<—>
   …Я уже обмолвился о том, что я не очень люблю, что другие люди поют мои песни, другие певцы, скорее так, и совсем не потому, что я не люблю, как они поют, хотя некоторых и не люблю, но… а некоторых люблю, но им тоже не даю. И не потому что они… они делают это плохо, а просто не так. Мне кажется, что между эстрадной и авторской песней, как говорят в Одессе, есть две большие разницы. Потому что эстрадная песня, ну это, естественно, предполагает наличие многих авторов, а именно: автора текста отдельно — поэта, автора музыки — композитора, автора — ну человека, который интерпретирует, по-своему поёт, это — певца. Всегда есть оркестр или ансамбль, который это сопровождает, смена номеров — то акробаты, то фокусники, то, там, танцоры, свет меняется, буфет, антракт, одним словом… ведущий какой-то — конферансье, который, там, шутит, и так далее. Одним словом, в этом… в… в эстрадной песне, ко… к которой вы привыкли, и ею полно всё наше телевидение и радио, вот, в ней очень много места занимает зрелище. Зрелище… Если это зрелище убрать из эстрадной песни, вот представьте себе, отрешиться, вышел вот так человек с гитарой и спел вам песню:
          «На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет…»
   Ещё раз:
          «На тебе сошёлся клином белый свет,
          И мелькнул за поворотом санный след…»
   Вот. Два автора у этого текста. Ну, я просто считаю, что большая ошибка и просто если… мне кажется, что пропадает когда уходит зрелище из эстрадной песни, пропадает смысл самой эстрадной песни именно из-за того, что в большинстве случаев, чаще всего, почти никакого внимания тексту не уделяется. Больше всего — музыке, вот, иногда — оркестровкам, звучанию оркестра и всё, пожалуй. Потому что, ну, когда: «Яблони в цвету — какое чудо…» Ну, она очень популярна, ну, может быть, там, кого-то за душу хватает, мне лично… я не очень принимаю такого рода песни. Я скорее люблю песни, написанные хорошими поэтами и сделанные хорошими композиторами, и исполненные хорошими исполнителями, такими, каким был, например, Бернес, понимаете? Я предпочитаю такое. Хотя он не занимался авторской песней, но его исполнение было ближе всего к тому, что, вот, мой идеал. Чего-то, что я предпочитаю. И вы обратите внимание, что на эстрадных концертах никто не догадается взять, например, магнитофон, взять и начать записывать как поёт, там, Мулерман или кто-нибудь ещё. Не потому, что они плохо поют, а именно из-за того, что вы домой придёте, прокрутите, будет другое ощущение. А потом — это раз навсегда сделано. И вы обратите внимание, что если… если вы когда-то придёте ещё на моё выступление, если нам с вами повезёт, вы увидите, что я никогда ничего, никогда в своей жизни не повторяю одинаково. Я не могу этого. Просто физически не могу из-за того, что каждый раз другие люди, и каждый раз у меня другое настроение. И это есть достоинство авторской песни. Кроме того, что мы пишем всё вместе, одинаково работая над музыкой и над текстом, стараясь чтобы одно не мешало другому… Я работаю ночью, сразу беру гитару и сразу пытаюсь найти либо музыкальную, либо поэтическую основу на музыкальную или поэтическую строчку, смотря какая раньше приходит. Иногда это просто вместе спонтанно получается, иногда я дорабатываю мелодию на вас, на зрителях, и через четырнадцать-пятнадцать раз только получается песня. Это дело очень живое и живучее. И из-за этого хочется записать это на магнитофон, снова у себя дома послушать, чтобы понять, а что же он там имеет в виду, почему песня смешная была, смеялись, когда слушали, а потом вдруг что-то не смешно, там есть ещё какое-то второе дно, потому что мы много работаем над текстом, над содержанием, над тем, чтобы вам было интересно, и чтобы там было несколько пластов. И вот мне кажется, что эти два жанра имеют право на существование на сцене в одинаковой степени, не знаю — что больше, что меньше, но имеют право, что я и утверждаю своей работой, что я и хочу делать в этой жизни. Чтобы поэтическое творчество под гитару тоже было также у нас популярно и поддерживаемо как и песня эстрадная.
   Ну вот. Значит, сделав такое глубоко... глубокомысленное вступление, я хочу вам сказать, что всё-таки я иногда делаю исключения и даю людям петь свои песни, в основном, это драматические актёры. Я пишу для других театров, для других актёров, для других спектаклей. И не только для нас. Ну вот, э… есть песни, которые вы прекрасно все знаете, написанные для... специально для других людей. Например, Анатолий Папанов в спектакле "Последний парад" поёт вместе со своими друзьями песню "Гимнастика". "Утренняя гимнастика", которую я написал специально для него. Правда, он вначале было... всё время меня звал, чтоб я его учил петь, он хотел, как я. Нарочно срывал голос, выпивал, курил и так далее. Вот. Ну, <откашливается> это бесполезно, потому что у меня голос такой всегда был, я его никогда не срывал и никогда ничего с ним не делал. Даже когда я был вот таким совсем малолеткой, и где-то там читал стишки детские, там: "Климу Ворошилову письмо я написал...", вот, э… то люди кругом говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт!" <Смех в зале> Потому что думали, что вот, дескать... Да, ну это всё шутки, но глупо, правда, подражать кому либо, и поэтому мы с ним договорились, он сам обладает очень яркой индивидуальностью, вы его знаете прекрасно, он спел это замечательно со своими друзьями. Они приходят из плавания, из дальнего рейса, крепко выпили и утром, только они бросаются к столу, чтобы, значит, похмелиться, в это время кто-то нажимает на клавишу приёмника и оттуда доносится: "Передаём утреннюю гимнастику!" И они, значит, в полосатых тельняшках, вместо того, чтоб заниматься возлияниями, занимаются физическими упражнениями. Песня имеет глубоко воспитательное значение.

   Ну вот, и ещё одна спортивная песня шуточная. Значит, я её написал из-за того, что часто слышишь комментарии по телевидению и по радио по поводу хоккейных матчей. Ну, в основном, с чешскими спортсменами и особо отличаются всегда Ян Спарре или Озеров. Они всегда говорят: "Да-а... Ещё одну шайбу забили наши чехословацкие друзья!" Ну и ты думаешь, ну и что же это думаешь... какие они друзья, если они шайбу забили и выигрывают? Они на поле они — соперники и противники, если б они... Надо друзьями быть там, а здесь надо быть... Вот. Потому и проигрываем, что друзья, неудобно как-то. Да? Песня называется "Марафон, или Бег на длинную дистанцию".

<Аплодисменты, откашливается>
   Если когда чё-нибудь меняю, это же ведь мои слова, правда? — чё хочу, то и делаю.
   Вот. Значит, узнавши, что вот я работаю для других коллективов, я сам очень с удовольствием с большим это делаю, потому что везде друзья есть, все просят. И я знаю, что они захотят спеть хорошо и никогда не будут стараться испортить, как это часто бывает. Вот. А я работал в "Современнике" и написал для них, для нескольких спектаклей. Один из них, который сделан сплошь на моих песнях, называется "Свой остров". И о нём имеет смысл особо поговорить, потому что там необычайно интересно использованы песни. Например, так. Вот смотрите, как может работать песня, когда, как говорится, она к месту и очень точно вставлена в спектакль. Например, вместо того, чтобы играть много сцен и много объяснять, что это за человек, э… значит, пятнадцать-двадцать минут ретроспекции обязательно нужно — вот какой он был раньше, откуда он, чтоб вы узнали из текста, что он инженер, ему, там, тридцать пять, что он против того-то воевал, всё... Вместо этого человеку дана в уста, вложена песня, которую он перед самым началом своей роли, как бы отрешившись от сцены, но в образе этого человека, выходит к вам и говорит: "Я такой-то. Я имею то-то и то-то, люблю то-то и то-то и ненавижу то-то и то-то". И это намного проще, правда, это ко многому обязывает, потому что потом ты должен себя соответственно с этой песней и вести. Ну а так как люди привыкли к условностям, то они это принимают очень легко, на веру. Щас уже ушло время, когда надо малевать на… декорации так, чтоб были похожи, что это настоящие деревья и небеса, звёзды. Зачем? Это дав... давно уже у всех дома телевизера, как говорится, и информация гигантская: радио, телевидение, сплетни, газеты, и все знают, что это экран голубой, никто не обманывается, что там ненастоящее всё это, понимаете? Почему ж в театре-то надо малевать и обязательно всех обманывать, когда можно сказать: "Представьте себе, что на сцене щас луг". И люди будут на вас больше смотреть, на актёров, на людей, которые исполняют, больше внимания сосредотачивать, чем рассматривать — похоже это или непохоже на шарик от настоящей кровати, там. Вот.
   Ну и так же, что песни, её можно спеть формально просто, выйти на зрителей и спеть песню. И так вот Игорь Кваша поёт мою песню, которую я написал раньше э… ещё, просто для того, чтобы ответить на вопросы своих корреспондентов, которые много мне присылают писем, спрашивая, что я люблю, и что я не люблю. Вот я написал песню "Я не люблю", которую исполняет Игорь Кваша. Она очень точно легла на его характер. Ну и, естественно, потом он соответственно с этой песней и играет эту роль.

<Аплодисменты>
   Есть песни, которые могут поменять смысл происходящего. Есть песни, которые могут дать ему другой оттенок, этому происходящему. И есть песни, которые могут напрочь изменить ваше отношение к персонажам. Например, есть там такая пара мо… молодая, которые любят друг друга, но родители им мешают. Ну, банальная ситуация, люди сидят, так откидываются на спинку кресла, устали уже от этих треугольников вечных, там, четырёхгранников и так далее. Вот. И… и поэтому... И вдруг человек выходит, тот же самый Игорь, ну уже, конечно, не в своём образе, а просто поёт по поводу вот этих двух персонажей, песню шуточную, которую тоже, может быть, вы знаете. Но там она работает... да… И там она работает э… очень точно и всегда потом эту пару люди будут встречать с улыбками и относиться к ним с иронией. И уже приятно даже на неё смотреть, потому что песня такая, это: "Песенка ни про что, или Что случилось в Африке". Это детская народная песня. У меня были с ней масса неприятностей, потому что некоторые представители Управления культуры почему-то считали, что "Жираф большой", о котором там идёт речь, это — начальство. Я имел в виду, действительно, настоящего большого жирафа, который живёт в Африке. Это детская народная песня, такая <неразборчиво>.

<Аплодисменты, откашливается>
   Ну, давайте из Африки перенесёмся сюда к нам.
   Вы опять... вы здесь?.. Вы ж на прошлом выступлении были, да? А, не один здесь, это... Вот это очень сложно, потому что как видишь знакомые лица, повторяться не хочется, значит, я не… у меня не выученный текст, нет, я говорю про те же самые события, но как Бог на душу положит, думаю, чё говорю, в данный момент мне приходит какая-то мысль, я её выскажу. Вот. А… Это хорошо, а вот когда повторяешься, то… и видишь, что люди уже по второму разу, как-то неловко становится, думаешь как... <Смеётся> Затвердил вроде.
   Ничего? Ну, ладно… <Смеётся> Договорились.
   Значит, я хотел вам... Вот не буду теперь эту песню петь, потому что я её <неразборчиво>. <Смеётся>
<—?>
   Меня попросили в записке спеть «Памяти Шукшина», вот я объясню вам, в чём дело. Я один раз только в жизни своей пел эту песню, но она разошлась каким-то образом, ну, как вы понимаете. Вот. Пел я её где-то на выступлении и потом я понял, что её нельзя петь, потому что спел я её в… в виде… всю её обкорнал, потому что это была такая маленькая поэмка, вернее большое стихотворение, посвящённое смерти В… Шукшина, с которым мы дружили, и я её хотел напечатать. Но мне предложили короткий вариант, я не согласился. И я решил её просто не петь. Потому что всего не скажешь в том что я пою о нём, вот, а в части это будет долго. Поэтому я её не пою больше. Вы меня извините, я понимаю ваше желание послушать что-то о Васе.
   Значит, давайте вернёмся к нашим баранам — немножко о театре. Э… Мы э… ставили много спектаклей, сделанных на чистой поэзии, поэтических спектаклей. О Маяковском, о Пушкине. Причём это, правда, были спектакли поэтические. Ну, то есть, не просто сделанные на поэзии, потому что иногда можно посмотреть сделанные на поэзии спектакли, в которых поэзии совсем не будет, они будут вовсе не поэтичны. Можно посмотреть спектакли, в которых использована замечательная музыка, а они будут не музыкальны, потому что в спектакле музыкальность и поэтичность понимаются совсем в другом смысле этого слова — в решении спектакля в режиссёрском, даже просто в образе спектакля. И если присутствуют на сцене атрибуты, присущие поэзии — символика, метафора, образность, то тогда он поэтичен. А вовсе не из-за того, что если используются стихи или нет. Потому что предположим если сыграть Александра Сергеича стихи Пушкина э… в форме, которая будет ниже чем е… его стихи, то это будет ужасно. Зачем тогда делать? Тогда просто взять книгу и прочитать, правда? Надо найти соответствующую форму, надо найти форму такую же… такой же силы и простоты, как его стихи. Или вот, например, спектакль о Пушкине. Я люблю, пожалуй, больше всего один образ — это когда выходят актёры с двух ст… сторон э… сцены, выходят на середину, и, так, сцену прорезает луч яркий, и они все, говоря любимые фразы Пушкина, бросают письма вот в этот луч, и потихоньку они падают, как… как письма, как… растительные как листья и падают, падают, падают и образуют дорогу из писем. В это время звучит музыка:

   Потом актёры берут эти письма, вскрывают их, начинают читать, читать стихи, воспоминания о нём, письма его. Вот. Это образ удивительной простоты и он прекрасен, и спектакль весь сделан поэтичный. Но бывают спектакли прозаические, на нормальной драматургии, в которых тоже много поэзии и музыкальности. И спектакль «Зори здесь тихие» по-настоящему музыкален, по-настоящему спектакль песенный. Потому что там использованы хоралы, классические хоралы, исполненные симфоническим оркестром, а рядом с этим просто звучат голоса этих девушек, песен, которые они пели при жизни. И вот они стоят на щите, и вдруг так начинает вращаться щит, тут начинается её песня, которую она пела или просто её тема, потом она уходит и пустой щит… вертится так, камуфлированный под дерево этот щит, и звучит её песня после хорала, и это работает в тыщу раз сильнее, чем если бы взять и имитировать насто… как её по-настоящему убили или закололи на сцене, понимаете? Вот такой вот условный ход музыкальный — совмещение музыки с поэзией, вернее, просто песня — даёт ощущение большей силы, чем реальные действия, которые будут произведены на сцене. Как в «Пугачёве» у нас висят виселицы, на которые не вздёргиваются люди — можно ведь сделать крючок, взять подцепить человека, да вздёрнуть его. Он же рожу сделает такую вот ведь, как будто бы… но никто ж не поверит, что по-настоящему, поэтому зачем огород городить. И у нас в спектакле «Пугачёв» вздёргиваются костюмы восставших, там, крестьянская одежда, когда верх одерживают войска э… царские и, наоборот, одежда, там этих самых, офицерская одежда, там, гусарская или, там, уланов, я не помню, когда восставшие берут верх. И она немножко так подры… подпрыгивает, подрагивает, вот эти вот лапти подплясывают в свету. И в это время мы… у нас там есть несколько слоёв, несколько пластов музыки и текста, например, там есть три мужика непричастных, которые никак не могут понять, что же это происходит. Они ни к восстанию не примкнули, ни на ту сторону, и поэтому они всё время гадают на троих — как у нас все гадают на троих, если чё не понимаешь, давай выпьем, говорит, Бог с ним, разберёмся там. Когда это без пол-литра не поймёшь — вот они на троих пьют, потом на двоих, потому что не берёт на троих, и говорят такие тексты, там:

   Это я написал для них эти тексты, они вот их поют. <Смех в зале> Ну, ещё есть текст Пугачёва замечательный э… самой поэмы, которую написал Есенин. Она такой… уже накатом идёт. Она очень… она очень сильно сделана как будто бы единым махом, как будто бы он утром сел, а вечером закончил. Есенин… и даже каз… казалось, что он… ему не хватает слов, и он иногда одно слово прокатывает через всю строку, там:
          "Послушайте, послушайте, послушайте,
          Вам не снился тележный свист?.."
   Или, там:
          "Что случилось? Что случилось? Что случилось?
          Ничего страшного. Ничего страшного. Ничего страшного…"
   Казалось, что он слов не мог найти, а он это для того, чтобы вот этот вот накат… И мы нашли и этому тоже идентичную замену вот этому накату, такому напору его поэмы, потому что у нас наклонённый станок, на котором удержаться-то трудно, и вся эта масса полуголых тел — мы играем босиком, без э… без рубах, только в одних парусиновых таких вот штанах, и цепи, верёвки, топоры — и больше ничего нет. И эта вот лавина людей — бунт был кровавый — она катится вниз к плахе по… по наклонному этому станку. И плаха — в неё воткнуты два топора — иногда эта плаха превращается в трон, её накрывают золотой парчой, а топоры превращаются в подлокотники кресла Екатерины — в этом есть тоже какая-то метафора, что она на… на плахе сидит, на троне, как на… Там очень много вот таких вот вещей, которые присутствуют в поэзии, но они есть на сцене в виде оформления, в виде образа спектакля. Вот.
   В общем, короче говоря, хорошо работать в театре, где много поэтических спектаклей. И один из них, из самых любимых мною спектаклей в этом театре это спектакль «Павшие и живые». «Павшие и живые» — мы играем его уже десять лет. И каждый раз, я вот вам даю слово, приходите поглядеть, сегодня мы играем два раза этот спектакль, мы его играем как премьеру. И зритель его принимает как премьеру каждый раз. Во-первых, мы первые зажгли настоящий Вечный огонь на сцене, самые первые в театре, зажёгшие Вечный огонь. И все зрители вот уже шестьсот спектаклей каждый раз, когда говор… просим почтить память погибших минутой молчания, все встают. Зажигается Вечный огонь, минуту молчат люди и садятся в зале. Потом звучат стихи поэтов, писателей, которые участвовали в войну… в войне, и они погибли, многие из них — и Коган, и Кульчицкий, и Багрицкий — другие живы, как Самойлов и Слуцкий, и Межиров. Ну, просто на их стихах лежит печать военных лет. Я там играю роль Гудзенко Семёна. Много ролей, но среди них роль и Гудзенко. И э… сейчас мы… мы с моим другом Иваном Бортником, с которым мы играем вместе в этом спектакле и многих других, покажем вам маленький фрагмент из этого спектакля «Павшие и живые».
   Перед войной по Москве бродило множество молодых поэтов. Мало кто из них успел тогда напечатать свои стихи. Но московское студенчество, аудитория строгая и живая, знала их хорошо. Тогда-то и появился термин "поколение сорокового года".

<Аплодисменты>.
   Ну и теперь, из телевизионной жизни я вам спою.
   Э…Сейчас… Итак… Вот тут есть маленькие ошибки в Вашей записке, но я мнение своё скажу. «Какое Ваше мнение о самодеятельных бардах, выходящих из студенческой среды? Главным образом, которые щас популярны?» Дальше идёт неверно... песни, потому что у Визбора, я думаю, внук уже студент. Вот. Э… Значит, э… «Никитин…» — Никитин уже давно был студентом. Вот. Никитин сам не пишет текст, он только пишет музыку на другие тексты. «Берковский…» — я не знаю, кто это такой. «Городницкий…» — я его очень уважаю, он прежде всего писал и пишет, по-моему, хорошие стихи. Вот. Но ему кто-то аккомпанирует… это другое дело было… не знаю… «…и другие. И вообще, об этом… люди творческие…». Я к этому отношусь так, знаете, так, о музе творчества я уже сказал вам, когда я говорил об авторской песне. Как представитель авторской песни я отношусь к ним с уважением. Хорошие есть представители, например, как Булат Окуджава, скажем. Вот. Поэтому, э… вы своё мнение <неразборчиво>. Я к нему отношусь с уважением и к нашим, и к зарубежным, таким как Брассанс, Брель, скажем, Максим ле Форестье, который теперь из молодых, вот, который пишет замечательные тексты, делает на них музыку и сам является хорошим исполнителем. Тех людей, которых Вы назвали, это совсем нечто другое всё. Например, Городницкий на… писал и пишет, по-моему, интересные очень стихи на тему, там, о всевозможных океанах, лесах и так далее, про людей. Хорошие, я их уважаю, но он совсем не может их исполнять абсолютно, и так он их как-то наговаривает, напевает, и ему обязательно кто-то играет на гитаре, рядом, сопровождающий какой-то, <неразборчиво>. Вот. Я просто вам хочу сказать, я никогда не примыкал ни к какому движению бардов и менестрелей. Считаю, что этого движения никакого нет и не существует. Существуют отдельные личности более или менее талантливые, которым Бог от папы с мамой и оттуда, там вот… стал такой вот бард, что они могут сочинять одновременно произведение, которое может звучать только в совмещении с музыкой… стихов с музыкой, и могут их ещё определённым образом доносить до зрителя. Если есть это сочетание и есть талант у этого человека, я к нему отношусь с большим уважением. Вот. Конкретно по поводу этих фамилий я не могу говорить. Ну, ещё про Городницкого я вам сказал, я его больше знаю. Некоторые вещи Ви… Визбора я люблю, его, вероятно, меньше знаю… Ну, не хватает их всех слушать и читать, понимаете? Мне надо писать… писать-то некогда. Вот. Ну, я вам должен сказать, всё-таки появляются часто… довольно часто, к сожалению, и почему-то ненадолго люди, которые этим занимаются. Ну, видимо, они не очень всерьёз это делают, потому что они бросают довольно быстро. Вот. Ну, были такие много э… людей, и они как-то вот бардами, менестрелями назывались, выступали даже. Но я никогда с ними вместе не работал, не выступал. Вот. Я всегда как-то старался быть сам по себе и как-то к этому движению… Какое движение? Ну, слушайте себе, не можешь ты без этого, да? Ну… мне очень сложно говорить — я их так… всех их, в общем, слышал кое-что… Вы понимаете, тут… к сожалению, мы все сразу же моментально подо что-то подводим — вот ярлык такой к ним наклеим и давай говорить: вот это бард и менестрель. Почему? Да разве Булата Окуджаву можно назв… причислить к этому движению бардов и менестрелей? Нет. Это просто очень большой поэт, очень высокого уровня, который вдруг в определённый какой-то момент подумал, что его стихи ещё сильнее будут работать, немножко, может быть, даже и по-другому, если он их будет делать с гитарой. Тем более — он обладает даром композитора. И он стал свои стихи вместе исполнять с гитарой. Он — поэт, он занимается поэзией не теряя квалификации. Вот. Я его люблю. Понимаете? А мне сразу же — какое-то движение, давай всех под это самое… Я не знаю, я ни к какому движению бардов и менестрелей, выходящих из студенческой среды не примыкал, но я не против него, я наобор… не подумайте, наоборот, я очень поощряю, мне многие люди пишут, студенты присылают свои стихи, я им отвечаю, и с ними мы разговариваем — кому говорю «не надо», а кому говорю «давай!» Как я думаю, если, говорю, ты дорожишь моим мнением, моё мнение — «не надо тебе», а если я вижу что стоит — тогда я говорю «обязательно продолжай, работай, делай, продолжай дальше». Ну, я совсем не против их, просто я вот как-то их не… не хочется мне называть их бардами и менестрелями, выходящими из студенческой среды. Понимаете? Вот.
   <Неразборчиво>. Дальше. У нас времени мало, а вы мне всё какие-то, там, про бардов и менестрелей… Куда не приедешь, везде говорят: «Как Вы относитесь к бардам и менестрелям?» Да никак не отношусь. <Смеётся> К Гомеру хорошо относился и отношусь, или, там, к "коты-баяны".
   "Работаю ли я над чем-нибудь, аналогичным "Алисы в Стране Чудес"? Да, я работал. Э… "Алиса в Стране Чудес", если кто не знает, это такой... такая пластинка, которая сейчас вышла. То есть, "Алису в Стране Чудес", это написал Кэрролл и Кэрролл такую детскую книжку... А вот "Алиса", о которой идёт речь, это пластинка, вышедшая в фирме "Мелодия", значит, где я написал просто, там, двадцать шесть музыкальных номеров — песенок и му… музыкальных номеров, и так далее. Вот.
   Работал я в этом жанре для детей и раньше. Работал неудачно. Верней, не знаю, насколько неудачно творчески, но неудачно в смысле столкновения с некоторыми редакторами, вот которые мне сказали, что я, там, не знаю школу, хотя они сами были старше меня раза в два. Вот, говорят, что я школу не знаю, а они — знают. Вот. Ну а я работал... У меня была такая <откашливается> "История про друга закадычного Ваню Дыховичного..." В общем, такое "Вступительное слово про Витьку Кораблёва..." У меня были смешные, там, например:

   И так далее. Вот у меня была такая целая большая поэма детская, на целую книжку, в которой была эта история этих двух друзей. Их отпуска всевозможные, их история, как они помогали деду изобретать краску, как они взлетали в каком-то… в к… в бетономешалке, сделанной под ракету, пытались кудай-то взлететь и так далее. Вот. Ну, я её принёс, так посмотрел один человек, значит, и дал мне отзыв, что я, дескать вот мол, отношусь… вот если бы он был как песни свои серьё... а то <неразборчиво> решил он, видите ли,  <неразборчиво>.
 <—?>
   ...по фамилии. Я говорю: «А он меня знает?», она говорит: «Да, прекрасно», я говорю: «А я его — нет». Вот на этом мы и разошлись. <Смеётся> Вот и всё. <Откашливается> Мне жалко, потому что я бы хотел писать для детей безусловно. И буду это делать, вероятно, и дальше. У меня много песен, которые дети любят и думают, что это детские <смех в зале> и которые взро… они и есть детские, а взрослые принимают их за взрослые. Они всегда — взрослые, некоторые взрослые — находят в них какой-то подтекст, который им одним ведом, под него вкладывают и говорят, что это песня для взрослых. А это может и детские.
   До свиданья. Всего доброго! 
<Аплодисменты>
<—>
<Местоположение этого фрагмента неизвестно>:
<Откашливается>
   И ещё одна такая зарисовка, которая называется "Про речку Вачу". Это после моей поездки по Сибири, в старательские артели. Я написал такую песню по рассказанному мне случаю. Этот случай натуральный. Значит, речка Вача, на которой моют золото, добывают. Ну, значит, вот.

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :