|
|
|
|
|
|
<—>
<Кричат
неразборчиво: 15 сек>.
<Шум
движущегося автомобиля, В.В. насвистывает: 40 сек>.
Ну вот, мы и дома.
<Звук
метронома>
Ну вот, он был… из-за него я начал писать.
Начал писать я для своих друзей. Вот так вот в компании, чтобы сидеть, взять
гитару и, так сказать, спеть. И раньше писал я их довольно много — они были
очень бесхитростные, простые очень песни. Вот. Их слушали и для юмора, и не
только для юмора, вот, мои друзья близкие. И вдруг, через очень короткое
время, я у… их услышал из других источников, переписанные на магнитофоны,
тексты как-то стали быстро расходиться между людьми. И в один прекрасный
день много-много-много людей с… узнали как-то эти песни, и я вынужден был
это дело продолжать, хотя с удовольствием.
<Звук
метронома>
Ну да, как… как обычно говорится,
что как всегда, кстати, оказалась гитара. Вот. Вы Вы меня спросили о моём кредо,
ну вот я думаю, что вот эту песню, которую я вам щас покажу, вот в этой
обстановке, не со сцены, а дома. Называется она «Я не люблю». Это вот с…
там… во всяком случае, одна сторона, что я не люблю, там ясно точно. |
|
|
|
|
|
|
Ну вот, если эту песню перевести, я
думаю будет какой-то ответ на ваш вопрос о моём кредо. Вот так.
Ну вот, ещё одна песня, она такая
песня ироническая (я довольно много пишу иронических песен) называется она
«О поэтах и кликушах», вернее о тех, кто очень много разговаривает по поводу
поэтов, в основном… Я думаю, что этих людей интересует такое... не сама
поэзия, а всё, что связано с фигурами. Одиозность, так сказать, поэтических
фигур. Поэтому я их называю кликуши. |
|
|
|
|
|
|
Вот.
Роберт Дорнхельм: Почему они так мало…
пластинки продают?
Вы знаете, ну этот… на этот
вопрос я не могу Вам ответить. У меня за м-м… лет десять всё-таки вышло
довольно много э… по количеству, большие тиражи пластинок, но их было 4.
Почему это так? Я думаю, что этот жанр очень новый для нас, и очень
непривычно вдруг э… певца с ги… с гитарой, написавшего свои тексты, вдруг
взять и начать, так сказать, делать пластинки и так далее. Было непривычно.
У нас принято, чтобы был композитор, чтобы был поэт и был отдельный
исполнитель. Так как я не вокалист, голос у меня, как Вы понимаете, довольно
такой странный…
<—>
Ну, это непривычно. Вероятно, поэтому очень
сложно привыкнуть людям, которые слушали так долго одного и вдруг перейти к другому. Но потихонечку это всё-таки… занимается вот эта, вот, авторская песня.
<Звук
метронома>
Ну вот, и сейчас, так сказать,
просто такой момент, я хотел ему показать одну… один вариант песни, это,
Ген, песня, которая не вошла в один фильм, но может, она ему
пригодится. Это, значит, песня о Робин Гуде, о вольных стрелках. |
|
|
|
|
|
|
Вы знаете, ну, я не писатель, я
даже… мне сложно себя даже назвать поэтом, хотя, в общем, многие люди
считают, что я прежде всего — поэт, который свои стихи исполняет под гитару.
Вопрос, который вы задали — какое у меня кредо творческое — это очень
сложный вопрос, и в коротком интервью об этом не скажешь. Мне кажется,
что у
меня достойное кредо, как я считаю.
Ну а всё-таки говорить о том,
какие меня темы беспокоят и что меня волнует в этой жизни, я думаю,
что это
очень простые вещи — всё, что происходит вокруг нас, с моими близкими
людьми, с моими друзьями. Да и не только… а что происходит в мире,
что
происходит в моей стране, что мне нравится и не нравится. И мне кажется, что
я пиша эти песни, если так можно выразиться, сам пытаюсь разобраться в этом.
<Неразборчиво> я думаю, что человек —
мой предмет.
Конечно — человек, предмет мой — человек. И я свои песни пишу от имени многих-многих разных людей. Не только от своего имени, это, конечно и от своего, но я беру персонажей, так как я актёр, и мне проще прятаться за
за персонажа…
<—>
Я
пишу от имени какого-то
человека. Предположим, вот это рабочий-слесарь — я так беру и пишу от его имени.
Вдруг напишу от имени человека, который уже умирает. Война... я не застал
войну, я был совсем малолетка, хотя мне до сих пор пишут письма люди, что
“Не тот ли вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы встречались, там, на
фронте?” — предположим. Понимаете? Они думают, что человек, который поёт эти
песни — должен был участвовать в войне. Так что, значит, они правдоподобны,
эти песни, потому что я беру человека в крайней ситуации и стараюсь
влезть в его шкуру, от его
имени спеть. И так... так получается, и люди... Мне кажется,
что им это
ближе, понимаете? — когда не отстранённо, так пишу про то, что ближе... про
какую-то... про какие-то события важные, а пишу изнутри, как бы от имени
этих людей. Я думаю, что из-за того, что я актёр, это мне помогает. Я могу
влезать в шкуру, что ли. Вот так. |
