mp3 |
mp3 |
mp3 |
|
|
|
<Аплодисменты>
Спасибо!
Добрый вечер! Значит, я нарочно
начал с песни, чтобы уже никто не перепутал, что перед вами вот тот человек,
которого вы ждали, которого объявили, хотя объявили не совсем точно. Потому
что я сегодня выступаю не как артист театра, если бы было это, я бы должен
был вам играть отрывки, петь какие-то вещи, хотя бы из спектаклей нашего
театра, или, значит, читать стихи, потому что в репертуаре нашего театра
очень много спектаклей, сделанных на поэзии, по поэзии, на чистой поэзии. Либо очень много вставных номеров, поэтических и музыкальных, в каждом нашем
спектакле, даже в прозаических вещах. Вот. И можно было бы сделать целую
программу перед вами, в которой я мог бы петь или читать вам стихи из
спектаклей нашего театра. Но сегодня у меня немножко другая задача, потому
что я сегодня буду перед вами выступать как автор своих песен. Но всё-таки, всё-таки, я работаю в
этом театре, в Театре на Таганке, и, благодаря тому что я в нём работаю, я не
перестал писать стихи, которые почти все люди пишут в юности, а потом
перестают, и только очень немногие продолжают этим заниматься дальше, если
видят в этом смысл. Вот. Мне в данном случае, действительно очень помог наш
театр, Театр на Таганке, и из-за того, что я в нём работаю, и что в нём
поощряли, значит, мои вот эти вот <шмыгает носом>
привязанности поэтические и музыкальные, и даже многие песни мои звучат в
спектаклях этого театра. И из-за того, что я там работал, меня стали приглашать и в другие
места, чтобы я писал свои песни, и потом и в кино, и так далее. Из-за этого
я, в общем, не перестал писать и, конечно, я обязан очень многим, многими
своими вещами, конечно, этому театру. Поэтому сегодня всё-таки несколько
слов я вам скажу и о театре, в котором я работаю, потому что, хотя я здесь
выступал уже неоднократно, и мои товарищи здесь тоже выступали. Здесь же
ведь такой целый цикл, оказывается, таких встреч-лекций, где каждый во что
горазд, значит и каждый, как он понимает, рассказывает про театр, потому что
это забирает какой-то большой кусок времени. А нам положено тут выступать не
менее, там, часа с лишним, поэтому, вот значит, чтобы как-то, как-то
продлить время, многие рассказывают. Я сегодня рассказывать буду мало, я
сегодня буду больше вам показывать тех… ну, в общем, то, за чем вы сюда
пришли, короче говоря, песни, стихи и так далее. Но, всё-таки, несколько
слов я вынужден вам сказать. <Шмыгает носом>
Вот я начин… начал с песни,
которая называется "Пожары". "Пожары". Эта песня написана для картины… для
картины "Забудьте слово смерть" одесской киностудии. Они долго ко мне
приставали, говорили: «Володя, напиши, мы тебе, вот, ты пост... представляешь
как будет звучать, там всё время будут...» это грузин, режиссёр этой картины
был парень, мой товарищ, он, значит, сорок бочек арестантов наобещал, как она
будет здорово туда вставлена, мы её записали с оркестром. Лёша Зубов написал
прекрасную оркестровку к этой музыке. Я посмотрел, а потом оказалось, что её
там нету. Вот. Это не впервой мне, у меня очень часто бывало в кино, значит,
когда работаешь-работаешь, много сделаешь, напишешь, вот так было с
"Мистером Мак-Кинли", сделана реклама колоссальная, что вот там я буду
петь, играть роль уличного певца. Написал сам баллады, спел, и действительно
оно так было, а вот когда посмотрели вы на экране, там осталось с гулькин
нос, вообще ни черта почти не осталось. Это, конечно, досадно с одной
стороны, потому что, в общем, и работа затрачена и какие-то надежды были на
это. Но, вероятно, просто так, ну, или они не вписались в картину, или
кому-то они показались, значит, негодными, и ещё масса причин для этого есть.
Я в таких случаях, в общем, никогда не отчаиваюсь, потому что у меня есть
возможность им продлить жизнь. Вообще песня, если она того стоит,
в отличие от человека, она может довольно долго жить, даже если она не
попала туда, для чего ты её писал, потому что, ну, человек... х… там, если
он хороший, он много нервничает, беспокоится, волнуется, помирает раньше,
чем плохие. А вот песни — нет. Песне можно продлить жизнь, если она того
стоит, она довольно может долго прожить. В этом смысле мне очень повезло,
потому что у меня есть колоссальные аудитории, я могу даже песня, которая не
попала в театр, там, в спектакль или в кино, я могу её взять, выйти, вам
спеть, кто-то запишет н… на магнитофон по секрету или даже с разрешения, и
она разойдётся. А вот бывают ребята, которые все надежды, просто, положили,
бросили туда, вот в эту вот... единственная возможность им была дана для
картины, а потом вдруг её… она не состоялась. Это, может быть, ведь и
навсегда, и это досадно и печально, и мне кажется, что вот такой вот
недостаток авторской песни по теперешним временам объясняется тем, что нету
начала, вот нету вот этого вот толчка, отправной точки, от которой… от
которой человек… по которой человека можно узнать, а дальше он уже будет ва…
оправдывать, как говорится, ваши надежды на него. Но это бывает, вот, что не
случается. Но потом с авторской песней поначалу произошло много
неприятностей, от неё как-то отпугнули, как-то её сделали самодеятельной,
потом стали называть туристской и ещё как-то, хотя во всём мире авторская
песня... она точно на таких же правах, как и песня эстрадная — по-нашему, а по-ихнему
— песня, которая бывает во всевозможных шоу, во всевозможных спектаклях
музыкальных и авторская песня — на равных, и уже их отличить нельзя. Вот
вчера, например, если кто-то смотрел по телевидению, показывали снова
французскую эстраду. Азнавура показывали, Беко и ещё много имён даже не
названных, вот был Брейль изумительный, про… продолжает работать Брассанс,
есть несколько молодых людей, Максим Ле Форестье, которые именно занимаются
авторской песней. И ни у кого не возникает никако… никаких сомнений в том,
что она имеет право быть на сцене и наоборот, она наиболее интересна, она
даёт колоссальные возможности, и человеку, который ею занимается, и она даёт
совсем какие-то другие эмоции испытывать людям, которые сидят в зале. Именно
авторская песня. Потому что это есть нечто иное, как возможность и манера
разговаривать с людьми, разговора, самой нормальной, натуральной беседы. Это
не показуха, в ней нет приподнятости, в ней нет зрелищности, в ней нет вот
этого самого знаете, такого отстранения от зрительного зала, рампа, которая
как граница здесь. Здесь стоит отдельный человек, который перед вами
прикидывается, а вы там либо развлекаетесь, либо сопереживаете. Эта песня
требует отдачи зрителей, эта песня требует собеседника. И вот в этом смысле
она — это… это неумирающее искусство. Оно началось очень давно,
много-много-много веков назад, там. У нас среди акынов, там, а у них среди,
там, Гомеров всяких и так далее, который тоже был акыном. Вот. У нас тоже с
гуслями ходили и пели всякие песни. Короче говоря, у неё ведь и история есть,
и традиции, и так далее. Поэтому, вот, я занимаясь авторской песней, э… п…
предпочитаю заниматься именно ей и не хочу менять, хотя мне предлагали уже
выступать со всевозможными ансамблями, оркестрами и так далее. Для пластинок
я ещё как-то делаю, потому что ведь элемент присутствия тоже необходим, а
так как в пластинке его нет, то тогда нужно хоть… хоть немножечко чем-то его
заменить, создать фон, поэтому я иногда соглашаюсь на пластинках
записываться с оркестром.
Значит,
видите, как я... я начинаю, перебрасываюсь, снова вернусь в начало, вот к этой
песне. Вот эта песня, первая песня "Пожары", которую я люблю, это одна из
последних моих вещей, вы её не знаете наверняка. Она в песне, в... фильме не
произошла, не случилась, но я её не должен был петь зрителям, потому что у
меня обязательство до выхода картины её не петь. Но так как они свои
обязательства не выполнили, я тоже, вроде, рву контракт, жгу мосты, и чё хочу,
то и делаю. Моя песня, понимаете? Я ей не дам умереть и так далее.
Ну, ещё у меня была тайная цель, что,
услышав голос, у вас исчезнут последние сомнения. Это, правда, так, хотя я
слышал очень много подделок. Недавно мне прокрутили запись магнитофонную
одну, очень плохого качества. Значит, там просто один хрип был и несколько
слов можно было разобрать, и вот из тридцати вещей, примерно, четыре было
моих, мною спетых, и то я с трудом различил, именно из-за плохого качества
записи и из-за того, что люди остальные пытались подражать манере. Но я-то
различаю, а многие — нет. Вот. Но сейчас, к счастью, техника растёт, вот,
магнитофоны всё лучше и лучше, появились пластинки, стала... появилась
возможность у людей точно отличать и точно отмечать, что это вот тот, а это
— тот. А то раньше было просто сложно с ними бороться, потому что раньше
думали так:
там, надо подышать воздуху... воздухом холодным в форточку, попить пива
холодного, "э-э-э..." поорать, сорвать голос, и, говорят, вот тогда "под
Высоцкого" точно. Я всегда в таких случаях говорю, что я вообще-то
возражаю… против… я... я не согласен с… с подражателями. Вообще подражать
не стоит, — это… это, в общем, праздное занятие, оно… оно никогда
результатов хороших не даёт. Я никогда не слышал, чтобы подражали, значит, лу…
чтобы подражали... лучше... подражатели были лучше, чем оригинал, очень
за редким исключением... Однажды, правда, дали одному, который пародировал
Чаплина, первую премию, а Чаплину — вторую. Вот. Ну это бывает крайне… <смеётся>
крайне редко. Ну и потом, вы понимаете, вот, например, голосу совсем не надо
подражать, это тоже, по… даже, по-моему, глупо, тем более, что у меня,
правда, голос был всегда такой, я с ним ничего не делал, не срывал. Я,
конечно, его подорвал, наверняка, там, куревом, питьём, криком. Вот. Я
много... Но всё-таки он у меня всегда был такой, я с ним ничего не делал, не
срывал... специально, чтоб он у меня нарочно хрипел, он у меня такой был с
детства, и я всегда рассказываю... <смех в зале>
я рассказываю такую историю, что вот когда я был маленьким ребёнком и читал
стихи взрослым людям, они всегда говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как
пьёт!” <Смех в зале>
Потому что
голос всегда был такой, как говорили раньше… говорили раньше "пропитой", теперь из уважения говорят "с трещиной".
Ну вот... Теперь немножечко...
чуть-чуть о театре я хотел вам сказать. Вот… в этом театре, в Театре на
Таганке, с самого начала, как токо я пришёл и посмотрел спектакль "Добрый
человек из Сезуана" я понял, что здесь возможно мне работать даже как
автору, а не только как артисту, и я почти с самого начала, с самого
основания театра стал в нём работать не только как исполнитель. Я вообще...
Вы знаете, ведь исполнительская профессия — она вторична всегда, ведь актёр
он всегда, как один остроумный человек выразился, что это человек, который
произносит чужой текст не своим голосом. И, правда, это так оно и есть, ты
всё время играешь какого-то другого человека. Ну, я никогда не… не… не меняю
голоса и предпочитаю не разговаривать на голоса, я занимаюсь другим на
сцене, я предпочитаю как-то, знаете, чтобы наоборот, ничего не менять. Так
влезть в шкуру, но всё таки, оставаться самим собой. А вот п… люди, которые
превратно понимают искусство перевоплощения, они, наоборот, очень всегда
поменяют голос, или так заговорит, или себе чё-нибудь нарисует на лице.
Вот. Но в нашем театре, к счастью, этого меньше всего. Больше всего ценится
личность и индивидуальность в этом театре, И мы играем без гримов, мы
играем... Я, например, играю роль семидесятилетнего Галилея, не рисую себе ни морщин,
не клею бороду, ни... ни парика, ничего этого нет, а всё внимание на том, что с
этим человеком происходит. Вот. И… и сейчас публика искушённая, народ так
много... людям так много выплеснуто информации в глаза и в уши, что они... с
ними просто легко договориться "представьте себе", даже не произнося эти два
слова, и люди охотно представляют себе и ситуацию, и другое время и так
далее. Вот в этом театре, как раз, больше ценится личность и
индивидуальность актёров и людей и, значит, главный режиссёр нашего театра,
Любимов, с самого начала начал поощрять наши привязанности творческие,
помимо актёрских. Вот я… он узнал, что я пишу песни, стихи и музыку, и
многие из этих песен очень часто стали попадать в спектакли нашего театра,
один, другой раз, и как-то это стало уже традицией у нас. Во многих наших
спектаклях звучат мои песни. Потом... дальше оказалось, что некоторые актёры
занимаются... у нас есть композиторы Хмельницкий и Васильев, сначала была их
студенческая работа "Добрый человек из Сезуана", они написали музыку ко
всевозможным зонгам брехтовским, ко всевозможным песням, которые звучали в
этом спектакле, а потом, дальше ещё их музыка была в Галилее, потом ещё к
Вознесенскому была написана музыка, и я тоже написал несколько мелодий на
стихи. Вот и они стали почти профессионалами.
Потом, вот, например, Валерий
Золотухин, который когда-то в деревне играл на гармошке и там пел, он —
деревенский житель, до семнадцати лет, кстати, он не ходил, у него была травма
ноги, а потом это... это ведь творческий подвиг — он поступил на отделение
музыкальной комедии, где нужно было двигаться, плясать и заниматься
пластикой, и вот он смог превозмочь этот свой недуг, и вы никогда не
заметите, что он когда-то в детстве вот этим страдал, он прекрасно
двигается, танцует. Но самое главное не в этом, а самое главное в том, что
он, вот он когда-то играл на гармошке и думал — ну это детские забавы. А
оказалось, что все песни, которые тогда он запомнил, деревенские вещи, они
могли бы погибнуть, могли бы так и остаться в небытии, он их оттуда вытащил
и дал им жить снова, и вот некоторые песни, которые никогда бы никто не
спел, если бы не… не было бы такого театра на Таганке, они звучат в
спектаклях нашего театра, вот он их пел в спектакле о Пушкине "Товарищ,
верь", песня тоже, по-моему, называется "Пожары", замечательная русская
песня. Вот, э… и Валерий Золотухин, кроме всего прочего… прочих своих
дарований, оказался писателем и написал несколько, на мой взгляд, интересных
вещей, вот две повести, щас вышла у него книжка. Так что видите, как в
этом театре.
Веня Смехов напечатал какую-то повесть в "Юности", он пишет
инсценировки, и многие из них идут на сцене нашего театра. У нас есть ребята,
которые сочиняют музыку только так, знаете как, дома. Вот Дима Межевич —
раньше просто пел на свою музыку различные стихи и Кузьмина и даже... даже
известные вот песни Вертинского, но он их так сделал и оркестровал на гитаре,
что они казались, звучали по-новому. И вот эти все, вот эти способности
наших актёров, э… это у нас в театре поощряется невероятно, как я думаю, что
даже больше он ценит именно вот эти вот хобби творческие, чем даже актёрское
дарование наш главный режиссёр. И стало возможно сделать спектакль из этого
всего. Этот спектакль последний... одна из последних премьер нашего театра,
который называется "В поисках жанра" или теперь "В поисках себя", а раньше
мы его назвали просто "Срезки". Мы его играем... это не спектакль, не
концерт, это такое странное зрелище, типа творческого отчёта. Мы в нём
работаем всё, что мы не делаем на сцене нашего театра, вернее, что мы
сделали сами, что… что мы сочинили, либо придумали сами, и мы сделали целый
большой спектакль из этого. Это было возможно только в этом театре, и я
абсолютно с уверенностью могу вам сказать, что если бы, может быть, я попал
в другое какое-то заведение, возможно, я и перестал бы, наверное, писать,
так и продолжал бы писать свои вещи только для друзей, как они были и
предназначались друзьям, только пона… поначалу, только самым-самым близким
людям.
Вот у нас была компания, когда я
был студентом, была компания, в которой были довольно такие симпатичные
люди. Некоторых из них, к сожалению, больше нету, вот Вася Шукшин больше не
живёт, Лёва Кочарян, а другие работают до сих пор прекрасно. Тогда мы были
совсем... только начинали что-то колупаться, первые шаги делали в искусстве,
писатель такой Артур Макаров и сценарист, вот, и там был и Туманов Миша,
режиссёр, в общем, короче говоря, такая была компания... очень плотная, мы
почти каждый день встречались вместе, даже в одной квартире где-то полтора
года жили... вместе вот такой компанией. И я вот приезжал после съёмок,
после каких-то работ своих... Я всё время одно время всё прыгал, всё искал
какой-нибудь театр "свой", то работал в театре Миниатюр два месяца, потом
там... меня оттуда прогнали, потом в театре Пушкина, тоже чё-то там не
случилось, поступал в "Современник" — дали мне там дебют, я играл Глухаря в
"Двух цветах" — всё это так вот, всё ездил-ездил и всегда возвращался… А мы…
мы всё время: кто-то уедет на какую-то работу и мы всегда возвращались
обратно. И вот я привозил из всех этих поездок, привозил какие-то песни,
свои впечатления, которые... даже никто не предполагал, что они в будущем будут
песнями, которые так и будут называться "моими песнями". И я думаю,
что в
них, в этих песнях просто есть дружеский настрой, в них есть очень внятное и
чёткое намерение рассказать людям, близким, которым также интересно как и
мне, всё что происходит, с которыми я думаю одинаково, рассказать им вот в
такой вот манере, в манере вот таких вот песен на… на очень... на упрощённые
ритмы, рассказать о том, что меня беспокоит вот в данный момент. И я этот
настрой, несмотря на то, что аудитория расширилась, что появились стадионы и
дворцы, я его постарался сохранить, постарался сохранить и тогда, когда сижу
за письменным столом, с магнитофончиком работаю и пишу и да… и тогда, когда я
выхожу вот к… к вам с этими песнями. Понимаете, я думаю, что они из-за этого
известны, из-за этого вы приходите их слушать, не из-за того, что в них есть
нечто эдакое там, эдакое можно в анекдотах услышать, понимаете. Вот. А вот
именно из-за этого... из-за этой вот такой разговорной манеры, из-за моего
доверия к вам, из-за вашего, конечно, ко мне. Вот немножечко просто о
песне.
Я разговариваю сумбурно, всё что
придёт в голову в данный момент, у меня нет никаких установок точно: я про
это расскажу, про это, про это... Вот. Я говорю то, что вот мне хочется в
данный момент, чтобы... Щас я начну только показывать вам песни, чтобы,
может быть, даже отсечь какую-то часть вопросов, которые ко мне возникнет.
Но, если всё равно, если у вас будут вопросы, вы, пожалуйста, их задавайте в
любой форме: записок там или выкриков, реплик — это, пожалуйста, как хотите.
Только не все сразу: я думаю, что вам будет менее интересно, вы сами не
разберётесь, что вы спросите, и ещё хорошо, чтобы были вопросы творческие, а
не из личной жизни, потому что всегда... я не отвечаю на... на вопрос
"Сколько раз женат, разведён" потому что я сам этого не помню. <Смех в зале>
Значит! Вот первый спектакль, в который мне
довелось написать песни как уже профессионалу что ли если — это был
спектакль "Павшие и живые", пьеса о поэтах и писателях, которые участвовали
в войне, о двадцатилетних людях, которые... многие из которых погибли:
Коган, Багрицкий, Кульчицкий — они тоже больше не живут. И они успели
повоевать-то всего по нескольку месяцев, но хорошо. Например, Кульчицкий
вызвался сам возглавить поиск разведчиков, погиб, он похоронен в братской
могиле на сопке Сахарная голова под Сталинградом. Но тут… тут они все, в
общем, успели написать только немного стихов, подавали надежды и у... они
погибли. Вот... Ну вот, про них спектакль, это такой реквием по ним, и там
много песен и стихов их друзей, и как ни странно, несколько человек из нас,
ныне живущих, не прошедших войну, тоже примкнули к целой когорте их друзей.
И тоже поучаствовали в этом своими песнями и стихами. Было несколько песен в
этом спектакле, и с тех пор я продолжаю писать на военную тему. Щас я вам
просто хочу показать песню, которая называется "Тот, который не стрелял". |
|
|
|
|
|
|
Значит, вот э… «Записи с концертов
намного лучше записей на э… на пластинке», да? Ну, я думаю, что, в общем-то,
это вы своё только мнение говорите, потому что я, например, уб… убеждён, что
есть поклонники и записей пластиночных. Я, например, кое-какие вещи даже уже и
не представляю без т… той оркестровки, которую сделали мои друзья, поверьте
мне, они это любят, если они это делали. Вот Лёша Зубов, например, на «Кони»
сделал оркестровку — я думаю, что она замечательная. И я, например, никогда
её больше не пою только с гитарой. Только если дома, потому что мне кажется,
что как-то она с… намного бледнее звучит, и уже даже <шмыгает носом>
я этого не делаю. «Почему не издать попробовать
песни шуточные, тексты?» Ваше предложение я принимаю полностью, но это не
ко мне. Значит, «…несколько лет не идёт спектакль «Жизнь
Галилея». Последний спектакль был заменён». Вы знаете, он был заменён э… по
причине той, что, вот, либо я уехал, либо чё-нибудь со мной там было. Вот. А не идёт потому что не хватило времени его
восстановить. Его нужно переставлять этот спектакль. Он буд… был сделан
примерно девять–десять лет тому назад, и если его сейчас восстанавливать и
возобновлять в том виде, в каком он был, он всё равно прозвучит, потому что
он замечательный: там проблема-то и тема — вечная. Но его надо немножко
переставить, его надо чистить. Это требует большого времени, а его нету, к
сожалению. Вот. А п… никаких других соображений нет, никто его не снимал, не
запрещал, если вы это имеете в виду. «Какого мнения… о Градском?» Вы
знаете, я, к сожалению, очень слабо знаком с творчеством его и поэтому я
воздержусь от в… А вы какого? Если хорошего, то, наверно, так оно и, в общем...
почему бы нет? Ой… Вот, я… я очень многих людей принимаю…
принимаю во всех жанрах, даже не в том, в котором сам работаю, который люблю
больше всего, даже не работающих в жанре авторской песни, а работающих как
вот, на эстраде, там, как у нас принято говорить. Я многих уважаю и с
уважением к ним отношусь за работу… за работу их. Вот, например, я… я очень
с большим уважением отношусь к Кобзону, который… который очень много времени
уже на… на определённом, довольно высоком уровне держится, отбирает тексты,
последнее время особенно стал работать с хорошими текстами и он — крепок,
мне кажется. Он вообще такой мужчина на сцене и... Вот. А
насчёт Градского, к сожалению, не могу вам сказать, ну, воз… из того, что я
слышал, вот, э… в картине… в фильме я слышал, как он работает, мне кажется,
что он очень музыкален и имеет… он… такой у него прессинг есть, у него есть
своё. «Сколько Вы выпустили… диски?» Три
диска у меня вышло за рубежом. Теперь уже четыре, потому что один — в Софии.
Так, значит, «Какое впечатление
явилась песня э… "Растопи ты мне баньку..."» Значит, "Затопи ты мне
баньку"... вы знаете, я был тогда в Сибири, тогда были съёмки... наверно,
всё вместе, конкретно — ничего. Очень много рассказов, очень много всяких
ассоциаций, но конкретно, точно — ничего. У меня почти никогда по поводу
конкретного не возникает такого рода песни. Возникают такие шутки, и то они
, знаете, такие... они относительные, шутки. А вот по поводу "Баньки" — нет,
ничего конкретного не было. Снимаетесь ли щас в кино, и
собираетесь ли сниматься в дальнейшем? Да, я сейчас только что закончил
картину, пятисерийную. Вот я поругиваю немножко телевидение всё время так,
вроде так, ну, правда, иногда невозможно глядеть, ну, согласитесь, просто
какой-то бред сивой кобылы... а, в общем, из… из того очень небольшого числа
передач, которые хороши, это, в основном, картины, это, в основном, фильмы, или
забытые ленты. Сейчас уже даже передача, которую мы так любили, когда её вёл
Каплер, "Кинопар… панорама", и та уже стала... смотрите, как снизился
уровень. Вы последнюю помните, восьмого марта? Это же... просто жаль, жаль, что
людям , которые так любили эту передачу и ждали её каждый раз, теперь вот в
таком гарнире это предъявляют. Мне, например, досадно. Может быть, кто-то не
замечает разницы между тем, как это было раньше — и теперь? Но вот мне она
очень заметна. Потому что когда вёл эту передачу Каплер, она была и
серьёзна, и в ней был подбор намного интересней, и потом — ну что же, так,
вы понимаете, некоторые артисты могут хорошо играть, но это совсем не
значит, что они могут хорошо разговаривать, или вести, понимаете? Так. Вот. Я щас снялся в картине, пятисерийная картина, которая называется "Эра
милосердия". Мы сделали её таким… работали кланом дружеским, моя мечта
старинная, с режиссёром, который делал фильм " Вертикаль", Слава Говорухин,
с моими… многими, многими ребятами, с которыми я всю жизнь свою
встречался... Ну, в общем, э… я закончил эту картину и щас начинаю
сниматься в такой же картине, которую делает Швейцер, "Маленькие трагедии",
буду играть роль Дон Жуана, как ни странно. Два режиссёра одновременно мне
предложили в двух разных местах эту роль. Я говорю: что с вами случилось?
Ещё десять лет назад вы бы, конечно, предложили её, ну, скажем, по крайней
мере, Тихонову. <Шум
в зале> Что с вами произошло? Они, как вот, как сговорились. Значит, э... ну тут уже вопросы
опять начинаются просто биографического содержания. Я так много писал анкет
и отвечал я с какого я года, какой национальности, где учился, что окончил,
что это было бы довольно смешно об этом ещё в зале разговаривать. А вот как вы относитесь к своей
роли арапа Петра Великого? Никак, честно говоря, потому что я уже так,
отболел тем, что не смог сделать, к сожалению, то что хотел, вот. «Чем привлекает работа в кино?»
Привлекает работа в кино? Щас вам скажу. Потому что… А! Вот, если говорить
чисто с позиций творчества, вот ка… только чистого твор… другие все там:
перемена мест, поездки, экспедиции и так далее — это уже не очень при… уже
лучше хочется сидеть дома, потому что я… я предпочитаю… потому что эти все
поездки они хороши для набора впечатлений, а теперь хочется отдать уже,
сидеть, работать, писать, а нету времени, так что это теперь мешает. А если
говорить только о творчестве, то в кино есть возможность пожить, в общем,
вот этой вот другою жизнью длительное время. Потому что в театре ты отыграл
спектакль вот на этот кусок, потом другие играешь, другие, другие, потом к
этой роли вернулся через десять–пятнадцать дней. В кино ты ежедневно хоть маленькими
кусочками всё время общаешься с этим персонажем, которого ты играешь. Всё
время, всё время. И даже в результате у тебя создаётся такое впечатление в
конце картины, что ты его очень хорошо знаешь. Вот этот интерес, это отличие
кино от театра, самое большое отличие пожалуй, что длительное время ты в
этом варишься. Ну и, конечно, с людьми очень… Значит, с… «из кинофильма "Робин
Гуд"». Вот, вы знаете, я подготовил... Тоже вот одна из моих неудач… Я
написал туда шесть баллад, они были вырваны из картины перед самым её
выпуском, написаны другие... Но всё равно я им не дал погибнуть, я
подготовил сейчас макет пластинки и хочу выпустить отдельно вот эти баллады,
и ещё добавить туда несколько вещей, и сделать совсем-совсем пластинку,
которая, может быть даже на меня непохожа, она — лирическая, пластинка, она
вся... в ней даже есть и любовная лирика, понимаете?.. "Вы
говорили, что..." Значит, про... м-м... Я не говорил, что у меня песня про
Хуа Гофэна, у меня такой песни не было, но я его хо… хотел употребить в
песне, которую поёт вот этот человек, п… посаженный на пятнадцать суток. Вот.
Ну, я его не употребил, а я
употребил "банду четырёх" там, упомянул, что можно было бы её заменить на
своих людей... Значит, "Очень хотелось бы
знать..." э... Понятно... Так, ну есть всякие записки, на которые можно
отвечать дома, за столом, а вовсе не со сцены... Есть… есть разные вещи, вы
понимаете, о которых можно говорить вслух... "За какую футбольную и хоккейную
команду вы болеете?" — за хорошую! За какая лучше. Я вообще, я очень… Вы
знаете, я очень ценю труд спортсменов, я с ними много общался, к ним ездил
на всякие сборы, и поэтому мне даже иногда жаль... Ну, есть, это же ведь, в
общем — детская болезнь такая — болеть. Я даже напи... писал такую песню: |