудь удалось посмотреть «Кинопанораму», это просто уже… если кто-нибудь… вот здесь вот я вижу есть и взрослые люди, ну вспомните, как… как эта деградировала передача со времён, когда её вёл Каплер до теперешних. Вот… прошлая просто это что… что же это такое? Взять… взяли самые прекрасные стихи Пушкина, стали… и, главное, не смешно… это так отвратительно было, мне… мне просто жаль стало… это святое. Есть некоторые вещи святые, которые нельзя даже… ну, нельзя употреб… если бы это было, правда, ради чего-то или, правда, очень смешно, это было глупо, он там… в честь женского дня, там, он стоит с тряпкой половой и говорит:
          «…Передо мной явилась ты,
          Как мимолётное виденье,
          Как гений чистой красоты».
   С половой тряпкой. И они ещё, главное, извинения у Пушкина попросили, который ничего сказать им на это не мог, что, мол, дескать, Вы, Александр Сергеич, были наделены чувством юмора, Вы б не обиделись. Почему это такое надо? Он, значит, там плачет стоит, читает прекрасные стихи, лучшие строки в мире, просто, а это оказывается, он лук режет, от этого плачет, понимаете? И так, и вроде, и смеяться нечему. Ну, это неважно.
   Я хочу вам спеть песню, которая называется «Жертва телевидения».

<Аплодисменты>
   Я хочу вам спеть шуточную песню, которая называется «Случай на таможне».

<Аплодисменты, откашливается>
   Ну, обязательно, я думаю, в такой аудитории нужно спеть песню, которая называется «Товарищи учёные».
<Аплодисменты>

<Аплодисменты, откашливается>
   Спасибо.
   Ну, я щас возьму записочки. Так, «Скоро будет премьера «Преступления и наказания», значит, несколько слов о премьере, и о Вашем участии в ней». Да. Дело в том, что премьера уже состоялась, так что просто вы её просмотрели, мы уже сыграли несколько премьерных спектаклей и м-м-м… если совсем несколько слов о премьере… Дело в том, что это совсем новая концепция, вернее, это концепция, которая есть и… истина у Достоевского, но никогда не игралась на театре, к сожалению. И, в общем, это по поводу не… неточного… неверного толкования Достоевского и образа Раскольникова, особенно, в школах. Дело в том, что у нас перед началом лежат сочинения, от которых, вы когда читаете, вам становится... просто дрожь пробирает по телу, сочинения, в которых написано... даже в одном из них было написано: "Он правильно..." Например, тема: «Раскольников — герой нашего времени». Так преподают в школах многих, что заела среда, а так он — замечательный очень. И, в общем, м... ну и даже была такая: <неразборчиво> кончается фразой: «И правильно сделал Раскольников, что убил старуху. Жаль, что попался». Из школьного сочинения. Это, правда, было в одном сочинении. Значит, во-первых, решение совсем другое, во-вторых, совсем голая, пустая сцена, всё внимание только на этих страстях и людях, и ничего нет на сцене, просто ничего, совсем открытое, пустое пространство, и только в углу есть вот эта вот, всегда присутствующее, висящее над… над ними, над всеми вот это преступление закрытое <неразборчиво> такой ком, такой маленький кусочек <неразборчиво> остальное всё открыто. Это очень интересное зрелище, у нас всегда очень много режиссуры, в этом спектакле её меньше значительно, видимой режиссуры такой, знаете как <неразборчиво> инспектор почти, только в снах. Я играю там роль Свидригайлова, и в этой инсценировке ему отдана очень большая нагрузка, и, в общем, он как-то так вышел на первый план, как постаревший Раскольников из-за инсценировки. Ну это нужно глядеть, рассказать об этом сложно, это очень интересное зрелище, на мой взгляд, очень яркое, внятное… насыщенное зрелище.
   Теперь, значит, если можно, «Мао Цзэдун — большой шалун», ну чего ж щас, он помер, щас уж надо про этих, у меня, кстати, есть даже кое-чё. <Аплодисменты>
   Ну как… какая удивительная история… м-м-м… ну да, "любители опасных  авантюр…" "с тамбовского завода…" Нет, у меня уже есть кое-чего нового, по этому поводу, значит… <Смеётся, аплодисменты> Но я, вы понимаете, я ещё это не закончил, это в той песне, которая после лекции о международном положении, там есть и про Хуа Го Фэнов, и всяких, и так далее, но я ещё пока просто это не… не облёк в форму, и я не хочу полуфабрикаты… Через некоторое время вы, возможно, услышите, особенно любители, которые получают это очень быстро и очень скоро все эти вещи, все эти песни, особенно теперешние. Знаете, это же, ведь, в общем, ну как вам сказать, это… это не так дорого стоит, потому что всё-таки цена этому есть, какого-то своего рода, я не боюсь этого слова, спекуляция на том, что это очень современно. Но я всегда пишу эти песни не токо, где есть констатация фактов, там есть обязательно поворот, который, я думаю, многие очень поймут чётко. И я не хочу просто портить сейчас эту песню, которая будет у меня, вы её скоро услышите, о теперешних, значит, делах китайских. А прежние песни, ну что же… зачем?
   Вы знаете, я хочу своё выступление закончить сегодня на ноте, может быть, и печальной, но в то же время… я хочу закончить её песней, которая посвящена моим друзьям-морякам, я очень много о моряках писал. Ну, она не только о моряках, она такая… это песня...

   Я надеюсь, что правда, не пойдё… не пройдёт и полгода и я спою вам, даже если вы закончите это заведение. Я знаю, что вы выпускники... многие из вас, то в других местах, где вы будете работать, вас… вполне возможно, мы встретимся с вами. Я очень вас благодарю за ваше внимание сегодняшнее, потому что я много сегодня песен проверил на вашей аудитории, которых раньше никогда…

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :