<Аплодисменты>
   Не надо! За опоздание надо свистеть, а не...
   Значит, дорогие товарищи, вы простите за опоздание. Тому было много причин. Я их все не буду излагать - и дорога, и работа, и всякие другие дела. Вот. Но это не значит, что... Вот вы сегодня высидели. Я вам отдам всё, даже с перевыполнением. Поэтому будьте в этом смысле совершенно спокойны. Всё будет нормально. В смысле долготы - всё будет нормально. А там поглядим.

<Аплодисменты>
   Я нарочно начал с песни, ну, чтобы вы не подумали, что к вам приехал кто-нибудь другой. А потом так. С песней дело обстоит лучше, чем с людьми. Потому что если хорошие люди и достойные — они обязательно в жизни нервничают, беспокоятся и раньше помирают. А песня, если она достойная, она живёт дольше, её можно записать на пластинку, спеть друзьям вот так вот в выступлении. Вот. Так что песням больше повезло, чем людям.
   Ну а теперь вот несколько слов о чём. Ну, вы знаете, я работаю на Таганке, в Театре на Таганке. Таганская площадь — знаменитая площадь в Москве. Там раньше была тюрьма и там сидели политкаторжане и даже молодой, даже юный, Маяковский участвовал в рытье подкопа под эту тюрьму, чтоб спасать политкаторжанок. Ну и политкаторжан тоже. Вот. Но э… в то же время на Таганской площади был театр. Театр, который... театр, который назывался "Театр Драмы и Комедии". Но, к сожалению, в этот театр ходили меньше, чем в тюрьму. И поэтому как-то вот тюрьму сломали, а театр реорганизовали. И я помню даже написал такую песню, в которой были строки:

   Но оказалось, что эта песня тоже устарела, потому что есть зачем ехать на Таганскую площадь. На Таганской площади есть новый театр. Новый театр, хоть он и в старом здании. Театр этот очень популярный и театр этот любимый зрителями и Москвы, и других городов, где мы были на гастролях. Были мы за рубежом — в Болгарии, в Венгрии. В Югославии получили Гранд-при — высшую награду фестиваля за спектакль "Гамлет". Вы об этом, вероятно, не знаете, потому что у нас в прессе почему-то об этом мало сообщалось. И вообще, как-то по поводу нашего театра не так уж много пишут — как мы там работаем. А вот мы были в этом году на гастролях во Франции — в Париже, в Лионе и в Марселе. И тоже об этом сильно не говорилось. А мы получили снова первую премию — пе… первую премию французской критики за лучший иностранный спектакль года. И опять это был "Гамлет". А в отв… а в результате появилась токо одна маленькая публикация в "Литературной газете", где было две цитаты, из которых можно заключить, что мы там провалились. Это неправда. Наоборот. Было сорок хвалебных статей, а они взяли одну, надергали оттуда цитат, значит, и вот решили, что так всё будет правильно. Я вам должен сказать, что гастроли прошли с большим успехом. Был громадный интерес во Франции и у зрителей. И за несколько последних лет ни один театр драматический такого успеха там не имел. Ну, в чём секрет популярности этого театра? Если вы поедете на Таганку, вы увидите там толпу и утром и вечером: то лишний билетик стреляют, то тут на руках пишут номерки. И говорят, в тёплые летние ночи ночуют на раскладушках в соседних дворах, чтобы успеть к перекличке. Как за мукой во время войны — пишут номерки, утром перекликаются, дерутся около касс. Почему это всё? И, значит, не токо ведь оттого, что очень маленький театр. Значит, и… и люди прорываются через кордоны милиции, пожарников, дружинников. Прорвутся к директору, ск… там, скажут: "Здрасьте! Мы из Томилино!" И он всё равно ничё не сделает. Значит, нужно идти к нам, находить кого-нибудь из нас. Там, меня, например, сказать: "Володя, помоги!" — я чё-нибудь буду придумывать. Но всё равно... Я всех приглашаю, но не всех сразу. У нас правда небольшой театр — шестьсот пятьдесят мест, но нам строят новый, большой — на семьсот пятьдесят. Значит, и... <Смех в зале> Пос... Строят его быстрыми темпами, вот уже года четыре. Так что не пройдёт... Я думаю, что к десятилетнему юбилею Олимпиады мы туда все въедем. <Смеётся>
   Ну вот. А если говорить серьёзно, есть несколько причин. Театр имеет свою позицию. Он разговаривает... Мы разговариваем откровенно со зрителями. И эта позиция честная и чёткая, и раз… никто не держит фигу в кармане. Разговаривают с людьми на… на равных и откровенно, обращаясь в зрительный зал. Мы выходим прямо, бросая играть своих персонажей. Выходим прямо к зрителям с монологом, либо с песней какой-то, с зонгом. Такая есть манера в театре — прямо выходить к зрителям. Поэтому зритель у нас в театре чувствует себя не только, там, созерцателем и со… или соглядатаем, а всегда чувствует себя необходимым в этом зале, что без него не могло бы ничего произойти. Есть атмосфера доверия в этом театре. И не токо оттого, что мы выходим из всех дверей и, там, играем и в зале, и на сцене, что мы разрушили вот эту стенку между зрительным залом и э… сценой. А из-за того, что именно вот есть такая атм... есть доверие к зрителю. Нам кажется, в этом театре так играют, что люди, для которых мы играем, правильно нас поймут. И что их беспокоят те же самые проблемы, что и нас, потому что все живём в одно время. Время беспокойное, нервное. Вот. И нам кажется, что и артистов, и зрителей беспокоят одни и те же проблемы. Из-за этого мы разговариваем на понятном для зрителей языке. Мне кажется, что это привлекает людей.
   Потом, театр работает в очень яркой форме. Истоки его — уличный театр. Вы никогда не увидите декораций на сцене нашего театра. У нас всегда есть поэтическая метафора в оформлении. Как раньше, несколько веков тому назад, приходила бродячая труппа. Какой-то человек, глашатай с громким голосом, кричал: "Приходите посмотреть трагедию бессмертного, там, Шекспира!.." или Еврипида. И все люди приходили и прямо тут на камнях площади, либо в каком-нибудь дворе на фоне стены, начинали играть спектакль. И не нужно было ни декораций, ни света, никакой сцены. Ничего. А искусство было. И люди приходили и смотрели. Потому что, если бы не было искусства, они б тогда... Знаете, как раньше играли — шапку по кругу — кто сколько даст. В конце. Значит, если бы они плохо играли, никто бы нисколько не дал и, значит, эти театры существовать не могли бы. Это сейчас платят зарплату — всё равно, как ты играешь — пл… плохо или хорошо. А тогда — нет. Тогда надо было играть прилично. И вот, может быть, оттого, что зритель был наивным, а, может быть, оттого, что в душе у каждого человека есть какой-то уголок, который открыт для игры, для искусства, для театра. Люди охотно верили, что несмотря на то, что играют без костюмов почти или в масках, либо в гримах. Это дело условное. Самое главное — есть два магических слова "Представьте себе". И зритель охотно идёт на это, даже теперешний наш зритель, на которого столько выливают информации отовсюду — радио, телевидение, газеты, сплетни, телефоны. Мы все вот так вот погрязли просто выше головы в информации. И, несмотря на это, полные зрительные залы и у нас, особенно в нашем театре никогда не увидите свободного места.
   Значит, такое искусство, когда играешь… когда всё внимание сосредоточено на внутренней жизни персонажа — э… оно намного сильнее работает, чем если обманывать, рисовать сзади задник со звёздами, небом или, там, городить э… фанерные деревья, павильоны выгораживать. Это уже… Можно и так, но можно и по-другому. Вот у нас в театре, если вы придёте "Пугачёва" посмотреть, откроется занавес, и вы вдруг увидите, что никаких декораций нет. А стоит помост из грубо струганых досок, который опускается вперёд. А впереди стоит плаха. А в плаху воткнуты два топора. И иногда эта плаха накрывается золотой парчой и превращается в подлокотники трона… э… топоры... И на них садится императрица, ведёт диалог с двором. А в это время на сцене четырнадцать есенинских персонажей. Мы играем по пояс голые, босиком. Весь этот клубок тел с каждой следующей минутой тя… катится всё ближе к плахе. И в этом есть смысл большой, что восстание захлебнётся в крови, что оно будет жестоко подавлено, что оно всё равно обречено. В этом есть поэтическая метафора. И только время от времени кто-то так врубит топор в помост, и один из персонажей вывалится из этой толпы, подкатывается к плахе, и голова его оказывается около двух топоров. И вот такое условное решение смерти сильнее работает, чем если за кулисами сделать, там: "Пу!" — кто-то схватится за сердце, потечёт краска. Все давно прекрасно понимают, что артистов никто не убивает, даже не ранит, хотя надо было бы, наверное, если плохо играет. Вот. А у нас эт… даже смерть решена условно, и это никого уже давно не смущает.
   И наконец, последнее, что отличает нас от других театров, это то, что почти в каждом нашем спектакле очень много музыки, песен и стихов. Во всех спектаклях, сделанных на поэзии и  на прозе — в любом — очень много. И самое главное, что мы не… не только пользуем профессиональных поэтов и композиторов, а сами артисты нашего театра, занимаясь какими... у нас у всех есть свои творческие привязанности помимо актёрских. Мы являемся не только исполнителями ролей, а многие из наших артистов пишут сами и музыку, и тексты, э… и стихи, и… и… и песни. И так случилось, что мы имеем возможность использовать это на сцене нашего театра. Я пис… написал много песен и стихов в наши спектакли. Валерий Золотухин, которого вы знаете как артиста, он оказался писателем прекрасным. Щас вышло две повести его и выходит книжка. Он же собирал старинные русские песни, потому что он когда-то в детстве был прикован к постели и играл на гармошке на вечеринках в деревнях — он собирал русские песни. И теперь, эти песни, он их вернул из небытия, вернул им жизнь, и они звучат на сцене нашего театра. Есть композиторы, есть поэты и так далее, и так да…
   А, значит, если мы много вкладываем в наше дело, значит, оно нам становится дороже. Так устроен человек и э… этим он отличается от животного, что он вкладывает в человека, в дело, в ребёнка, в любимую девушку. И ему становится ближе и дороже тот предмет, во что он вложил свои нервы и силы. Поэтому у нас играют даже по-другому в театре. Играют с потом, кровью, по-настоящему, как в последний раз. Никто не позволяет себе халтурить. Вы всегда увидите, что люди не только перед вами прикидываются, но ещё и работают. А это вызывает уважение. И зритель чувствует, что его не обманывают, не водят за нос, а что перед ним по-настоящему раскрываются люди. Вот из-за этого ходят к нам в театр.
   Есть в репертуаре нашего театра несколько спектаклей сделанных на чистой поэзии. И один из них я особенно люблю. Это "Павшие и живые", пьеса о поэтах и писателях, которые участвовали в войне. Это Коган, Багрицкий, Кульчицкий. Они погибли. И мы по ним зажгли впервые Вечный огонь прямо на сцене нашего театра. И по трём дорогам выходят поэты, читают свои стихи. А потом дороги вспыхивают красным светом, загорается пламя Вечного огня, и они уходят назад, в чёрный бархат. Вот опять метафора — как в могилу, как… как в землю. А по ним снова звучат песни и стихи. Несколько песен к этому спектаклю я написал, и щас я вам покажу маленький фрагмент.

<Аплодисменты>
   Часто очень спрашивают, почему я так много пишу о войне. Просто для своих песен я стараюсь выбирать персонажи, которые нервничают, беспокоятся. Те, которые находятся в момент риска, там, у которых что-то сломалось, произошло, доведённых до отчаяния. Даже в шуточные песни, а не говоря о серьёзных. И я таких людей нахожу в военных сюжетах. Но всё равно, это — песни написанные человеком, который живёт сейчас, который войну не прошёл. И поэтому не обязательно думать, что вот я только по поводу военных событий это написал и более ничего. Нет. Обязательно есть какие-то ассоциации. И всё… ситуации, которые я беру из войны, они могут случаться и могут существовать и сейчас.
   Вот песня ещё одна такая полушуточная. Называется она "Случай в ресторане".

<Аплодисменты>
   Но это не значит, что я сегодня буду вас потчевать только этими песнями. Я думаю, что пришла пора нам с вами поулыбаться. Тем более, я вижу, что уже некоторые заранее это делают. Давайте сп… значит, споём, да… песню, которая называется "Песенка о переселении душ". Это шуточная песня по поводу того, что индусы считают, что мы с вами не умираем, а душа наша переселяется куда-нибудь куда сможет по… после смерти — в животных, там, в предметы... Кому не повезёт — в каких-нибудь каракатиц, ослов. А кому повезёт — в людей. Иногда в хороших. В общем, кто куда сможет, тот туда и переселяется.

<Аплодисменты>
   Ну, ещё одна песня шуточная, которая называется м-м… «Песенка…»… ещё про… про потусторонний мир, скажем, "Весёлая покойницкая". Такая песня.

<Опущен 1 куплет>
<Аплодисменты, откашливается>
   Вы знаете, не нужно. Вы… вы сидите. Я вижу, как это вы, так… лучше вы так... Так сидите и отдыхайте, я уж буду перед вами вкалывать. Вы устали, я — нет. Нет, просто, это действительно так, на самом деле, я думаю. Потому что среди многочисленных легенд, которые обо мне ходят, одна заключается в том, что я, якобы, не люблю, когда аплодируют. Это неправда. Я нормальный человек, с уважением отношусь к тому, что делают зрители. Но дело в том, что это совсем неважно, в общем, в принципе, потому что я свои выступления даже "концертами" никогда не называю. Для меня это — встречи. Встречи, которые мне, может быть, даже больше дают, чем вам. Потому что то, что меня волнует в данный момент или на что упал мой взгляд, что я написал — я могу рассказать и об этом поделиться с таким большим количеством людей. Понимаете? Вот, это мне тоже очень важно. И вообще, я начинал когда писать свои песни, я никогда не рассчитывал на такое большое количество людей, на такие аудитории. Что у меня будут в будущем дворцы, там, стадионы. Я всегда писал для компании очень близких своих друзей. Мы сидели с ними за столом, там, выпивали не выпивали, просто разговаривали. И я им пел свои песни. Только на них всегда рассчитывал. И хотя прошло вот столько времени и столько залов поменялось, я через все эти времена и места постарался протащить ту атмосферу, котора… которая у меня тогда была. И когда я писал, и когда я им пел. Это было доверие, раскованность, непринуждённая такая атмосфера и, самое главное, дружественная обстановка. Понимаете? Вот. И я думаю, что, может быть, эти песни и стали известны именно оттого, что у них был дружеский настрой. Я был абсолютно уверен, что моим друзьям, ребятам это тоже надо услышать. Вот. Вот поэтому я и сейчас так стараюсь всё это делать. Поэтому повторяю вам: пожалуйста, отдыхайте, откидывайтесь, если у кого есть спинки, <шмыгает носом> а я буду перед вами тут...
   Значит, так, э… я думаю, что нужно спеть обязательно песню — без неё не будет… не полным выступление моё — которая имеет целью своей борьбу с "зелёным змием". Правда, мне говорят, здесь уже не надо, здесь уже с борьбой покончено у вас. <Смех в зале> Вернее, с "зелёным змием" покончено, а борьба осталась.

<Аплодисменты>
   Вот и ещё одна песня... так немножечко на злобу дня. Называется она э… "Жертва телевидения".

<Аплодисменты>
   Меня очень часто в письмах спрашивают: не воевал ли я, не плавал ли, не сидел ли, не летал ли, не шоферил ли и так далее. Это потому, что почти все мои песни написаны от первого лица. Я всегда говорю "я". И не только оттого, что я, там, кое-что видел и на своей шкуре, а из-за того, что там есть доля моего домысла авторского и моей фантазии. Я имею к этому отношение хотя бы тем, что я рас… высказываю своё собственное мнение по поводу этих событий. Понимаете? Поэтому я рискую говорить "я". Вот эти песни из-за этого и называются "песни-монологи". Вот такую вот "песню-монолог", которая называется "Дорожная история".

<Опущен 1 куплет>
<Аплодисменты>
   Эти песни от имени… Эти песни от имени людей различных профессий. Пусть вас никогда не обманывает, что я, там, пою от имени шофёров. Это не имеет никакого значения. Это может случиться, как вы понимаете, с людьми любой профессии, возраста, национальности, вероисповедания и так далее. Просто там вопросы, которые трогаются, они всё равно принадлежат всем. Это — добра, зла, предательства и надёжность… дружбы, там. Вот ещё одна...
   Вы знаете, я почти из всех городов, в которых бываю, привожу разные зарисовки. И они не песни даже, а просто зарисовки. Вот была у меня такая зарисовка про Ленинград. Может быть, кто-то помнит...

   Помните, да? А вот была ещё… А теперь вот недавно появилась такая зарисовка — она даже уже типа песни по длине. Вот. Она называется "Письмо другу из Парижа".

<Аплодисменты>
   Щас в последнее время очень много разных разговоров э… про различные чудеса, которые, якобы, вокруг нас существуют. Это всякие летающие тарелки, которые уже многие видели, а некоторые уже в них летали даже. <Смех в зале> Вот. И это, например, филиппинские врачи, которые делают всякие операции и режут без ножа. И это, скажем, Бермудский треугольник, про который везде — и в газетах, и по телевидению, и по радио все гадают, что это такое. Там корабли исчезают, самолёты в одном определённом треугольной, значит, формы э… морском пространстве. И… И если там найдут кого-нибудь живого — тот уже трёкнутый и не мо… не может ничего толком рассказать. Поэтому, значит, песня называется… она... длинное у неё название — "Письмо в редакцию телевизионной передачи "Очевидное и невероятное" из сумасшедшего дома, <смех в зале> с Канатчиковой дачи".

<Опущено 3 куплета>
<Аплодисменты>
   Зачем, не ну..? Если не очень — сидите... Хотя, кто хочет — давайте. Всё равно...
   Так, э… теперь… Вот ещё одна песня, которую, возможно, вы и не знаете. Она написана недавно, после моей поездки в Сибирь. Я был в Магадане, в Иркутске, в разных таких... И есть такие люди, которые называются "бичи". Их так оскорбительно называют. <Смеётся> Вот. Ну а на самом деле это, в общем, люди, которые, там, либо отстали от корабля, либо списаны. И как-то они всё кантуются там. И где чего ухватят: то работают, то в геологическую партию. На берегу иногда годами. Выпивают они, конечно. Вот. А есть такая река, которая называется Вача. На ней золото моют. И вот есть такая песня, которая называется "Про магаданского бича и речку Вачу".

<Аплодисменты>
   Песня, которая является как бы ответом на многие вопросы, которые задают мне в письмах, и люди, там, знакомые, и незнакомые, о том, что вот ты любишь в этой жизни, чего — нет? Песня называется "Я не люблю". Я её всегда исполняю в выступлениях своих.

<Аплодисменты>
   Песня шуточная, называется "Диалог у телевизора". Опять про телевизор что-то у нас сегодня целый вечер.

<Аплодисменты>
   Ещё одна шуточная песня. Называется она "Поездка в город". Это из прежних песен, старинных. Но проблема не устарела, я её всё равно пою.

<Аплодисменты>
   Вы, вероятно, обратили внимание, что почти никогда эстрадные певцы не поют моих песен. Это не из-за того, что э… я не люблю как они поют. Я к некоторым отношусь с уважением. Просто это два разных жанра. Потому что эстрадная песня делается несколькими авторами, там. Отдельно автор текста, отдельно автор музыки, отдельно — певец. Вот. И обычно всегда есть б… оркестр, либо ансамбль. Всегда свет меняется, номера переменяют. Короче говоря, в эстрадной песне много зрелища. Это прежде всего — зрелище. И это сильная сторона, но если его убрать, она очень много проиграет — эстрадная песня. Вы вдруг обратите внимание, что она всегда звучит одинаково. Одна и та же песня. Её никогда не поменяет певец, потому что он закован в рамки оркестра, и тот ему мешает вырваться через… за эти рамки. Ну вот. И импровизации не допускает она. И в то же время вы вдруг обратите внимание, несколько раз послушавши, что тексты оставляют желать много лучшего, потому что они не работают с текстом. Они, в основном, работают с исполнением и с музыкой. А слова, там... Даже вот всем запавшая э… песня, вот, так навязшая в ушах, там: "Яблони в цвету — какое чудо!.." Вы помните, да? Вот, ну и так я потом подумал так, если прислушаться... Ну и тогда… ну и "Тополи в пуху — какое чудо!" И ещё тыщи вещей и всё весны творенье. Понимаете? Вот. А если рядом с этим прочитать строки Есенина, там, вспомнить, там:
          "Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
          Увяданьем золота охваченный,
          Я не буду больше молодым..."
   Сразу становится ясно, что почём. Верно? Там поэзия, а тут ни пойми что, в общем. Ну и так… и так… И м… мы всё пишем сами. Я… я не говорю, что, там, у всех одинаковые тексты, что мы лучше пишем слова. Нет. Просто мы основное внимание уделяем словам, безусловно, потому что в этот век, сейчас, тем более когда отовсюду так много слышишь, хочется, чтобы и со сцены тебе что-то сказали. И самое главное, чтоб тебе сказали своё мнение. И когда ты видишь на сцене человека, который сам личность, индивидуальность, который имеет своё суждение по поводу смысла жизни, людей или предмета, о котором он говорит — с ним интереснее разговаривать. Даже в жизни с ним интереснее общаться, чем с человеком, который повторяет всё как попугай, либо что прочитал, либо что его научили. Верно? Ну вот. И поэтому я-то больше всегда за, вот, индивидуальность на сцене, за личность. И… и вс… это очень досадно, что это на эстраде потеряно почти совсем. И потом есть ещё там… они очень подражает часто. Возьмут какого-нибудь себе кумира. Один под этого поёт, другой — под этого. Зачем? Лучше "под себя", как говорил Маяковский. Правда? И е… Есть даже люди, которые, предположим, владеют этим инструментом немножко и мне подражают. Я всегда призываю, что не надо этого делать, особенно голосу. Я ещё понимаю — Козловскому подражать было бы хорошо. А чего там? А потом все думают, что вот сорвать голос и будет: "а-а-а". И тогда будет "под Высоцкого". Ничего подобного. У меня голос всегда был такой. Никогда я его не срывал. Я его, конечно, подорвал и куревом, и питьём, и криком, но всё-таки он у меня всегда был низкого тембра и глуховатый, потому что... Я даже был вот таким маленьким пацаном, читал стихи взрослым людям, они говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт!" <Смех в зале, откашливается> Так что не надо специально ломать ничего, не надо никогда ничего специально делать. Вот, и… Я считаю, что песня авторская имеет такое же право на существование на сцене, как и эстрадная песня. Но, к сожалению, это ещё не все понимают. Вот.
   Я вот на… что в ответ на эти записки, которые я просто... Я… У каждого из сидящих в зрительном зале наверняка есть своя любимая вещь. Я ж не могу всех удовлетворить. Понимаете? Я… я так делаю, чтобы каждому независимо от положения досталось по куску в зрительном зале. Так что у всех было… если не та точно песня, то хотя бы из этой серии. Вот.
   Я хочу щас сп… спеть вам ещё одну шуточную песню, всё-таки... Песня эта называется "Инструкция перед поездкой за рубеж, или Полчаса в месткоме".

<Опущено 2 куплета>
<Аплодисменты>
   И наконец... наконец, песня, с которой я начинал вообще свою работу в кино. Называется эта песня "Парус, или Песня беспокойства". В ней нет точного сюжета и содержания, которое обычно есть в других моих песнях. Это просто набор беспокойных фраз.

   Всё!
<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :