<Аплодисменты>
   Добрый день!
   Подождите, я ещё пока ничего не сделал, а уже так встречаете!

<Аплодисменты>
   Значит, добрый вечер, дорогие мои зрители и слушатели. Значит, я начал с этой песни из спектакля "Пристегните ремни" нашего театра, которая называется "Мы вращаем Землю" по двум причинам. Во-первых, чтоб разойтись немножко. Это первое. А во-вторых, чтобы вы не перепутали: а вдруг к вам кто-нибудь другой приехал. <Оживление в зале> Вот э... Ну а сегодня у меня лекция. Это дело довольно для меня новое, я всего около года занимаюсь лекторской деятельностью. Мне это нравится, потому что есть возможность не только петь, читать стихи, но и рассказать просто о своих мыслях, о том, какой должна быть песня, что такое поэтический театр, и так далее. Но у меня не будет обычной, нормальной лекции, потому что я не привёз с собой никакие диаграммы, там, диапозитивы, таблицы, где показан рост надоев или там... А у меня, наверное, рост, там, кривая вдохновения должна была бы быть. Вот. Я этого ничего не привёз, поэтому я своё выступление сегодняшнее буду иллюстрировать песнями, стихами. Итак, начнём.
   Когда тринадцать лет тому назад я увидел спектакль театра, теперешнего Театра на Таганке, который тогда назывался театр Драмы и Комедии, это был спектакль "Добрый человек из Сезуана", сделанный Юрием Любимовым на выпускном курсе Щукинского училища ещё, с него начался Театр на Таганке, вот когда я увидел этот спектакль, я не буду вам говорить, как он на меня... какое он на меня произвёл впечатление по постановке, по режиссуре. Это было по тем временам... просто произвело впечатление "разорвавшейся бомбы". И не только на меня такое сильное впечатление, а вообще в Москве. Но это — вопрос другой. Я буду сегодня говорить только о музыке и песнях, которые использованы были в этом спектакле. Я вдруг увидел, что то, чем я занимался уже к тому времени, а именно — песни, я тогда начал сочинять какие-то песни, вдруг мне показалось, что это очень близко, что это очень совпадает. И вдруг я увидел в этом спектакле, что музыка и песни использованы не только, как просто вставные номера, а что они несут... не только для украшательства, а что они несут на себе громадную смысловую нагрузку. Причём, музыка использована там в трёх ипостасях, как говорится, с трёх сторон. Во-первых, э… существуют зонги, написанные Бертольдом Брехтом. Он написал для этой пьесы просто несколько стихотворений, которые должны исполняться э… под бесхитростную мелодию, на его взгляд, под какие-то там два–три инструмента, и которые должны обязательно... Как вот у него есть всегда, у Брехта, такой есть приём отчуждения, когда актёр вдруг бросает работу свою на сцене, выходит на зрительный зал и говорит: "Вы видели только что то-то, то-то, то-то и то-то!" То есть, открытым текстом излагается брехтовская идея. Так вот: он, это его идея, дол... он её зарифмовал, сделал зонги, так называемые, вот эти вот песни, которые должны были быть либо до начала сцены, либо после сцены, чтобы объяснить только что произошедшее на сцене, чтобы ещё дать возможность зрителю глубже почувствовать и понять, в чём там было дело и о чём идёт разговор. Лишний раз, как говорится, он, знаете, как буравом, как гвоздём, в душу зрителя вбивает вот эту вот свою основную мысль. Это первое. Эти зонги знамениты стали на весь мир. Это "Зонг о баранах", "Зонг о дыме", которые исполняют иногда два актёра нашего театра, Хмельницкий и Васильев, которые являлись и авторами всей музыки этого спектакля. А иногда — все исполнители, отрешаясь от сцены, вдруг выходили на зрительный зал и начинали петь от имени театра вот эти вот так называемые зонги.
   Значит, это одна часть, которая очень сильно работала в этом спектакле. Другое... м-м… с др… другая сторона использования музыки, другая ипостась, что ли, музыкальных номеров — это музыка, под которую актёры выходили. То есть, каждому персонажу, пример... почти каждому персонажу написана своя мелодия музыкальная. И через несколько минут после прихода в театр, после того, как начнётся спектакль, вы уже будете разбирать, кто сейчас выйдет на сцену. Вам будет ясно, что вот выше... выйдет такой-то персонаж, потому что вдруг зазвучала из-за кулис его мелодия. Причём, соответственно с этой мелодией эти люди, персонажи этой пьесы, даже двигались, даже меняли пластический рисунок. Например, так как это — искусство условное, так как этот спектакль сделан в условном ключе, без декораций, без всего, то была возможность придать... усилить характер ещё и пластикой. И вот, например, там есть комедийный персонаж, которого играет Игорь Петров, цирюльник, который под мелодию, написанную для него — она такая игривая, фривольная, быстрая мелодия, он не просто ходит, а как бы подтанцовывает. Мы... У меня такая на... на мои выходы такая тре... тревожная мелодия со свистом, и сразу я хожу такими прямыми углами. Там все как бы показывая, что такие прямые улочки в этом самом городке. То есть... И, например, Зинаиде Славиной написана целая музыкальная тема, которая позволяет вымарать несколько десятков страниц текста, довольно скучного объяснительного текста, она просто играет пантомиму на вот эту вот музыку, написанную специально для неё. Так что, видите, вот такая вот сторона, как используется музыка. И наконец, основная, как мне тогда показалось, ос... в… особенно похожее на то, что я делал, это песни персонажей, песни действующих лиц. То есть, значит, которые поются от первого лица. А именно, их поёт актёр от себя, не от артиста, а от персонажа, которого он исполняет.
   Например, я в этом спектакле играю роль безработного лётчика, который в самом начале, значит, его выгнали с работы, ему нужно где-то достать денег, чтобы дать взятку, там, начальнику, чтобы его устроили на работу. Ну, дело происходит "у них", а не у нас, поэтому там и дают, и берут взятки. Поэтому, значит, вот он пытается каким-то образом добыть эти самые средства. Ему девушка встречается, пом... Она обещает ему помочь. И вот два акта подряд идёт это действие и, наконец, в конце второго акта он понимает, что всё рухнуло, что ничего не произойдёт, денег он не достанет. Тогда он выгоняет, этот самый безработный лётчик, выгоняет со... со сцены всех участников свадьбы, свадьба рушится. Всё, в общем, ломается. Я вообще играю, как один критик написал, что "пол ходуном ходит". Одним словом, жилы набухают, и кажется, что всё, уже выше никуда не простучишься, уже потолок, уже такая... такая... такое нервное напряжение и такое качество и уровень темперамента, что кажется, ты уже больше вспрыгнуть никуда выше не можешь. И тогда на помощь приходит песня "Песня о дне Святого Никогда", которая позволяет вспрыгнуть ещё на одну ступеньку выше, и ещё сильнее воздействовать на зрителя. Вот так вот использованы были песни в этом спектакле.
   Я вообще вам должен сказать, что я не сторонник того, когда песни работают в спектакле как вставной номер для того, чтоб только украсить. Песня вообще никогда не портит. Обычно когда неблагополучно на сцене, режиссёр говорит: "Знаете что! Давайте песенку сюда вставим, она как-то так прозвучит!" Вот. И никогда не бывает наоборот, чтобы... давайте эту песню выкинем и что-нибудь скажем вместо этого, будет лучше! Так не бывает. Обычно всегда песня улучшает. Поэтому к ней стоит относиться серьёзнее, и не считать её просто малыми формами, то есть, развлекательным жанром, а относиться к ней более серьёзно, как к виду искусства, который не... может тоже нести информацию и идею очень важную. Вот. Так. Теперь, э...
   И я всегда возражал против того, чтобы вот мои песни использовались в спектаклях так, знаете, как: говорит, говорит человек почему-то прозой, а потом вдруг: "А-а-а!.." — и запел, как чёрт из бутылки. Зачем? Когда можно продолжать разговаривать — надо продолжать разговаривать. И только в том случае, когда невозможно больше говорить, когда все средства нормального диалога исчерпаны, тогда только должна работать песня. Ну и дальше.
   Вот у нас э… поэтический театр наш начался... Он вообще поэтический, даже наша... нормальные драматические произведения — они всё равно поэтичны. И ещё у нас целая линия есть поэтических спектаклей, которые начались со спектакля "Антимиры". Вы знаете, что интерес к поэзии в нашей стране традиционный. Россия всегда любила своих поэтов. И не только потому, что они были прекрасными стихотворцами, писали великие стихи, но ещё потому, что они были высокими гражданами и очень достойно себя вели в жизни. И как-то так случилось, что поэзия от... отождествляется с граж... с гражданством, с гражданским поведением. И как-то так случилось, что поэзия заняла главенствующее место на… в нашей литературе. И вся наша литература, наша великая литература, опоэтизирована. И поэтому невозможно э… пройти мимо того, что в шестидесятых годах, как вы помните, написать только на тетрадном листочке, из ученической тетради вырванном: Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко, там, Окуджава — и двенадцать тысяч в Лужниках будут заполнены к вечеру, и яблоку будет негде упасть. Такой интерес невероятный был и в шестидесятых годах, и сейчас он снова вернулся.
   И вот мы не могли пройти мимо этого, и мы сделали спектакль вместе с Андреем Вознесенским "Антимиры". Он — автор живой, к счастью, и поэтому он… мы уже играем много лет подряд, он всё-таки иногда, время от времени, приносит нам стихи новые. И вдруг выяснилось, что Вознесенский поётся. И, несмотря на то, что у него такие геометрические построения, вернее, архитектурные — он сам архитектор по профессии, что у него стихи иногда — строка рифмуется с одним словом, рваные, ломаные такие ритмы, и всё-таки они поются. А это — признак поэзии, когда поётся. И мы сделали — половину его стихов поём, а половину — читаем и играем. И вот не так давно он мне принёс одно из новых своих стихотворений, чтобы обновить спектакль, потому что семьсот раз или восемьсот раз произносить одни и те же стихи, даже если хорошие — это можно просто с ума сойти. Но мы на хозрасчёте находимся, мы должны э… играть этот спектакль, потому что мы его играем в десять часов вечера вторым представлением в вечер. И он обновляет, приносит новые стихи. Поэтому спектакль живой. Живой.
   И вот щас я вам покажу одно из стихотворений, которое он принёс специально для меня, я сделал на него какую-то ритмическую основу. Это первый и последний мой опыт работы с чужими стихами. Больше я музыки на чужие стихи не писал и не буду писать. Но мы с ним друзья, и вот я сделал эту песню. Все думают, что это моя. Нет, это стихи Вознесенского. "Пошли мне, Господь, второго, или Песня акына".

<Аплодисменты>
   Ну, я взял такую серьёзную ноту, но вы знаете все прекрасно, что я пишу и шуточные такие э… песни, которые, в общем, имеют серьёзную такую подоплёку, но сделаны в шуточном ключе. Поэтому вот я спою вам песню, которая тоже имеет отношение к поэзии. Там идёт разговор о вдохновении. "Посещение Музы, или Песенка плагиатора". Вы знаете, что плагиаторы — это люди, которые присваивают себе чужие произведения. Воруют, в общем. Одним словом, сами не могут — берут чужие. Вот. И такой был случай, однажды поэт Василий Журавлёв в журнале "Октябрь" напечатал стихи, которые, как потом выяснилось, принадлежали Анне Ахматовой. Его спросили: "Зачем, — говорят, — ты это сделал?" А он говорит: "Я не знаю. Они как-то сами просочились!" А потом говорит: "А подумаешь, какое дело! Пусть она моих хоть два берёт, мне не жалко!"

<Аплодисменты>
   Я почти никогда не даю петь своих стихов э… эстрадным исполнителям. И совсем не потому, что я не люблю, как они поют. Наоборот, мне многие нравятся. Они поют хорошо, они учатся в консерваториях, обладают вокальными данными незаурядными и так далее. Но дело в том, что просто между эстрадной песней, которую вы так много слышите и видите по телевизору, помните, всегда присутствует зрелище. По телевизору — так просто: здесь он крупным планом в левом углу, сзади там вот такая фигурка, тут — профиль, с пяти камер показывают, всё время свет мигает, всегда есть большой оркестр, который сопровождает, есть смена номеров, конферансье, которые объявляют, представляют, говорят: "Встречайте!" — и так... Одним словом, в этом есть много зрелища. И если это зрелище из эстрадной песни уйдёт, вот именно вот такое вот праздничное, приподнятое зрелище, то она очень много потеряет. По многим причинам. Во-первых, так. Если вы придёте второй или третий раз даже послушать свои любимые песни, и даже своего любимого певца, вы вдруг обратите внимание, что вас неожиданностей никаких не подстерегает, что это будет примерно так же, как было на предыдущем выступлении. Потому что он ограничен рамками оркестра. Это всегда крепко отрепетировано. Немного-немного, может быть, какие-то нюансы он изменит, но, в общем, это будет хорошо, добротно. Ещё иногда хорошие оркестровки, музыкантов, благо, хороших много. И всегда это будет одинаково. И ещё есть другая причина, почему, например, никому в голову не приходит взять и принести на эстрадный концерт магнитофон и начать записывать певца. Все... Опять не потому, что не любят его, а просто потому, что они очень мало внимания, к сожалению, большинство из них, уделяют текстам. Вот я работал с Бернесом, он пел несколько моих песен, и я помню, что он так тебе перекроет кислород, так заставит... С живого не слезет, пока ты не вылижешь просто каждое слово, каждую букву. И тогда только он будет петь. Он очень бережно относился к текстам, считая, что это самое главное. Именно сейчас. Ну а что же вы иногда слышите, просто ну, ну просто уши вянут. А иногда... или никакой информации там. Ну, я не знаю, что... Или какие-то многозначительные бывают такие песни, что вроде, что "провожают пароходы совсем не так, как поезда", например. Что-то вроде человек имеет в виду. Или, предположим, такая пе...
          "На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          На тебе сошёлся клином белый свет,
          И мелькнул за поворотом санный след..."
   Вот. А авторов — два. Один не справился, значит, два. Вот. И много-много таких примеров. Хотя я могу привести и обратные, там, Кулиев, вот, "Журавли", вы знаете, прекрасные стихи. Но их мало. И вот я просто хочу вам сказать, что и после второго–третьего прослушивания дома вдруг выясняется, что слушать не... Ну, "Яблони в цвету — какое чудо!.." Ну, правда. Ну, чудо — ну и что дальше-то! В наш век, когда так много информации отовсюду: и с телевидения, радио, газет, телефонов, сплетен, в конце концов — столько разговаривают люди, так много, и вдруг ты слышишь, творческая, вроде, личность выступает перед тобой, произведение какое-то исполняет, а там — ну, ничего! А зачем тогда, зачем? Развлекать? Я думаю, что искусство несёт миссию более высокую, чем только развлекательную. Ну, есть и развлекательные песни, почему бы нет? Но не только. Так вот.
   Я занимаюсь авторской песней, и я знаю, что у неё есть и недостатки, потому что мы работаем только с гитарой. У нас нет подкрепления оркестра. Я, так сказать... У меня что... у меня ничего нет, у меня есть только ваши глаза, гитара. Кстати, я всегда прошу заз… зажечь свет в зрительном зале, чтобы людей видеть, но уж сегодня так как-то. Потому что я не... я не люблю, чтоб была концертная форма. Вы понимаете? Надо людей видеть. Надо видеть глаза. Авторская песня — это дело, которое создаётся одним человеком. Там присутствует только авторство, желание вам рассказать про то, как я увидел то или иное событие, того или иного человека, рассказать какой-то случай, как я его понимаю. Поэтому нужно... А когда ты хочешь рассказать, нужно иметь собеседника перед глазами. И из-за этого, вы понимаете, я всё пишу вместе: пишу и текст, и музыку, делаю так, чтобы одно не мешало другому. Если пришла какая-то строка, я тут же возьму гитару, ночью, возьму магнитофончик, попробую сразу найти какую-то музыкальную основу для этого. Бывает, что захочешь написать смешное — а вдруг пришёл какой-то твёрдый ритм, написал, наоборот, какую-то серьёзную вещь. Бывает и по-другому. Выходишь на зрителей — и можешь импровизировать, потому что каждый раз приходит другой зритель, другой твой собеседник.
   Вы понимаете, я совсем не возражаю стоять на сцене, но я ненавижу, когда вот есть эта рампа, когда нету контакта нормального между людьми, потому что это же не... Какой это концерт? Это не концерт, это — выступление. Я понимаю, что там выступать лучше, там, встречаться лучше дома, за столом, когда после второй–третьей все друг друга любят, там, расслабляю... <Смех в зале> Но мы здесь не можем поставить стола, не можем вести диалога, но всё-таки вот эту форму беседы нужно оставить. Я вообще свои песни все начинал писать для своих друзей. Я не предполагал такой большой аудитории никогда. И когда я начал писать песни, я им приносил через каждые несколько дней и показывал: вот, ребята, я написал для вас. Вот эту вот дружескую такую обстановку — её мне всё время хочется сохранить, чтобы она оставалась в зрительном зале. Может, поэтому вам и хочется это слушать. Чтобы не было этой рампы, чтобы не было — ушёл, пришёл, там, покобенился — опять вышел. Кто-то тебя объявил, представил. Это совсем другая форма. Когда ты работаешь авторскую песню, нужно иметь возможность разговора нормального. Поэтому вы, пожалуйста, чувствуйте себя вольно, свободно, откиньтесь на спинки, а я уж буду перед вами вкалывать. Вот. Значит... Так что я могу изменять какие-то слова, потому что мои слова — чё хочу, то и делаю, верно? Какое-нибудь вставлю, коко… <смеётся> какое-нибудь <смеётся> оставлю, какое-нибудь переменю. Да даже не в этом дело. Можно менять настрой песни, печальную спеть более смешно и наоборот. Короче говоря, это дело живое и живучее. Поэтому люди хотят взять эти песни к себе домой, чтобы потом их послушать, и ещё раз, ещё раз увидеть, а что же он там имел в виду. Вот иногда, правда, такое приписывают, чего ты вовсе не имел в виду. Ну, это уж каждый понимает в меру своей воспитанности. А, впрочем, это даже и неплохо, потому что э... потому что каждый ищет в этих песнях то, что ему ближе.
   Ну, сделав такое глубокомысленное вступление, я всё-таки хочу вам сказать о том, что я иногда делаю исключения. И вот, предположим, я писал песни для своих братьев — драматических артистов. Вот, например, в театре Сатиры исполняли мои песни, несколько моих песен, пытаясь сохранить моё авторство. Потому что они очень бережно отнеслись к песням. И даже Папанов меня позвал и говорит: "Ты, Володь, нас поучи — потому что твои песни надо петь как ты поёшь. Потому что это авторские песни, а не эстрадные". Я, значит, не знаю, что уж они делали — может быть, они выпивали излишне, может, дышали холодным воздухом, голоса срывали. Голоса-то они сорвали, а петь не смогли. И… и гл… и главное — напрасно. Потому что у меня голос всегда был такой низкий. Я его, конечно, щас подпортил немножко, там, куревом и питьём. А, в общем, он у меня... <Оживление в зале> А чё особенного? Так оно и есть. Действительно — у всех с годами грубеет голос. А вот когда я был вот таким малолеткой, ещё пацаном, я читал стихи инвалидам, и они говорили: "Надо ж! Какой маленький, а как пьёт уже!" <Смех в зале, смеётся> То есть, я хочу вам сказать просто, что… <смеётся> что у меня всегда был такой низкий тембр голоса. Вот. И потом я вообще против подражания. Есть отдельное искусство пародии. Это совсем другое дело, это я уважаю. А подражать не стоит. Поэтому мы договорились с Папановым — они стали петь, как они могут. А так как они все яркие очень личности, индивидуальности интересные... А это щас самое главное на сцене, когда ты видишь ря… яркую личность. Вы обратили внимание — смотрите на экран — двадцать человек, и вдруг, вы смотрите токо на одного. И так и оказывается, что это главное действующее лицо. Если у него есть присутствие — это сейчас самое главное на сцене. Как человек сам может рассказать от себя, пропустив через себя. Ну вот. И они спели это очень хорошо — мне это понравилось. И я даже записал это на пластинку. И песня эта называется "Утренняя гимнастика". А они сохранили моё авторство и мой голос. Вот они встают утром, потому что они очень сильно вечером, там, гуляли. Встают утром, только к столу бросились — в это время кто-то случайно нажимает на клавишу приёмника, оттуда говорят: "Передаём утреннюю гимнастику". И звучит моим голосом вот эта самая песня "Утренняя гимнастика".

<Аплодисменты, откашливается>
<—>
   ...я человек, никогда не воевавший, так много обращаюсь к военным сюжетам. Как делают многие другие люди, в искусстве работающие. Например, Герман недавно снял "Двадцать дней без войны". И просто поразительно, насколько вот все фронтовики говорят, что атмосфера невероятная, как он угадал — никто не знает. Значит, вероятно, тянет туда, тянет снова и, значит, опыт каким-то образом перерабатывается современными людьми.
   Значит, мы вернёмся в театр вот по какому поводу. Потому что поэтический театр не остановился только на спектаклях, сделанных на поэзии одного поэта, так, Вознесенский, Евтушенко. У нас есть спектакль о Пушкине, о Маяковском. Мы сделали спектакль в память погибших в войну поэтов: Когана, Багрицкого, Кульчицкого. Ребят, которые погибли в двадцать–двадцать один год. Которые ничего не успели сделать, кроме стихов. И ещё они успели повоевать и отдать жизнь, и всё. Им было по двадцать. Мы сделали спектакль на их поэзии, и на поэзии их друзей, которым теперь уже по пятьдесят с лишним: Самойлова, Слуцкого, Межирова, Симонова. Взяли, короче говоря, поэзию военных лет. И сделали такой спектакль-реквием по погибшим поэтам. Зажгли впервые мы на сцене нашего театра, впервые в Москве мы зажгли Вечный огонь. У нас вспыхивает пламя Вечного огня, выходит актёр, и уже вот семьсот раз или шестьсот мы сыграли, просит весь зрительный зал почтить память погибших минутой молчания. И все встают, и целую минуту молчат. И горит Вечный огонь. Три дороги… он красивый спектакль, графичный. Три дороги за… загораются красным, выходят поэты по этим трём дорогам, отчитывают свои стихи, и уходят назад, в чёрный бархат, как в землю, умирать. А по ним звучат вос... стихи их друзей. О них. Вот. И щас я... Я н… Там есть песни. Некоторые из этих песен я написал в этот спектакль. И щас мы с моим другом и актёром нашего театра Иваном Бортником покажем вам э… с… небольшой фрагмент из этого... небольшой фрагмент из этого спектакля, где будут и песни, и стихи. Итак:
   Перед войной по Москве бродило множество молодых поэтов. Мало кто из них успел тогда напечатать свои стихи. Но московское студенчество, аудитория строгая и живая, знала их хорошо. Тогда-то и появился термин "поколение сорокового года".

   Спасибо вам.
<Аплодисменты>
   Ещё немножко о песне. Сразу узнали люди, что вот я работаю уже для нашего театра, пишу песни и так далее. Стали меня приглашать в другие театры. Я охотно работаю с моими друзьями из других коллективов, но только, э… значит, многое очень разрешаю им делать, за исключением одного — трогать мои песни, как-то их корежить или как-то их вставлять не в тех местах, где они должны быть. Знаете, как иногда: ты сидишь, работаешь, подманиваешь вдохновение. Вот оно должно спуститься. Сядет где-то там на плечо, пошепчет чё-то тебе на ухо, ты строчку записал, глядишь — получилось. Радуешься, не спишь до утра. И вдруг смотришь в кино — а там на титрах, когда написано там, "Гримёр Тютькин, директор такой-то", звучит песня, никто её не слышит. Слов почти никто не разбирает. Зачем же она тогда нужна? Зачем нужно так не бережно относиться к песне? Ну вот. И я всё время воюю со всеми. Иногда мне идут навстречу мои друзья-режиссёры. Иногда бывают и дурные опыты работы, такие, как, там, у меня были и в "Мак-Кинли", когда было девять баллад, основных, невероятно разрекламированных, и было где-то в журналах написано, какой-то зритель спрашивает, что "вот у вас Высоцкий будет играть уличного певца, и вот, дескать, он будет петь девять баллад, им написанных, а не думаете ли вы, что он составит конкуренцию Банионису!" А... а режиссёр отвечал: "Нет, — говорит, — они такие разные!" И вот все это читали. Потом пошли смотреть кино. И что же получилось?! Вместо девяти баллад — там полторы, да и то не полностью. Вот. И никакой там роли нет, и ничего. Случилось это по очень простой причине. Договаривались мы об одном, что я напишу трагические песни, как говорится, с очень сильным нервом, с кровью. Вот. И полу... И так я и сделал. А когда сняли матерьял, увидели, что он такой повествовательный, раздумчивый, на мой взгляд, даже немножко тягомотный. Вот. И песни не монтировались туда. Почему? Потому что идёт, идёт, вдруг: "А-а-а!.." Почему? Нет, нельзя. Значит, песни можно вытащить. Вот. У меня были такие истории в кино. Я научен горьким опытом. И с большим удовольствием работаю в театре.
   И вот для спектакля "Свой остров" театра "Современник" мною написано несколько песен. И смотрите, что может сделать песня. Там было... была очень большая пьеса, и в самом начале ре... в ретроспекции, в самом, ну, в рассказе о главном герое — все персонажи про него высказывались, говорили, что он такой-то, такой-то, любит это, не любит того-то, нетерпим. А там... к недостаткам, но всё-таки терпим к не... И всякие такие слова про него говорили. Все-все-все-все. Много, страниц пятнадцать. Вместо этого мы взяли с режиссёром, Галя Волчек это всё помарала, и он просто выходит со сцены, идёт к зрителям, и от имени своего персонажа поёт песню, "песню-монолог", как почти все мои песни написаны от первого лица. Вот. Поёт песню, которая называется "Я не люблю". И ясно, чего этот человек не любит, и ясно, что он в... от этой... в этой жизни чего он утверждает и чего он хочет. Вот я вам хотел показать эту песню. Правда, он после этого должен себя вести соответственно с тем, что спел.

<Аплодисменты>
   Или вот ещё. Там есть такая молодая пара, которые друг друга любят, хотят пожениться, но родители им мешают в этом. Ситуация банальная, зрители устают от этого дела. Так, немножко позёвывают. И в это время тот же самый Игорь, только отвлекаясь от своей роли совсем, опять как… как нормальный артист этого театра, выходит к порталу и поёт шуточную песню об этих двух молодых людях, которых потом все воспринимают с улыбкой, понимая в чём там дело. Такой протест довольно смешной. Песенка эта называется "Песенка ни про что, или Что случилось в Африке". Может быть, вы её слышали.

<Аплодисменты, откашливается>
 ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: <Неразборчиво>.
   Спасибо.
 Щас, Щас. Спасибо.
   Щас чё-нибудь... чё-нибудь как-нибудь наладим. Пускай будет красиво. Вот.
   Теперь, э… ну, давайте тогда теперь про Индию, да? Что ж так? Если по жарким странам пошли — надо продолжать, я так думаю. Называется "Песенка о переселении душ". Вы знаете, что индусы счита... Мы же ведь с вами не умираем после смерти, это всем известно, по-моему. Да? Душа наша переселяется в животных, в предметы, в растения, в насекомых, в камни. В общем, кто куда сможет, тот туда и...

<Аплодисменты, откашливается>
   Спасибо.
   И теперь ещё несколько слов о поэтическом театре. Вы знаете, слово "поэтический" применимо не только к спектаклям или к фильмам, в которых присутствуют стихи, или которые сделаны на стихах. И музыкальный фильм не обязательно музыкальный оттого, что там очень много музыки. Нет. Это у нас так принято называть: "Давайте, — говорит, — музыкальный фильм, мюзикл!" Да какой это мюзикл?! Мюзикл, во-первых, это слово иностранное, и у них это искусство — оно подпёрто и всей культурой, которая была до этого, и просто это... это у них родилось, и они сделали гениальные образцы — "Вестсайдскую историю", "Суперстар" — где полное совершенно совпадение музыкальной и поэтической основы, и, конечно, исполнительской. Полное совпадение. И нельзя просто взять и говорить: "Давайте назовём это мюзикл! Напишем пьесу, в неё вставим много песен. Они будут говорить, потом споют, говорить — споют!" Какой же это мюзикл?! И это вовсе и не фильм музыкальный, который так сделан. Есть такое искусство оперетты, когда они говорят: "Пойдём в кино!" — "Пойдём!" — "В кино мы не попали!.." — и запели. Но это совсем другое дело, понимаете? Е… Это искусство мюзикла, оно... Можно, вероятно, сделать что-то подобное, но только своё и здесь. Я пока такого не видел. Поэтому я довольно часто отказываюсь писать вот в такие вот музыкальные фильмы, в которые часто меня приглашают. Вот. И э… я предпочитаю э… писать песни, которые имеют свою самостоятельную ценность, которые могут звучать отдельно и от фильма, и от спектакля, но которые обязательно косвенно или каким угодно способом: идеей своей, содержанием, я не знаю, нервом своим, будут поддерживать то, что происходит на сцене или в фильме, как у меня было в "Вертикали". Вы помните, там ничто не мешает восприятию текста и восприятию изображения. Например, я начинаю петь песню — альпинисты выходят, заканчиваю «Песню о друге» — они уже на вершине. Прошло целых десять часов времени, а не надо писать "Прошло десять часов". Я спел две минуты песню, вы получили какой-то заряд, какую-то информацию, а прошло время на экране. Или, предположим, виды гор невозможно смотреть очень долгое время, а в то время... а когда они положены на песню "К вершине", которую я написал по поводу гибели, действительной, настоящей гибели одного из альпинистов из ЦСКА, такой был Живлюк, майор. Они вышли на штурм пика Вольная Испания и побило их камнями. Но, в общем, я написал песню по поводу этого случая, потом она вошла в картину. Она идёт... именно показывается, когда горы показывают, виды гор. Она работает очень хорошо и очень чётко. И даже неизвестно, что... существовало ли бы кино без этих песен, а эти песни — без этого кино. Вот такое вот совпадение — я его всегда приветствую и в театре, и в кино.
   Но бывают музыкальные поэтические спектакли, сделанные на прозе. Да ещё на прозе, которая э… просто настоя... Ну, на повести, например. Вот если вы видели фильм "А зори здесь тихие" и не видели нашего спектакля, то я вам очень рекомендую пойти. Кстати, попасть очень трудно, правда. Но всё-таки как-то постарайтесь. Потому что уровень эмоций, который вас охватит, как вот будет прихватывать за горло, настолько неизмеримо выше, чем в кино. Хотя, в общем, это частный случай трагический — гибель этих пяти девушек. Это во время войны было много подобного. Вот. И в кино, смотрите: там есть и болото, и там и она тонет, и немцы, и все стреляют, и по-настоящему всё показывают смерть. В театре ничего этого нет. Ничто не построено, никаких лесов, ничего. Есть поэтический образ спектакля, который рождается из грузовика. Есть какой-то такой поворот мозгов. К… Грузовик, покрашенный под лес, камуфлированный, за… замаскированный. Знаете, такими пятнами рыжевато-зелёными, и потом этот грузовик растаскивается, щиты вешаются только на троса, и снова превращаются как бы в лес. Вот так вот они немножечко покачиваются, звучит пение птиц, какая-то музыка. На каждом из этих щитов работает одна из девушек. И вот вы запоминаете во время спектакля, она поёт какую-то свою песню. А когда её смерть — там нет ничего, что кто-то стреляет там и так далее. Просто звучит какой-то аккорд, начинает вращаться вот этот щит, она вместе с ним, потом она уходит, он остается один пустой, а звучит её песня, которую она пела во время спектакля. Кончается песня, и звучит реквием, хорал по ней. И это так, ну, хватает. Ну, я не... я думаю, что в кино нету, таких эмоций вы не испытываете. Хотя там всё по-настоящему. Так это сильно хва... потому что есть... в этом есть решение, есть поэтический образ. Вообще когда поэзия присутствует даже не в чистом виде, а вот, ну что-то такое пролетело, настроение ли в зале, я уж не знаю, как это назвать, но вот есть по... Вот есть поэзия или нет — это как деньги, есть — есть, нет — нет. Понимаете? И талант также точно. <Смеётся> Есть — есть, а нет — нет. Вот. И это так. В этом спектакле, который сделан на про... на повести, на нормальной повести, есть образ поэтический. И это необычайно волнует зрителей и позволяет вздёрнуть обычный эпизод, трагический эпизод, на уровень, ну, самых высоких, ну что ли, как вот греческая трагедия. Понимаете? Вот до такой степени это сильно работает, когда это хорошо. Значит, можно бесконечно и много рассказывать о поэтическом театре.
   Я хочу вам сейчас э… показать ещё одну из песен. Она довольно новая, может быть, вы её не знаете... для спектакля "Звёзды для лейтенанта". Я сейчас начал работать ещё по-другому, то есть, мы с начала, с самого начала, когда начинает замышляться пьеса с моими друзьями — они мне говорят: "Володь, давай сделаем несколько песен. Я вот не буду писать того-то и того-то. Ты напиши про это песню". То есть, вместо сцен я пишу песни. И вот в п… в сп… в пьесе "Звёзды для лейтенанта" есть несколько песен, там песня "О воздушном бое". И есть одна, которую я написал, "О погибшем лётчике" песня. Это была такая история, действительно, настоящая. Такая знаменитая немецкая дивизия "Удет" в сорок третьем году во в… во время великой воздушной битвы над Кубанью, когда там по полторы–две тысячи самолётов было с каждой стороны — там была такая эскадрилья "Удет" знаменитая. Вот там были все лётчики — асы немецкие, кавалеры бриллиантовых крестов, награждённые лично фюрером. И вот у н… у нашей семьи есть друг такой, дважды герой Скоморохов. Ему была разрешена индивидуальная охота. И вот од… двойка немцев сбили его друга, и потом он за ними охотился. Он делал пятнадцать–шестнадцать вылетов в день. Наконец он их нашел и уничтожил в одном бою. Э… и был… была даже такая статья "Бриллиантовая двойка", написал мой дядя её. А мне пришло в голову просто написать об этом погибшем человеке, за которого он отомстил.

<Опущено 3 куплета>
<Аплодисменты>

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :