| |
|
|
|
|
|
Ну, это ещё так просто, намётка. Это, вероятно, будущая песня. Я не
оставляю э… своих попыток писать о войне. Это очень как-то поразительно, что
щас, последнее время, ребята, которые не видали войны, и даже некоторые
родились позже, вот, например, Герман сделал картину "Двадцать дней без
войны" о тех событиях просто поразительно. Ветераны войны смотрят картину и
говорят: "Непонятно! Как человек, не видевший, как так мог почувствовать!"
Значит, у нас есть память не только такая головная, а, видимо, память
сердца, которая передаётся как-то по каким-то таким другим каналам, чем
только из рассказов и из фильмов. А вот из подсознания в подсознание.
Во всяком случае, вот я тоже, не участвовавший, написал очень много
песен о войне. И когда спрашивают: "Почему ты?" — я не знаю. Мне кажется,
что вот нам не пришлось поучаствовать, а на совести как-то неспокойно. И
из-за этого мы как бы довоёвываем, что ли, в своих песнях. Поэтому они
непохожи совсем на песни военных лет, и в то же время они о тех временах. У
меня отец — он тоже прошёл всю войну, и жив до сих пор. Ранен, да. Да, ну
как в семье? У меня вся семья военная. У меня дядя, который вот тоже он
прошёл, имеет громадное количество наград и ран. У него, например, только
три Боевых Красных Знамени было. Алексей Высоцкий. Кстати, здесь не...
неподалёку, где-то на Украине есть место одно, называется Алёшино. Он его
освобождал. Но, к сожалению, всё-таки его достали раны старые, догнали, и он
несколько месяцев назад умер, довольно молодым ещё. Пятьдесят семь ему было.
Вот. Так что всё-таки сказалось оно. Он держался, держался, тянул, человек
был такой энергичный, здоровый и всё-таки... Вот. Дали знать себя старые
раны, и всё-таки они его свели в могилу, в братскую, конечно. Он попадёт в
братскую, к своим друзьям…
<—?> |
