В.ЯНКЛОВИЧ: …поэзию, музыку любит такое большое количество народа. Очень радостно, что на публичную лекцию, которая посвящена и тема которой «Поэтический театр. Поэзия и музыка в театре и кино» собралось столько людей. Это значит, что поэзия и музыка любима нашими зрителями. Ну и, тем более, приятно, что сегодняшнюю публичную лекцию будет вести член Союза кинематографистов, артист московского Театра драмы и комедии на Таганке Владимир Высоцкий.
<Аплодисменты>
   Когда мы слышим имя этого художника, — а я неспроста называю артиста Высоцкого художником, потому что слово «артист" это несколько ограниченное слово, оно предполагает исполнительское мастерство. С Владимиром Высоцким, на мой взгляд, связано не только исполнительское мастерство, но и он является автором-исполнителем многих баллад героических, многих шуточных песен, стихов. С именем Высоцкого связана деятельность такого великолепного, на мой взгляд, театра, одного из самых популярных театров в нашей стране, да и т… не только в нашей стране, а и за рубежом, — это московский Театр драмы и комедии, который создал выдающийся режиссёр нашего времени Юрий Петрович Любимов. К сожалению, широкая публика знает Высоцкого только как автора-исполнителя прекрасных, на мой взгляд, баллад, и мало знает его как драматического артиста. Но, на мой взгляд, драматический артист Высоцкий не менее ценен, что ли, а ещё… когда я вижу его на сцене, он для меня всегда разный, всегда неожиданен. Ведь понимаете, вот, если коснуться его биографических данных, когда его приняли в школу-студию МХАТ при Художественном театре, то предполагали, что это будет характерный артист. Он всегда на выпускных спектаклях и в работе в студии всегда использовался как характерный артист, и даже на выпускных спектаклях играл роль Бубнова, различных матросов, комедийных персонажей. И вот как его исполнительская деятельность меняла и амплуа артиста. Понимаете, это всё ложится на ту же тему о поэзии и музыке. Вот смотрите как с пристрастием самого Высоцкого к поэзии, к музыке изменило его и как артиста, его амплуа. Вот когда он впервые познакомился с таким термином, как авторская песня, он мне рассказывал, что будучи ещё студентом в школе студии МХАТ, он познакомился с песнями Булата Окуджавы. На него произвело это, в общем, какое-то сильное впечатление. Его пробовали и раньше, и в школе-студии МХАТ, и в первых его фильмах, пользовали его как исполнителя песен. В раннем фильме, где он снимался, в "Карьера Димы Горина", он, так сказать, исполнял и там вещи, но не свои, а песни чужие, чужих авторов. И вот после услышанного, когда он познакомился с Булатом Окуджавой, с его творчеством, у него возникло желание попробовать себя и как поэта, как автора музыки, автора ритмов, и он стал писать свои песни. И вот характер этих песен, его героические баллады вдруг изменили в нём, вероятно, и какое-то нутро, и он всегда любил, и сейчас очень любит свои характерные роли, но вдруг в нём произошло какое-то изменение внутреннее, и появилась какая-то социальность, гражданственность, и уже вот сейчас, в театре, вы знаете, кто знает Театр драмы и комедии на Таганке, просто ка… казалось бы просто неудобно использовать его, когда идёт распределение ролей, вроде есть хорошая характерная роль, можно было бы его использовать, но когда есть роли с большой социальной нагрузкой, трудно не использовать, конечно, Высоцкого, Вот мне бы хотелось, вот недавно вышла такая вот книга "Актёры советского кино", где очень большой творческий портрет Высоцкого, и там пыт… делается попытка его творчества, и как артиста, и как автора-исполнителя его песен. И вот мне хочется просто, наверное, не все знакомы с этой книгой, просто привести примеры. Ведь понимаете, Высоцкий обладает такой яркой индивидуальностью, и… с каким-то своим, никому не присущим другому, голосом. Иногда вот говорят, что Высоцкий кричит. Вот что пишет автор этой статьи: «И, правда, крик — визитная карточка, бросающаяся не в глаза, в уши, — примета его исполнительной манеры. Над его криком подшучивают. Например, в комедии, когда "Иван Васильевич меняет профессию", сам царь Иван Грозный шарахается в ужасе, услышав вырвавшийся случайно из включенного магнитофона "Две гитары" в его исполнении. Это, конечно, не только пародия на Высоцкого, но и автопародия тоже. Его крику подражают. Подражают дублёры в спектаклях, эпигоны в пении и, о диво! — Даниэль Ольбрыхский в польской постановке "Гамлета". Пусть не покажется это парадоксальным — крик Высоцкого в самом деле существенный, если не сказать серьёзный, штрих портрета этого актёра. Конечно, это элемент формы, но в лучших выступлениях актёра элемент глубокий и содержательный.
   Вот если говорить о его характерности, о его, так сказать, вот, голосе, действительно — его голос это не форма, это его содержание. Иногда вот в спектаклях — а ведь он в спектаклях играет очень серьёзные роли, кто видел его совершенно неожиданного, на мой взгляд, Гамлета, Галилея... Ведь в Галилее, если проследить за его Галилеем, это... актёр играет без грима, но он начинает с мальчика почти Галилея до глубокой старости. И проходит все этапы возраста без грима, только пользуясь своим нутром. И на мой взгляд, это сделано удивительно. И, тем не менее, песни Высоцкого, песни в спектаклях, в кинофильмах, звучащие с грампластинок, — это его одна из граней, и наиболее популярная грань его творчества. Я не буду долго рассказывать о самом Высоцком, я просто хотел привести вам пример о том, как поэзия и музыка влияет на самого художника. Сам он прекрасно вам расскажет о поэтическом театре, о поэзии и музыке в театре и кино. Я хочу представить слово, наверно, любимому всеми артисту, автору-исполнителю Владимиру Высоцкому.
<Аплодисменты>

<Аплодисменты>
   Добрый вечер!
   Я нарочно начал с этой песни своё выступление, свою лекцию, э… потому что эта песня была первая, которую я написал для кино, и ещё потому, чтобы вы не сомневались, что я — это действительно я. Вот так.
   Значит, я ещё раз приветствую вас в этом зале во время новой для меня деятельности, которую я только что начал. Это ле… лекции по популяризации, что ли, э… музыки и поэзии в театре и кино. И, конечно, я сегодня буду рассказывать вам, иллюстрируя это и стихами, и песнями се… сегодняшнее своё выступление, буду рассказывать вам больше всего о том, как я работаю на этом благородном поприще. И иногда, наверное, захватывать кое-кого и другого, но, в общем, в основном основываясь на собственном опыте. Ну, мне очень сложно говорить сегодня, значит, после того, как такие высокие слова про меня были сказаны моим другом, э… который, значит, меня представил, и он уже кое-что даже и рассказал вам, но я начну, что ли, с самого начала.
   Так, было так. Одиннадцать лет тому назад на выпускном курсе Щукинского училища был поставлен спектакль "Добрый человек из Сезуана". Поставил его э… теперь уже, конечно, режиссёр мирового класса Юрий Петрович Любимов, тогда он был заслуженным артистом Вахтанговского театра и педагогом училища имени Вахтангова. Значит, когда этот спектакль поставили, вы знаете, как обычно бывают выпускные спектакли в театральных училищах, — отыграли несколько раз, поставили студентам оценки, и всех распустили. Все они разъехались, по разным местам, по разным городам, играть в разных театрах. Значит, спектакля больше не существует, кроме как в рассказах, и не существует одного целого коллектива. Ну а этот спектакль. "Добрый человек из Сезуана", в тот период, одиннадцать лет назад, произвёл впечатление "разорвавшейся бомбы", везде — в умах, в мыслях, в прессе, появилось много статей об этом спектакле. Были у этого спектакля противники и поклонники, потом поклонники одержали верх. Появилось несколько статей, в которых, например, одна из статей Симонова Константина, который поддержал этот спектакль, — было сказано о том, что жаль, если этот коллектив распадётся, а этот спектакль не будет играться. И вот э… в тот период театр Драмы и Комедии, э… который существовал на Таганке, он, значит, перестал отвечать требованиям современным, и решено было его реконструировать. И в это здание старое пришёл молодой коллектив, с новым режиссёром. Так начался Театр драмы и комедии на Таганке. Первый же спектакль "Добрый человек из Сезуана" заявил о том, что мы в наших спектаклях будем очень широко использовать поэзию и музыку. Значит, в этом спектакле автор пьесы Бертольд Брехт написал несколько, так называемых, зонгов. Зонги — это стихи, исполняемые под музыку, даже не песни, а зонги, сказы такие. Значит, в этом спектакле — их перевёл Слуцкий, наш замечательный поэт, — и в этом спектакле очень много вот таких вот песен, которые исполняют два человека. Они же явились авторами музыки, будучи ещё студентами. Это Хмельницкий и Васильев написали музыку на эти зонги Брехта, и сами они, два бородатых человека в чёрных рубашках и чёрных брюках, выходят, один с гитарой, другой с аккордеоном, выходят из зрительного зала, усаживают публику, и начинают, вводят в действие и комментируют весь спектакль на протяжении всего... всех трёх часов. Значит, делается это так. Предположим, кончается сцена, выходят они, и… они не то что, как говорится, объясняют, что только что было на сцене, а просто усиливают впечатление или, предположим, дают ему какой-то совсем другой строй. В этом спектакле использованы не только стихи Брехта, а и стихи Цветаевой, и других поэтов, и, э... а, в основном, нагрузка на этих двух людях лежит э… такая, что они работают как бы от театра, как бы люди, комментирующие от имени театра, наше… излагающие наше кредо творческое, особенности нашего театра. Но — через поэзию, через песни. И не только так. В этом спектакле Любимов — он давно тяготеет к поэзии и к музыке, и во всех наших спектаклях это используется очень много, — но вот, например, в этом спектакле каждый персонаж имеет свою музыкальную тему. Ну, например, если это цирюльник, то он имеет такую... э... такую фри... такие э… довольно комедийные, э… ритмически лёгкие очень... э... ноты, под которые он даже не ходит, а приплясывает, скажем, этот самый цирюльник. Я играю в этом спектакле роль безработного лётчика, которая начинается с того, что этот самый прекрасный парень, который когда-то летал, он, значит, доведён до отчаяния, полного, оттого, что у него нет возможности летать, и он пытается повеситься. Ну, не получается у него на сцене этого дела, потому что иначе бы спектакль кончился. Вот. А история развивается так, что он встречает девушку, она обещает ему достать денег. А он должен не совсем чистоплотными путями действовать — дать взятку де… начальнику ангара, чтоб тот выгнал другого лётчика, у которого семья, и взял его на его место. И, в общем, в нём так намешано и хорошего и плохого, в этом парне. И вот, в самом конце, когда он понимает, что все его планы рушатся, что он не достанет ни денег, ничего, он не сможет летать — он выгоняет, значит, со свадьбы всех гостей и когда уже не может даже говорить бе... срывается на крик. В конце концов, он поёт в конце второго акта песню, которая называется "День Святого Никогда". Вот эту песню, если хотите, я вам её покажу. В полном отчаянии человек, доведённый до последней крайней степени.

<Аплодисменты>
   Ну, значит, вы видите, что начали мы, э… с… хотя и с нормальной драматургии прозаической, но уже с элементами поэзии. А потом и музыки. А потом шуточная эмблема нашего театра, вот в спектакле "Час пик", когда идёт сцена демонстрации мод, главный герой распахивает плащ, а у него на… на подкладке изображена гитара. Ну, это говорит как бы о том, что вот, в шутку, что многие наши актёры владеют музыкальными инструментами тели… теми или иными, и э… что в наших спектаклях обязательно используется и музыка, и поэзия. Э… Я вам должен сказать, что у нас в театре есть ос… особое… нечто особое, что отличает его от других театральных коллективов. Ну, обычно актёр — это человек, который исполняет что-то, значит, что ему приказывает — режиссёр, а режиссёру — автор, а автору, значит, там, его кредо творческое, и так далее. В общем, актёр где-то внизу, на самой низшей ступеньке театрального искусства, он — исполнитель. Так вот у нас в театре это немножечко изменено, из-за того, что каждый из нас вносит какую-то свою долю, свою лепту в каждый спектакль. Я пишу музыку, пишу тексты и стихи. Хмельницкий и Васильев — уже профессиональные композиторы в нашем театре, Вениамин Смехов пишет инсценировки поэтических спектаклей. Сам наш главный режиссёр тоже работает над инсценировками. И как вы видите, из-за этого интерес работать в те… в таком театре э… намного выше, я думаю, чем в других, потому что, вы ж прекрасно знаете, когда, во что-то много вложено, то всегда это становится дороже, так же, как с ребёнком, с любимой женщиной, и так же с искусством — чем больше вкладываешь, тем это тебе ближе и дороже. И поэтому когда что-нибудь твоё, тобою написанное и придумае… придуманное, есть на сцене, то конечно, это бо… больше вдохновляет тебя на дальнейшее, чем просто исполнительская деятельность.
   Значит, а дальше было совсем... был совсем другой поворот в нашем театре. Дело в том, что, вы знаете, что шестидесятые годы были знамениты тем — особенно начало — когда так тянулись люди к поэзии, как, пожалуй, редко-редко в истории. Вот заполнялись Лужники, стояли километровые очереди около Политехнического музея, в котором проводились всевозможные диспуты, вечера с поэтами. Люди шли слушать стихи, слушать стихи и видеть поэтов. Это явление вообще присуще только нашей стране, потому что в других местах нету такой тяги к поэзии. Но так как у нас всегда поэты, всегда имя поэтов связано не только с их прекрасными стихами, но и с их деятельностью — они все высокие граждане, начиная от Александра Сергеича Пушкина. Я думаю, и потому что поэзия всегда во главе нашей литературы была, поэтому такая вот была невероятная тяга, которая продолжается до сих пор, немножечко поспокойней, но всегда интерес невероятный к поэзии. И вот в тот период мы решили сделать спектакль с известным поэтом нашего времени, очень интересным прекрасным поэтом Андреем Вознесенским. Мы позвали его в театр, он охотно согласился, и мы сделали так. Мы решили сыграть один спектакль в фонд мира на стихах Вознесенского. Значит, несколько человек актёров, которые выходили футбольной командой такой, в одинаковой одежде, был такой станок на сцене изображён в виде треугольной груши, с обложки его книги, и сзади был светящийся задник, похожий на киноэкран, который загорался всеми цветами в ра… на... на чтение различных стихов. Они читались, игрались, эти стихи. Репетировали мы по ночам, недели три. Мы все тогда были сподвижники, все тоже любили поэзию, и Вознесенского. А потом, вторую часть этого спектакля сам Вознесенский читал свои стихи. Ну как вам сказать? Конечно, большая доля успеха выпала на него, вот, но когда мы закончили, ну и что ж делать? Так вот и перестать? Один раз сыграли в фонд мира, успех был удивительный у этого спектакля. Там опять было много музыки, которую мы сами написали, Хмельницкий, Васильев и я. Были разыграны его стихи. Ну и что же, закончить? И мы стали получать письма от зрителей, что просим вас, продолжайте играть этот спектакль, он очень интересен, поэтический театр забыт немножко у нас. В тридцатых годах ведь был поэтический театр: "Синяя блуза", и тоже выходили люди в униформе в синей, читали стихи, иногда хором, иногда под музыку. А потом почему-то это было забыто, считалось, что лучше играть только пьесы на сцене, и вот мы снова возродили этот поэтический театр. И в связи с этим сейчас и другие театры вернулись к поэзии. И есть зримая песня и, там, в… и в театре Пушкина ставятся поэтические спектакли, то есть, как только мы снова так открыли этот кран в нашем театре, это очень широко разлилось и по всем другим театральным коллективам. И вот этот самый спектакль "Антимиры" мы сыграли... А Вознес… с Вознесенским же трудно, потому что он ведь поэт, вольный, член Союза писателей, он работает дома, человек он свободный, он всё время ездит то на периферию, то в Вашингтон, так сказать, и так далее. И поэтому он же не может работать у нас в театре, э… всё время, постоянно. И мы стали играть одни, взяли его стихи, распределили, и вот уже семьсот спектаклей мы сыграли "Антимиров". И должен вам сказать, что в недостатках публики у нас нету. У нас полные залы всегда, потому что люди, п... новые поколения появляются людей, новое студенчество, которое приходит. Да, есть зрители, которые ещё не успели посмотреть раньше, и они всё время заполняют наши залы, хотят слушать стихи Вознесенского. Мы его играем, семьсот раз, иногда в полном ужасе оттого, что нужно снова выходить на сцену и произносить один и тот же даже прекрасный текст, и петь одни и те же, даже тобою написанные песни. Но всё-таки играем, по… по двум причинам: жаль бросать, потому что стихи хорошие, а во-вторых, он нас кормит, этот спектакль. Мы на хозрасчёте находимся, и нам нужно, значит, меньше выездов. И поэтому в десять часов вечера каждую субботу и утром в воскресенье мы играем спектакль «Антимиры". В десять он начинается, вечером, заканчивается около двенадцати, идёт без антракта. Он красочный, яркий, там много музыки, много прекрасных стихов, песен, поэтому он, так сказать, до сих пор имеет успех. Ну вот, вы поставьте себя на место актёров, играющих этот поэтический спектакль. семьсот раз выходить и одно и то же говорить трудно. Поэтому мы всё время обновляем этот спектакль. Берём новые стихи Вознесенского, ставим их своеобразным каким-то образом, как мы можем, в силу наших возможностей, и играем э… иногда новые стихи. И вот недавно, примерно года полтора назад, Андрей Вознесенский принёс новые стихи свои и сказал: "Володя, я тебя прошу, чтоб ты исполнил их в этом спектакле". Я говорю: "С удовольствием!" Прочитал, стихи оказались прекрасные, и многие люди даже думают, что это мои стихи, что я пою своё. Это неправда, это стихи Вознесенского, я их просто положил вот на этот ритм гитарный, и хочу вам это показать. Это о судьбе каждого поэта, и мог бы и я её написать, и какой-нибудь другой поэт, это неважно. Песня называется "Песня акына", это стихи.

<Аплодисменты>
   Мы ещё вернулись один раз к стихам Вознесенского, и поставили спектакль под названием "Берегите ваши лица". Спектакль этот, к сожалению, пока не идёт, спектакль этот э… отправлен на доработки. Он тоже был очень красив, этот спектакль и очень поэтичен, не только по стихам, но и по изображению. Он был музыкален по изображению. Опять на фоне светящегося задника опускались из-под э… крыши театральной штанкеты на тросах. Находились они вот так, один над другим, и на просвет создавали иллюзию нотного стана. Значит, были ноты, а мы на них в чёрных костюмах сидели, изображая собою ноты, и играли на этом станке. И когда мы меняли расположение, менялась и музыка в спектакле. Я написал туда, в этот спектакль, написал э… песню, которую я не помню всю, но начало было такое:

   И вот мы разбросаны по этим самым э… штанкетам, сначала изображали из себя ноты, потом спускались вниз, играли на авансцене различные стихи Вознесенского. Иногда этот нотный стан превращался в стадион, на котором сидели зрители, а потом я играл старуху, и собирал бутылки после матча, значит, которые были укреплены на этих штанкетах. Вот. Это было яркое, очень красочное зрелище э… такого же спектакля поэтического на стихах Вознесенского.
   Потом я не помню уже, сколько лет примерно, девять или восемь тому назад, мы решили поставить спектакль, который посвящён поэтам и писателям, участникам Великой Отечественной войны. Одни из них погибли, это Багрицкий, Коган, Кульчицкий, — поэты, погибшие в двадцать–двадцать один–двадцать два года. Это поэты замечательные, но, к сожалению, очень-очень мало оставившие нам. Вот. И у нас есть новелла о трёх поэтах в этом спектакле "Павшие и живые". Многие другие поэты, которые участвовали в войне, живы до сих пор. Фамилии их — Слуцкий, Самойлов, Межиров, Симонов. Значит, ну, и их стихи использованы в этом спектакле. В этом спектакле я играю сразу несколько ролей, подряд. Надо вам сказать, что тоже отличительная особенность нашего поэтического театра в том, что мы не... никогда не играем в гримах, и не играем одного персонажа в течение всей пьесы. Потому что, ведь дело в том, что быть похожим на того или иного поэта сделав грим, похожий на него — это совсем не значит ещё создать перед вами образ поэта, потому что образ поэта создаётся только его стихами. Он самовыражается только в стихах. И поэтому есть смысл прочитать хорошо стихи, показать вам прекрасные его стихи, и совсем нету смысла изображать из себя внешне того или иного поэта. Но это наше э… кредо, нашего театра, что мы поэтов не играем, мы играем их стихи и показываем их через их поэзию. И вот в этом спектакле я сначала играю роль Михаила Кульчицкого, который погиб в сорок втором году под Сталинградом. Вызвался возглавить… возглавить поиск разведчиков и погиб. Похоронен он на братской могиле в сопке Сахарная голова. А потом, после новеллы о трёх поэтах, я играю Чаплина в новелле "Диктатор-завоеватель", потом Гитлера, а потом, через какое-то там время, ещё песню исполняю "Каждый четвёртый", о… одного белорусского поэта, потому что в Белоруссии погиб каждый четвёртый человек, и в конце играю замечательнейшего поэта военного, Семёна Гудзенко. Есть его книжка. Этот человек, который однажды в сорок четвёртом году после ранения пришёл к Эренбургу, и Эренбург в воспоминаниях пишет, что "вошёл высокий грустноглазый юноша в гимнастёрке, и сказал — я вам почитаю стихи". И он приготовился к очередному испытанию, потому что кто тогда не писал стихов о танках, о Гастелло, о партизанах. И когда стал читать ему стихи Гудзенко, Эренбург просто обомлел, и обалдел, и схватил эти стихи, и стал носить их в Союз писателей, и показывать другим поэтам и писателям. Он их напечатал, Гудзенко э… вы… пережил войну. Но он умер в пятьдесят четвёртом году, и Эренбург в своих воспоминаниях "Люди, годы, жизнь" написал: "Было такое чувство, словно его вдруг, через десять лет, настиг долетевший с войны осколок", потому что самые прекрасные стихи его были стихи о войне. И вот послушайте, как этот молодой мальчишка, какие он удивительные стихи писал. Стихи называются "Нас не нужно жалеть".

<Аплодисменты>
   В этом спектакле — вот что значит поэтический образ — не только потому, что играем стихи, но ещё поэтический образ в решении спектакля, мы впервые зажгли Вечный огонь на сцене. У нас горит Вечный огонь, загорается красным дороги, по которым уходят умирать герои, погибшие поэты, горит Вечный огонь, и весь зрительный зал как один человек, встаёт, чтобы почтить память погибших в войне минутой молчания. Этот спектакль для меня был ещё и… интересен и памятен тем, что я впервые за всю свою жизнь, как говорится, написал песню... песни и стихи в этот спектакль "Павшие и живые". Там было несколько их, одну из них, немножечко чтобы сбить, так сказать, ритм, я вам сейчас покажу. Поётся она в новелле, которая называется "диктатор-завоеватель", где я играю этого самого... роль этого бесноватого фюрера. Значит, гаснут дороги, загораются они, наоборот... они освещаются серым таким, и по ним спускаются четверо немецких солдат с закатанными рукавами, бравые и наглые, какими они были в начале войны. Ну, как они уходили, тоже все помнят. Но тогда они надеялись на блицкриг, были самоуверенны и так далее. И я написал песню в спектакль. Обычно я всегда пою сам, а тут я написал для своих товарищей. Вот. Это, значит, "Песня немецких солдат".

<Аплодисменты>
  Вот, видите, я не очень люблю, когда мои песни, написанные для того или иного спектакля, или для кино, подхватывают и начинают петь другие исполнители. Совсем не потому, что они сдер... сделают это хуже, они, наверняка, сделают это лучше, потому что за всеми ними стоит и консерватория, а на сцене за ними стоит оркестр. Меняются номера, идёт калейдоскоп, они очень много поют песен разных авторов и так далее. И вот, значит, когда они исполняют мои песни, может быть, они это делают и лучше, но не так. Э.... Потому что авторская песня —  это дело живое и э... когда она исполняется в спектакле, когда я сам её исполняю... я ведь сегодня в одном настроении, завтра — в другом, публика у меня сегодня одна, завтра — другая. А так как мой текст, моя музыка, и я сам исполняю, я могу сегодня покричать, завтра полиричнее исполнить, сегодня текст немножко изменить, потому что мой текст, чего хочу, то и делаю, верно? Вот. Завтра по-другому, значит, и э... и... и вообще — поменять ритмы, спеть её в более быстро или более медленно, всё моё дело, как всё говори... как говорится, в руках творца. Но тут э... проблема в том, что не всегда удаётся сохранить песни э... м... мне, потому что люди разбирают, если нравится, берут и певцы, и так далее, и они обычно поют это хорошо, очень достойно, но всегда одинаково. Понимаете, потому что уже есть раз навсегда установленные ритмы, и... и вот... И поэтому я для других э... людей, для других персонажей стараюсь не писать, если это песни. Если стихи — да, чтобы они звучали, либо по радио, моим голосом и так далее. Но э... вот однажды мне довелось работать со Штейном, с драматургом Штейном, который решил, ч... что я должен написать песни в такую комедию, которая называется "Последний парад". Ставил её Плучек, главный режиссёр театра Сатиры, и написать несколько песен в эту самую комедию. Мне было очень приятно, что ко мне обратились, тем более, что несколько песен я должен был написать для Анатолия Папанова, человека, которого я очень люблю и с которым я много снимался, он актёр комедийный, прекрасный. И, значит, мы долго думали , как бы сделать так, чтобы в... чтобы они очень органично вошли в спектакль. Сначала меня Папанов приглашал к себе, чтобы я ему напел, значит, и научил его своей манере. Но мы бросили это занятие, фальшивое, через день, потому что, что же я буду учить Папанова, как нужно, чтобы было смешно? Верно? Это, по-моему, глупо, потому что Папанов сам, кого хочешь, научит. И я отдал на откуп ему все эти тексты, и он их сам исполнял. И вот, э... значит, например, вот, я хочу вам рассказать, как можно использовать песни в тех или иных спектаклях. Значит, они каким-то образом хотели, чтобы звучал мой голос в театре, и чтобы показать, что всё-таки там мои вещи. Значит, нашли на... они очень простую форму, а именно: значит, включался там, ну вы знаете, если кто-то видел, там речь идёт о т... о том, что возвращаются моряки, вечером они встретились после шестимесячной э... разлуки, с друзьями выпили сильно, утром встали, головы у них, конечно, болят у всех. Вот. Но они решают не похмеляться, а включают радио, там говорят: "Передаём утреннюю гимнастику", — нормальным голосом, а дальше, вместо гимнастических упражнений, поётся вот эта песня, которую я вам спою, "Утренняя гимнастика", поётся она моим голосом, и под неё трое взрослых людей. в тельняшках, как полосатые черти, значит, Папанов, Державин и Ткачук, делая всевозможные физические упражнения, значит, б... бегают по сцене и после этого, естественно, создаётся очень резкий комедийный эффект в спектакле.

<—>
<Аплодисменты>
   Спасибо.
   А потом был даже немножечко пе… переворот ракурса. Так как стало очень известно, что я сочиняю свои песни и их пою, и что они звучат в спектаклях и в фильмах, и так далее, и так далее, то уже стали просто в наглую некоторые режиссёры и авторы говорить: "Спой какую-нибудь песню Высоцкого!" И человек на сцене нормально, совершенно спокойно просто поёт какую-то мою песню. Так было и в этом спектакле, песня называется "Человек за бортом". Я очень много пишу о моряках, очень много пишу о море, вероятно, оттого, что мне никогда б… не удастся выйти в плавание в этой роли. И пишу я всегда, почти всегда от имени моряков.

<Аплодисменты>
   Но вернёмся в наш театр. Мы продолжали работать над поэтическими сп… спектаклями, и думаю, что и будем продолжать в будущем. И пришёл черёд поставить драматическую поэму Есенина "Пугачёв". Вы знаете, что хотя Есенин написал "драматическая поэма", и даже распределил, что там, значит, Творогов, Хлопуша, там, Пугачёв, даже написано, кто произносит текст, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что никто не имеет совершенно своего характера в этом спектакле, все абсолютно как один персонажи — это Есенины, все до одного. Он совсем не менял стихи. совсем не менял даже лексику героев своих, своих персонажей. Но это не имеет никакого значения. Вот почему э… говорят все, что все го… читают как Высоцкий. Да вовсе не в… не как Высоцкий играют эти стихи, а просто это Есенин так написал, что стихи одни и те же и у каждого персонажа нету разницы в стихах, вот в чём проблема. Поэтому и есть, так сказать, такое ощущение, что все выкрикивают стихи. Значит, вот что. Сначала, э… когда мы приступили к репетициям над эт… этим спектаклем, "Пугачёв", то нам рассказали историю о том, что этот спектакль уже собирались ставить. Собирались ставить в двадцатых годах. Мейерхольд хотел делать в театре Революции. Но Есенин, кроме того, что он был обаятельный, талантливый и удивительный человек, он ещё к тому же был упрямый и скандальный человек. И он не разрешал абсолютно выбросить ни одного слова из драматической поэмы. Хотя его там просили, умоляли, он сказал: "Нет, ни в коем случае, никогда". И, в общем, в результате они поссорились с Мейерхольдом, и он забрал этот текст, и пи… и… и поэма поставлена не была. Рассказал нам про это замечательный наш драматург, который сейчас, к сожалению, уже умер, — Николай Робертович Эрдман, он много...
<—>
   ...поэтический образ этого спектакля. Надо вам сказать, что наш главный режиссёр, Юрий Петрович Любимов, кроме того, что он входит в пятёрку или даже в тройку самых лучших режиссёров мировых, он ещё наделён и другими талантами, — он пишет, и он к тому же ещё и рисует. И ещё с двух рук — он и левша и правша. И вот однажды... давно, он как-то э… — мы были на гастролях в Тбилиси, и он нам… мне на песке чертил, каков будет э… станок, какое будет изображение Пугачёва. Значит, э… и… потом приходили художники, он им объяснял, и они делали. Теперь щас немножко по-другому — у нас появился замечательный художник Боровский, с которым они вместе работают. А тогда он сам придумывал. Значит, что представляет из себя сцена? Это деревянный помост, грубо струганые доски, такие широкие, которые спускаются сверху, с выс… с высоты метров трёх с половиной, вниз на авансцену. А тут стоит плаха, в неё воткнуты два топора, иногда на эту плаху... она закрывается золотой парчой, садится императрица, и топоры превращаются в подлокотники тропа, например. Вот. Она разговаривает с двором на авансцене, а наверху мы все полуголые, босиком, одежды э... в одежде... в парусиновых штанах, играем участников этого восстания, всего этого кровавого бунта пугачёвского. С правой стороны, значит, о… одна виселица, на которую вздёргиваются иногда костюмы дворянские, когда верх одерживают восставшие, а с левой стороны — виселица, на которую вздёргиваются костюмы мужиков, с лаптями, и даже иногда приплясывают немного под музыку, когда э... А внизу, под колоколами, стоят три мужика, непричастных к этому всему делу, которые совершенно не могут понять — что это, и там висят, и тут висят, и что там происходит, какой бунт, кто это Емелька? И они всё время гадают на троих от отчаяния, и значит, там говорят:

   Вот. Ну и значит, гадают на троих, потом на двоих, потом на одного, от непонимания. И вот эти тексты для них — это я написал. <Откашливается, смех в зале> Так что я приобщился ещё и к есенинской поэзии, и рядом существую с прекрасными стихами Есенина. В этом спектакле мы использовали ещё и народную музыку, нашли плачи, и у нас там есть 6 плакальщиц, одетых в чёрное, которые после каждой гибели оплакивают погибшего. Значит, после там гибели Зарубина, Чики, Хлопуши, самого Пугачёва, они ходят как бы по полю боя между телами погибших и поют плачи, которые мы нашли, старинные плачи восемнадцатого века, и они использованы в этом спектакле. Так что, и музыку нашли, и композитор Буцко, который много работал с нашими э... с нами, во многих наших спектаклях, он использовал вот эту вот музыкальную основу и написал несколько новой музыки, которую совсем не отличишь от этой вот музыки натуральной восемнадцатого века. Видите, так что содружество, оно об… обогащает и тех, и других. В этом спектакле мне выпало на долю играть П… Хлопушу, беглого каторжника Хлопушу, и я оказался в довольно щекотливом положении. Потому что сам Есенин больше всего любил этот монолог. Читал он его и даже записывал на радио. А читал он не меньше двести раз. И есть воспоминания современников, которые рассказывают, что он так читал этот монолог, в так… в таком нерве и в такой страсти, что он себе ногтями дырявил ладони каждый раз до крови. Вот так читал Есенин этот монолог Хлопуши, причём у Есенина был чуть-чуть треснутый голос и баритон, и несмотря на то, что он был такой белокурый и, в общем, благообразный, нежный, э… с нежным лицом человек, он имел очень такой низкий и резкий голос. Я слышал этот монолог, но, к счастью для себя — потом. Я не могу сказать, что я читаю похоже, на Есенина, ну, я вам щас даже покажу, как это делается. Значит, в этом спектакле у меня трудная на мне... выпала мне задача. Вот. И я, значит, э... там, мы играем полуголые, я вам рассказывал, и кидают меня на этом помосте, на наклонном, там стоять-то трудно, и ещё всё время топоры настоящие, и цепь лежит. И этими цепями этого беглого каторжника Хлопушу из стороны в сторону кидают по станку, и он падает, значит... Сначала, при репетициях, довольно сильно побили даже. Ну, потом всё стало на свои места, теперь, когда мы его играем реже, этот спектакль, нам даже жалко, потому что он был один из самых чистых и графичных спектаклей, и потом — там есть такой напор, и Есенин, ну, на… так на одном дыхании написал эту поэму, знаете, как вот… как будто бы вот "а-а-а" вздохнул, а на последней строчке только выдохнул. Вот так она вся написана, она раскатывается, как пуля, эта поэма. Значит, я хочу вам почитать, когда э… бе… Хлопуша приходит, человек с вырванными ноздрями, и просит показать ему Пугачёва, его не пускают, потому что боятся, что он провокатор, что он просто проник в этот лагерь. Он говорит:
          Где он? Где? Неужель его нет?
          Тяжелее, чем камни, я нёс мою душу.
          Ах, давно…
   Одну секунду. Простите. Вот товарищ, который... вы вот выходите. Он даже, видите, не смотрит. Товарищи, я вас очень прошу об одном. Я нарочно прошу не выключать свет в зале. У меня сегодня не концерт, за мною нету оркестра и не меняются номера, вы понимаете. У меня ничего нет, у меня, вот, есть вот эта вот штука и ваши глаза. Поэтому я прошу не гасить, у меня больше ничего нет, поэтому мне нужно создать с вами атмосферу нормального разговора, понимаете. Если этого не будет, и вам будет неинтересно, и мне. А вы два часа попробуйте постоять тут на сцене. чтоб всё время держать ваше внимание, только имея инструмент и, там, запас каких-то мыслей, которые ты хочешь высказать. Поэтому я извиняюсь, за то, что я к этому человеку обратился, я понимаю, многим надо выйти, но лучше в паузах. Хорошо? Договорились? Вот так.

<Аплодисменты, откашливается>
   Вы знаете, э… очень интересно писать для других театров, писать и тексты, и музыку песен. Но всё дело в том, что сейчас, последнее время в моде у нас слово такое, которое называется "мюзикл". Мюзикл — вроде у них мюзикл, и теперь, значит, и у нас мюзикл. Но, во-первых, слово то ихнее, так, если уж на то пошло, я нарочно немножко коверкаю, вы не думайте, что я совсем безграмотный, кое-что знаем. Вот. Поэтому, значит, слово их, и искусство их, и они сд… создали шедевры в этом деле. Есть музыкальные спектакли, так называемые мюзиклы, как, например, "Вестсайдская история", это непревзойдённые шедевры. И просто взять просто это слово и потом написать тексты и вставлять туда песни и думать, что это мюзикл — это совсем не значит, что это мюзикл. И дело в том, что мы... очень странно иногда. Вот, вы видите, идёт пьеса, говорят, говорят, говорят, потом вдруг "А-а-а!.." и, как чёрт из бутылки, с песней. Почему? Ведь дело в том, что песня должна обязательно выйти органично из того, что происходит на сцене. Человек должен запеть, если он играет в нормальном реальном спектакле только когда уже... когда ему невмоготу говорить, когда уже текстом прозаическим он ничего не может сделать. И тогда он начинает петь, как, например, я в "Добром человеке из Сезуана". Есть много других способов, как их вставлять, эти песни. Но просто делать вставной номер, обычный, нормальный, для того, чтобы люди пришли послушать песни. А текст прозаический — он вроде бы как бы к ним подготовка. Это... такое несоответствие. ну, я думаю, просто что это нельзя под… заниматься чистым подражанием. Даже вот, например, вот эти ансамбли, которые есть у нас, там, "Витязи", "Молодцы", я не знаю как. Одни хорошие, другие плохие, но хорошие знаете когда? Только когда нах… находят своё. Вот, предположим, "Песняры" — они нашли что-то своё и вы билета не достанете на них. Вот. И всегда будете с удовольствием их слушать, потому что они нашли своё. И мне кажется, мы сами, которые занимаемся музыкальными и поэтическими спектаклями, должны находить свою форму. Мне кажется, форма, которая придумана у нас в театре, довольно удачна, иногда, и себя оправдывает. А бывают спектакли и фильмы, я знаю очень многие, которые этой задачи не достигают. Ну, так и… и становятся однодневками, просто текстом со вставными номерами. И вот есть всегда риск, когда работаешь в другом театре, что будет така… такого рода история. И когда меня Галя Волчёк попросила, чтоб я написал несколько песен в спектакль "Свой остров", где, в общем, ре... Это психологическая пьеса, но, в основном, на поверку-то, речь идёт там об очень простой истории: где стоит копать сланцы — сверху, значит, вырубать лес, там, уничтожать землю, а это дешёво, либо затратить ещё побольше, и всё-таки внизу и сохранять природу. Вот и всё. Казалось бы, так сказать, бесхитростная идея, сделана она это там довольно просто, интересно, но очень просто. И вот они решили ввести туда несколько моих песен, чтобы по… поярче раскрыть внутренний мир того или иного персонажа или той или иной сцены. И вот здесь я вам расскажу, как э... как песня может иногда не только, как говорится, подчеркнуть то, что там происходит, или помочь, но может и изменить даже, и дать другой настрой тому, что только что происходило на сцене. Например, в этом спектакле "Свой остров" идёт разговор о том, что один молодой человек хочет жениться на девушке, что вполне естественно, что родители его возражают, что, в общем-то, не очень естественно, но часто бывает. Вот. Ну и нормальная, обычная сцена, довольно банальная, потому что много раз мы видели и в кино, и в театре такие истории, верно? И тут уж, ну, никаких но… новостей ждать не приходится. Но потом гра… главный герой, который играл... которого играет Игорь Кваша, он выходит со сцены, на сцене гасится свет, все персонажи остаются на своих местах, а он ухо… выходит и от своего имени, как бы от имени самого Кваши, даже не персонажа, которого он играет, а от имени актёра театра, зажигается тут вот около портала, свет, он поёт н… мои песни. Так или иначе не комментируя, а наоборот как бы показывая зрителю — ведь вы не относитесь так, как вы относитесь к этому, это довольно смешно, вот послушайте, и идёт такая песня, "Семейная хроника".

<Аплодисменты>
   Спасибо.
   И сразу же то, что происходило до этого на сцене, оно предстаёт перед вами в ироничном ключе и дал... дальнейшее происходящие вы тоже уже воспринимаете через юмор и улыбку. Вот как песня может изменить даже смысл или настроение от происшедшей сцены.
   Значит... ну и там есть ещё такая песня... Вы знаете, я довольно часто пользую такой э... метод иносказания. Вот. И хочу вам спеть ещё одну песню оттуда, это... называется она "Песня про Козла отпущения". Это песня-басня... К домашним животным перейдём... из Африки.

<Аплодисменты>
   ...сибо. Спасибо.
   А вот самая центральная песня этого спектакля, которая называется "Я не люблю", она исполнялась уже персонажем, от имени персонажа, которого играет Игорь Кваша, главного героя, она как бы лейтмотив. И вот она служила совсем другой э… задаче. А именно, для того, чтобы сразу человек мог заявить о своём характере. И уже люди э… воспринимают его после этой песни уже с тем, как... как... как он заявил обо... о себе в песне, понимаете? И он уже как бы он не играл, его песня так сильно сказала про то, что он из себя представляет, что уже он из этих даже... из этих шор и выбраться-то не может, понимаете? Так что иногда песни очень держат образ. Если бы он её не спел, он бы мог позволить себе какие-нибудь другие краски, другие грани. Но когда он так ярко заявил вот в этой песне о том, кто он такой, он уже менять свой характер не должен. <Начинает играть>

<—>
   Знаете, поэзия присутствует в наших спектаклях нашего театра не только во время спектаклей, которые сделаны на стихах, на поэтическом материале, даже на прекрасном, а ещё и в спектаклях, которые сделаны на прозаической, нормальной драматургии. Там кроме того, что там поются песни, что там звучат музыка, там само ещё решение каждого этого спектакля оно поэтично просто по своей природе, потому что там есть и метафоры, и аллегории, и образность, и э… эпитеты, ну, что хотите, всё, что присуще поэзии, настоящей, высокой поэзии. И вот, в связи с этим, я хочу вам рассказать о том, что вот, например, вы смотрели фильм, который называется "А зори здесь тихие..." Картина, ну, очень известная, и вы… и она написана по повести Васильева, и пять девушек гибнут в этой картине, и всегда это вызывает печаль, слёзы, и всегда, ну, в общем-то, этот случай, ну, это всё очень близко. Понимаете, это очень близко лежит, это работает на.. просто на устройстве человеческом, которое... на… на душе его, которая способна сочувствовать и сопереживать. А вот как... И потом в кино — это ре… реалистическое искусство, там все атрибуты, там вам и лес натуральный, там вам и почти натурально м-м… стреляют, и умирают, и так далее. А в условном театре как это сделать? И как это перевести из уровня нормального, печального, очень горького э… случая дов… довести это до уровня настоящей трагедии, и, в общем-то... Делается это через поэзию. Вот, например, в нашем спектакле "А зори здесь тихие" начинается с того, что девушки едут в грузовике. Грузовик этот камуфлирован, ну как во время войны для маскировки делали под лес, знаете, такие грязновато-зелёные пятна на нём. Потом, когда они приезжают, грузовик этот разбирается, его вздёргивают на троса и начинают покачивать эти вот щиты, камуфлированные под лес. Играет какая-то... игра света идёт, птицы, и сразу ясно, что это лес. За них можно уходить, как за стволы, и так далее. Они покачиваются, раздаётся шелестенье. В условном театре люди прекрасно на это идут, идут на такую вот поэтическую игру очень легко и податливо. И вот как сделаны смерти в нашем театре. Значит, каждая девушка на фоне щита после гибели, значит, начинает вращаться этот щит, идут её, там, воспоминания, звучит хорал, а потом она уходит, и щит один просто вращается уже без неё, и звучат песни, которые они исполняли эти девушки, в начале спектакля, любимые песни, на к… на каждую по песне. И вот оттого что, вот, не осталось никого, и вы реально видите, что вот была она, стояла здесь, потом её не оказалось, и звучит удивительные печальные русские песни, которые мы тоже нашли... Вот, правда, я в зрительном зале никогда не видел человека, который бы остался к этому, ну, хотя бы равнодушным. Мужчины шмыгают носами, женщины, значит, вытирают слёзы, и эта правда подымается на уровень... до уровня настоящей трагедии, вот из-за этих хоралов, из-за этого зрительного образа, настоящей трагедии, и это делается вот именно этими поэтическими средствами в нашем театре. Вообще я вам должен сказать, что ни одного спектакля в нашем театре вы не сможете... один спектакль сыграть в декорациях другого, тогда как в других это возможно, потому что если на… вам на сцене нагородили какую-то декорацию, скажем, изба — стол, стулья, можно играть Чехова, Горького, Толстого, кого угодно, У нас — нет. Каждому спектаклю соответствует ос… своё, совсем, никаким образом не похожее ни на что другое изображение, так называемый "сценический образ спектакля". А я бы его назвал — "образ поэтический".
   Сейчас я хочу вам показать одну э… песню, которую я написал... это, скорее, стихи под музыку, так даже скажем, которую я написал совсем даже в другом смысле, работая э… для театра. Ну, например, я её написал раньше, чем пьеса была поставлена в театре. Просто сейчас у меня много друзей, которые выходят в первые ряды драматургов наших. И вот они обращаются, говорят: "Напиши песни прямо в пьесу". И тут происходит слияние работ. Например, я написал песни, прочитав то, что он мне дал, матерьял, ну завися от него, а он прочитал мои песни и изменил сцены. И в театр уже попадает произведение законченное, с очень органично вошедшими туда песнями.
   Так было со спектаклем "Звёзды для лейтенанта", который нынче идёт в театре Ермоловой, в Ленинграде и вообще по Союзу. Я написал туда "Песню о погибшем друге". Это не та, которую вы слышали на пластинке. Это песня о погибшем лётчике, друге моего отца, который погиб во время великой воздушной битвы над Кубанью в сорок третьем году. Это был конкретный человек. Я пишу так, как будто бы я с ним был знаком и я о нём пишу. Ну и поэтому меня всегда спрашивают, говорят: "Володь, ведь не воевал, почему... — и в письмах говорят, — ну, почему ты пишешь так много о войне?" Да это очень просто: потому что во время войны, во время таких гигантских потрясений, когда человек каждую секунду стоит на грани или за шаг один до смерти, и может в каждое следующее мгновенье уже быть неживым, и всегда находится на грани риска, он и ярче раскрывается, и более внятно себя ведёт. И меня всегда интересуют люди в крайней ситуации, я всегда пишу про людей, которые находятся на нерве, либо в каком-то отчаянии, либо собираясь свершить что-то, но никогда про людей, которые спят, там, или отдыхают. Про них можно писать комедийные песни. Поэтому я так много пишу о войне.
   Значит, вот я хочу вам показать "Песню о погибшем друге".

<Аплодисменты>
   Мы продолжали обращаться к нашим поэтам, которые... ну, например, М… о Маяковском спектакль. И в этом спектакле совсем вдруг по-другому зазвучали многие стихи Маяковского. И в этом спектакле впервые мы не играли его похожим на Маяковского, никто из нас не гримировался под него. А нас играло его 5 человек. Мы играли различные грани таланта поэта, потому что поэта нельзя сыграть, он настолько самобытен, поэтому он и поэт. Его невозможно сыграть, как он двигался, разговаривал. И повторяю — всё, всё, что он написал, это и есть его существо. А одному человеку это было не под силу, и мы сыграли его впятером. Скажем я играл чело... Маяковского, который, так сказать, ну, "агитатор, горлан, главарь", который всё время сердился, и был всегда темпераментен, зол, ко врагам, другой человек играл лиричного Маяковского, Веня Смехов играл Маяковского, который ироничен, Золотухин участвовал и так далее. Я из спектакля из этого вышел, но спектакль этот идёт до сих пор. Он очень странный и наивный по изображению. Например, в нём всё время... там есть... он… э… декорации его состоят из кубиков, из детской азбуки, только вот они вот такого размера, эти кубики, с буквами. Из них можно выстроить кое-какие конструкции. Мы, например, строим печь на сцене, написано "печь" буквами детскими, это же кубики. Вот. И там на ней играется, там: «Две морковинки н… несу за зелёный хвостик…» когда было голодно и холодно в России. Вот. И э… спектакль о Мая… о Маяков... В этом спектакле... для меня даже он открыл очень многое, даже для людей, которые работают внутри в театре. Я, например... ведь у нас из-за подчас неудачного преподавания в школе Маяковского есть от него ощущение, как от очень громкого, крикливого, сердящегося и очень такого оптимистичного всегда, который значит, всё знает, и "достаёт из широких штанин дубликатом бесценного груза..." — это всё замечательно, но не только ведь это! Было много граней в нём. И вдруг оказалось, что многие стихи при чтении их раздумчиво и значительно намного сильнее звучат, как например:

   Он был серьёзный мужчина и так, особенно, не стал бы, так... Вот, понимаете. Вот. Так что, для людей даже, которые... которые участвуют в спектаклях в наших, эти спектакли много дают, я уже не говорю о зрителях, которые вдруг совсем по-другому начинают прочитывать того или иного автора. Многие пишут после этого, что я пришёл домой после спектакля, снял Маяковского, и вдруг обнаружил у него так много новых, совсем неизвестных мне доселе стихов...
   Или предположим, мы наконец прикоснулись к чему-то священному для каждого русского человека, это — к Александру Сергеичу Пушкину. Да, вообще, по-моему, для каждого человека, не только у нас, в Советском Союзе, но и во всём мире теперь Пушкин... В… Знаете, есть десятилетия во всём мире. То было десятилетие Толстого, увлекались, потом Достоевского, теперь идёт десятилетие Пушкина. Везде, во всём мире необычайный интерес к Пушкину. И мы поставили спектакль, который начина… называется "Товарищ, верь". В этом спектакле опять несколько человек, и не играют Пушкина, а читают его стихи и письма. И сделан этот спектакль на письмах-воспоминаниях и поэзии. И сделан он так... и заявка даже с самого начала, что никто из нас не будет делать себе бакенбарды и пытаться, значит, играть Александра Сергеича такого или другого, понимаете, а просто мы вам попытаемся показать... рассказать немного, как мы можем, о его жизни. А начинается этот спектакль так: дорога посередине сцене… сцены освещённая дорога, и выходят две шеренги актёров, вот так, к середине, сходятся к этой освещённой полосе, и кидают в неё письма, И они так летят, как осенние листья, знаете, падают, ложатся и образуют дорогу из писем. Дорога... Раньше люди много писали очень, лёгкий возок, в котором Александр Сергеич всегда ездил, он же ведь очень много ездил, — то в ссылку, то... тогда подолгу ездили. Носи… Возил с собой пистолеты и э… книги. И вот такой вольный возок, который укреплённый и движется в различных плоскостях, вольный такой, он распахивается иногда превращается в библиотеку, иногда в избу, иногда в возок опять... Мы написали в этот спектакль несколько с… на несколько стихов Пушкина написали музыку. А здесь, с правой стороны, стоит такой возок кондовый, неподвижный, в котором действуют вельможи, всевозможные представители двора и так далее. Вот. Спектакль очень изобразительный, очень интересный и э… конечно, самый поэтический спектакль наш, потому что в нём самые прекрасные... в мире поэзия, поэзия Пушкина. Вот. Значит, завершая сейчас, в первом отделении свой рассказ о театре, хочу вам сказать следующее: если услышите где-нибудь, что идёт спектакль, сделанный по поэзии, в любом театре, — идите, и не прогадаете, потому что даже если неудачный спектакль, стихи его, и песни, и музыка — они его спасут. Сейчас я сделаю небольшой перерыв, значит, а во втором отделении мы поговорим с вами о кино и ещё попоем, и поразговариваем.
<Второе отделение>.
   Ну вот, все немножко перекурили, и у всех уже настрой более юмористический, более весёлый. Ну вы, как видите, я в своём выступлении тоже стараюсь чередовать и шутки, и серьёзные вещи — так я буду продолжать дальше.
   Значит, сейчас у нас речь пойдёт о работе в кино, о музыке, вернее, о песенной поэзии в кино. Первый раз меня пригласили писать песни для кино в фильм, который называется "Я родом из детства". В этом фильме играл я роль капитана-танкиста Володи, который лежал госпитале полгода, он горел в танке. И человек седой в тридцать лет и с искалеченным лицом вернулся домой. И имеется в виду, что этот персонаж, этот самый Володя, мог бы быть и я, мог бы быть кто угодно из сидящих в зрительном зале, и что он может сам сочинять стихи и музыку песен, и что он их сам там поёт. Но даже там мы нашли для них довольно любопытное воплощение в… для этих песен. А именно: одна из них, которую вы знаете, наверняка, называется она "Холода", она звучит с пластинки во время сцены, чтобы было ощущение, что это давно-давно записанная пластинка. И я даже музыку написал специально такую вальсовую, а вальсы были модны в тридцатых годах.

   Другая песня звучала там таким образом: на рынке инвалид моим голосом пел песню:

   А песня, которую я спел вам в начале выступления и которая называется "Братские могилы", поёт её в самом конце фильма Марк Бернес. Я с ним был знаком, в конце жизни дружил с ним, и он пел эту песню и на концертах потом. А нам нужен был голос, который бы звучал после войны сразу. И во время войны. Чтоб было такое узнавание голоса.
   И вот, во время сцены, когда женщины с заплаканными глазами подходят к стене все… которая вся выщерблена э… пулями и снарядами, и кладут на могилы неизвестных солдат кто цветы, кто зелень, — в это время Марк Бернес поёт эту самую песню, которая называется "Братские могилы". И вот, после этого фильма нам… мы получали много писем и ра… различных, различных писем. И даже было одно письмо от женщины, — я всегда рассказываю этот случай, — на… на глазах которой в сорок втором году расстреляли двух её сыновей. И она лишилась памяти, и она э… Ну, она действовала и жила, но, конечно, была больна в течение многих-многих лет, всё силилась вспомнить, где же это было. И вот она нам написала письмо, что она помнит, что когда зазвучала песня "Братские могилы", то она вспомнила это место, на… где случилась эта трагедия. А этого места не было, мы его сами построили, вы понимаете? Но было такое сильное воздействие на неё вот этой вот сцены, сочетание музыки, текста и изображения вместе, что она подумала, что вот это было здесь, на самом деле. Вообще должен вам сказать, что песню в кино можно использовать по-разному. У меня всегда, когда приглашают в кино, всегда просят, чтобы я, естественно, написал что-нибудь и спел. Ну, иногда это удаётся, иногда не удаётся, но, в общем-то, я говорю — а почему бы нет? И я иду на это охотно. Но всегда очень странно, вы знаете, когда вдруг: а вон в кустах рояль оказался, сел и сыграл. А тут: о-о-о! — на стене гитара, можно я попробую, стал перебирать, а оказывается, он ещё и поёт и так далее. Поэтому нужно все эти вещи, вставные номера с гитарой, делать, как это происходит в жизни. Человек просто н… нормально, ну, знаете, как — ко мне приходят мои гости и говорят: «Володя, спой что-нибудь, мы хотим послушать», я говорю: "Хорошо, пожалуйста" — и пою. Можно так сделать, да? Тогда это будет нормально и органично вошедший номер в кино. А иногда бывает, что песня может, несмотря... вы будете слушать и текст, но прекрасно в то же время понимать, что речь в этой сцене идёт совсем не по этому поводу, не по поводу того, о чём говорится в песне. Хотя вот, я хочу сейчас, чтобы вам показали маленький фрагмент. Я не люблю работать с фрагментами, и всегда об этом рассказываю: фрагменты сделаны давно, уже лет шесть тому назад, кино вышло, все посмотрели, а я, значит, вот себе устраиваю отдых и показываю вам фрагменты. Но здесь я вам хочу его показать по двум причинам. Первое — что тут есть… по… кончается сцена, которую вам покажут, номером музыкальным с гитарой, именно, когда случайно оказывается гитара. Но вы увидите, что песня эта поётся с явным намерением сказать что-то другое, помимо текста песни, хотя тексты я всегда пишу для себя, сам и никогда не пою ничего чужого. Так же как не даю своего петь чужим. Вот и всё. Значит, сейчас вы посмотрите фрагмент из фильма "Хозяин тайги", где мы вместе снимались с Валерием Золотухиным. Мы с ним снимаемся уже, по-моему, в четырёх или пяти картинах, и будущее моё кино "Арап Петра Великого", где я играю арапа, а он играет моего слугу, тоже мы снимались вдвоём, и там тоже будут звучать некоторые песни, некоторые баллады, и почти во всех фильмах с ним вместе мы поём: или я, или он, а иногда и вместе. И вот, значит, для хорошего настроения мне и вам посмотрите, пожалуйста, фрагмент из фильма "Хозяин тайги". Пожалуйста, покажите фрагмент.
<—>
   Ну, неважно. Значит, я хотел вам просто, чтоб вы посмотрели фрагмент, где используется песня, которую я написал, именно как вот вставной номер, вроде бы он там чё-то такое напел, а действие совсем заключатся в другом.
   Вообще же э… самый удачный опыт моей работы в кино с песнями, с по… со стихами, вернее, с моими это был фильм «Вертикаль". Когда меня позвали сниматься в фильм "Вертикаль", значит, я даже не предполагал, что я напишу туда песни. Ну, так сказал мне режиссёр Говорухин Слава: "Если захочется очень, тогда напишешь". Он знал, что захочется. Вообще человек, который попадает в горы и который хоть немножко может владеть этим самым инструментом, который называется "перо" и как-то излагать свои мысли, он не может не записать, а если уж может писать песни, то обязательно их напишет. И вот мы, значит, занимались у... ледовыми, там… занятия у нас ледовые были, лазили мы по скалам для того, чтоб приобретать какие-то навыки во время съёмок. И так постепенно, потихонечку складывались впечатления от гор, от людей, которые там были, потому что такие люди, как они там на… наверху, они такие на равнине не бывают, они там особенные. И вот однажды во время занятий... мы были на леднике Кашкаташ, такое там специальное плато из... где учишься, там, переходить трещины, ходить в отриконенных ботинка по… по льду с… пользоваться ледорубом и так далее. И вдруг мы... бежит какой-то человек сверху и говорит, что там несчастье, что потерпела аварию одна группа. Это были э… альпинисты ЦСКА, которые вх… должны были штурмовать пик Вольной Испании и вышли они немножечко пораньше, вышли они примерно часа в три, в самый сильный камнепад, чтобы просто побыстрее произвести восхождение.
   Я прошу человека, который занимается этим микрофоном, чуть-чуть убрать уровень, потому что он гудит, и голова уже просто как котёл. Чуть-чуть. Вот. Спасибо.
   Значит, э… и вот мы присутствовали при вот этой вот самой трагедии, когда погиб майор Живлюк, один из участников этой группы, побитый камнями. Двое его товарищей, на маленьком карнизике, привязанные к скалам, остались и ждали, чтобы пришли значит... была непогода — чтоб пришли их снять, и помогали спускать тело своего погибшего товарища. И тогда я написал песню, она наз… называется "Здесь вам не равнина" — вы все её знаете. Вообще же должен вам сказать, что в этом кино песня играет ещё и совсем другую роль. Например, вот я начинаю петь "Балладу о друге", там… "Песню о друге", тогда, когда только идут на восхождение альпинисты. Кончается песня — они уже наверху, они уже на вершине, значит... А прошло примерно часов 10 — и две минуты всего песни. Вот, видите, какую она ещё нагрузку... она даёт информацию, совсем постороннюю, казалось бы, от картины, а в это время действие своим чередом идёт, — и уже оказываются люди на вершине. И все песни использованы в фильме "Вертикаль" так, что никогда изображение не мешает н… ни в одной из них, не мешает слушать содержание песни и воспринимать саму песню. Даже когда мы снимали последний эпизод, когда все они приезжают в город и расходятся кто куда, эти ребята, которые только что были на горах, растворяются в толпе, — всё равно нет никакого текста, ничего такого, что могло бы вам помешать слушать эту вот самую... эти самые баллады, песни из фильма «Вертикаль". Я считаю, что это мой один из самых моих удачных опытов работы в кино, потому что я-то вообще намереваюсь, когда пишу песни свои для кино — я намереваюсь им сохранить жизнь даже вне картины. Чтобы они существовали не только будучи в кино, но могли существовать и отдельно. И вот, в связи с этим, э… я хочу вам рассказать несколько для меня досадных историй, которые тоже случаются в кино. Почему? Э… Потому что кино сложнее намного, чем театр, в смысле производственном и так далее, и почти никогда неизвестно, как сложится весь материал отснятый. И вот не так давно мне прислали записку кто-то из зала: "Ваше отношение к "Бегству мистера Мак-Кинли". Ну что же вам сказать? Отношение у меня нормальное к этой картине, но у меня есть чувство досады, потому что при начале работы мы дол… я должен был играть там роль Автора, который при помощи своих баллад, которые он сам сочиняет, значит, даёт ход и направление всей картине. Я написал туда девять баллад — они записаны — написал на них музыку, работал очень много с оркестровщиками, с музыкантами, и была проделана, правда, большая работа даже для меня, потому что, хотя я и пишу их много, но в этот раз мне было сложно работать из-за того, что во-первых, действие фильма происходит у них, да ещё не сейчас, а в какое-то будущее. Поэтому, знаете, нужно было всё так сделать, чтобы это было правдоподобно. Ну и в результате, когда сложился матерьял, оказались, что мои баллады в матерьял не вписываются. Хотя я их писал для этой картины. Вот можете себе представить, сложилось совсем другое кино, чем то, которое должно было быть вначале. Меня очень часто успокаивают, ну а что делать? Кино-то должно выходить, может и без песен. А песни сами, без кино, вроде бы не могут. Понимаете? Поэтому меня начинают успокаивать, говорят: «Ты понимаешь, Володя, твои песни более интересны, серьёзны, чем изображение». Ну, мне это лестно слушать, конечно. <Смеётся> Вот. Но на… на самом деле, конечно, это печально. Представляете, из девяти баллад осталось полторы? А рекламный ролик для этого фильма сделан э… именно на одной из моих баллад. И впечатление у зрителя такое, что я буду всё время присутствовать на экране в течение двух часов. Вот это не так. Значит, видите, бывает большой-большой э… срок работаешь и думаешь, что это так всё выйдет, оказывается, нет.
   И такая же история недавно у меня была с э… фильмом, который называется "Стрелы Робин Гуда". Мы хотели сделать кино не просто какое оно было раньше. Вы знаете, фильм вообще был "Стрелы Робин Гуда", приключенческий фильм, мы его видели, играл замечательный актёр Эррол Флинн. Он зн... блистал, прекрасно стрелял, любил, и было... было красивое изображение на экране. Было замечательно. Но уже ведь было, зачем же повторять? И вот они сняли матерьял, а я написал несколько баллад, по-моему, шесть баллад больших, которые давали другое направление этому кино. В этом было... печаль какая-то и ностальгия по детству, по тому, что мы уже не можем так воспринимать, как раньше, кино — с такими открытыми глазами... вроде бы. Мы в этом самом фильме "Робин Гуд" и "Стрелы Робин Гуда" вдруг начинаем думать, что да-да, это ловко всё и хорошо, но только ведь кровь льётся, и ведь люди погибают, и ведь не от хорошей жизни же они в лесу скрываются и так далее. Я дал немножечко другой... другое — балладами — другое направление этому фильму. А фильм был снят, к сожалению, весь как приключенческое кино. Поэтому или, там, по другим причинам, не знаю, баллады туда не вошли — ни музыка, ни баллады. Но я их оставлю, я им продлю жизнь обязательно, я их люблю, эти баллады, и я запишу обязательно на пластинку, и, может быть, они прозвучат в каких-то других местах, потому что, повторяю вам, что я обычно пишу для кино, чтобы они могли существовать не только в данном кино, но и отдельно. И вот я хочу вам спеть балладу из фильма "Робин Гуд", которая называется "Баллада о двух погибших лебедях.

<Аплодисменты>
   Меня часто спрашивают: "Ты почему, Володь, не пишешь больше сказок? Вот, мол, раньше ты писал сказки, а теперь не пишешь". Это неправда. Так как я стал много работать в кино и в театре... Ну как — много. Относительно, конечно, много. Это полное просто впечатление, что я много работаю для театра и кино. Вот так вот, скажем. <Смеётся> Ну, не так уж часто из ста сорока фильмов вы, может быть, всё-таки, так, в год один–два услы... увидите, в котором присутствуют, так сказать, мои песни, мои стихи.
   Но всё-таки не так давно, вот год, примерно, тому назад я написал сказки... вернее, в сказку написал несколько таких сказочных, что ли, куплетов, песен. Назывался этот фильм "Иван да Марья". И в этом фильме действует Нечисть. Там есть, там, например, Соловей-разбойник, бабы-яги всякие. Они там шастают по лесу, гуляют. И они выходят иногда в город бедокурить. И у них, у ка... у этих персонажей есть песни, которые я и написал для кино. Значит, вместо того, чтобы о них рассказывать, я вам их просто спою. Вот, например, "Серенада Соловья-разбойника", она такая. Я просто маленький фрагмент.

<Аплодисменты>
   А вот ещё одна песня, которую поёт Нечисть. Она там едет, Нечисть, в город побирается и поёт.

<Аплодисменты>
   Видите ли, эта сказка написана очень современно. Написал её современный писатель и драматург Хмелик. Ну так как довольно сложно снять, когда там написано, что какие-то приметы современности должны быть, тогда это будет, конечно, явное совершенно нарушение формы, если с предметами старины, и рядом с одеждами старинными, сказочными, будут какие-то находиться современные, вдруг, понимаете? И поэтому, тогда это сразу... какой-то несерьёз в этом есть. И поэтому на песни легла нагрузка всё время это подвигать, так сказать, осовременивать: взаимоотношения узнаваемые, какие-то термины, какие-то слова, чтобы давались вот этим самым, нечистая сила, которая должна выглядеть была как хулиганы в этом фильме. Вот они такие и есть. Они там выходят, говорят: «Ох, как во лесу дремучем мы чего-то отчебучим...» Вот понимаете, так что... <Смех в зале> Вот. Так что я продолжаю работать и в этом жанре, в жанре сказок, фольклора, которым я очень увлекался и раньше, и до сих пор.
   Ну что же. Теперь, очень интересно вам рассказать... Вы знаете, я много э… для кино писал, и, в общем-то, всё не перепоёшь, за все вот эти годы, пока я снимаюсь в кино как актёр, я довольно много исполнил с экрана. Но многие из этих песен вам известны. Вы их слышали и на пластинках, и, наверняка, на магнитофонах и помните их по фильмам. Но мне хочется сейчас вам сделать такой один небольшой сюрприз и сдел… и значит, показать вам вот что. Когда я обычно э... когда я выступаю в числе э… кинематографистов, — у них бывают такие праздники кино и так далее — много вс… всяких записок приходит к актёрам или к режиссёрам: расскажите какой-нибудь случай про кино, чё-нибудь смешное, и все стараются рассказать чего-нибудь смешное про кино и рядом. И вот я, значит, вместо того, чтобы отвечать на эти вопросы, — я не люблю рассказывать про то, как я снимался, как это… этот эпизод снимался, как тот снимался, как тут вот его вешали, а что здесь сделали крюк, а вот тут меня избили, видите? На экране вы видели всё это вот мне гримёр сделал краской. Ну и хорошо, интересно, ну и что, в принципе, зачем же это?.. Вот.
   Поэтому я... мне рассказали не так давно один странный случай, который произошёл со знаменитым в мире актёром, он называется Шон О'Коннери, этот актёр. Он играет э… Джеймса Бонда — супершпиона, суперагента, агента 07, который действует в фильмах, поставленных по романам Флеминга. Это такая туфта, но, в общем, в основном, это... как вам сказать... это очень богатый и здорово сделанные такие крепко сколоченные очень дурацкие, но страшно интересно их смотреть, такие детективы. Понимаете, вот. Они сделаны здорово, правда, я вам скажу. Там всякие проблемы странные, полуфантастические. И вот этот Шон О'Коннери сделал около э… по-моему, шести или семи таких фильмов, как главный герой. То есть, он личность популярная невероятно. Вы можете себе представить, какие громадные сборы делают эти фильмы и как много людей их смотрят. И вот этого актёра, такого известного, с невероятной славой, его пригласили к нам сниматься... он снимался у нас в фильме "Красная палатка". А надо вам сказать, что на экране-то он там супер и супер, а в жизни он нормальный, респектабельный человек, лет пятидесяти. Уже седоватый, чуть-чуть полноватый. Нормальный человек, и ничего в нём такого суперменского нету. Ну и он приехал сюда и думал, что его совсем тут уж просто у… изничтожат. А оказалось — ничего подобного. У нас этих фильмов никто не видал. И так на него никто и не отреагировал. Ну, какой-то Шон О'Коннери, известный актёр, ну, Бог его знает. Он так походил, доволен очень был сначала, что никто не пристаёт, а потом заскучал, потому что как-то всё-таки вн… привык он к вниманию, а тут нету. Ну, он попросил, говорит: "Организуйте, давайте сделаем какой-то праздник в гостинице, всё-таки познакомьте меня с людьми". Ну, пришли, его познакомили. Он купил всяких иностранных напитков, поставил их на стол, развлекал всех по-американски, но никто не понимал. Всё выпили, съели да ушли. И он так и... <Смех в зале> И тут оказался не при чём и, в общем, как говорится... и говорил: "Таинственная страна!"

<Аплодисменты>
   Пишу я "песни-профессии", песни от имени людей, которые, там, работают в том или ином месте. И очень часто меня спрашивают — откуда, мол, вы всё знаете? Да ничего я не знаю. Ну, есть какие-то запасы наблюдений, рассказов о тех или иных людях, а потом я просто... я же ведь актёр, я пишу авторскую песню, я пытаюсь как-то влезть в шкуру этих людей. Чувства-то ведь у всех одинаковые, а принадлежность к той или иной профессии — ну что же, это уже как выходит, это я не знаю, как это делается. И вот я пишу для фильмов, для каких-то персонажей, либо которых я играю, либо которых другие, песни, э… в которых ясно, кто этот человек по профессии. Так нап… называемые "песни-профессии". И даже мне предлагают сделать программу из таких песен. Также, как предлагают сделать программу из спортивных песен. Вот. Ну, это дело будущего, а щас я хочу вам показать песню из фильма о дальнорейсовиках. Э… Песня называется "Дорожная история".

<Опущено 2 куплета>
<Аплодисменты>
   Ну и для того, чтобы всё-таки вы ушли с улыбками, потому что всё-таки я длинно сего... работаю, я хочу вам спеть песню, шуточную, которая... у которой совсем странная судьба. Сначала я её спел — первый раз — когда мы ездили на КАМАЗ. Написана вообще она в борь... в целях борьбы с "зелёным змием". Вот. Но с ней уже покончено, вернее, не с ней, а с "зелёным змием". Не с борьбой, а со "змием". Вот. И поэтому, конечно, моя песня немножко устарела, вероятно, но я её всё-таки пою. Ладно? Называется она "Диалог у телевизера". Спел я её там несколько раз, имела она большой успех. И тогда мы её взяли в наш спектакль, который называется "Антимиры". И Вознесенский тоже не возражал. Но там мы... я её исполняю вдвоём, значит, с... с актрисой с нашей. А здесь я уж один буду перед вами за двоих работать. Чуть-чуть, значит... просто... требуется ваша фантазия.

<Аплодисменты>
   Одним словом, дорогие товарищи, песня и поэзия, вернее, стихи на музыку, которыми я занимаюсь, так скажем, это довольно хрупкий организм, и их надо вставлять в те или иные произведения, театральные или киношные, очень осторожно. И всегда лучше работать, конечно, заранее, с автором, ещё до создания фильма. И всегда нужно находить лучшие места для того, чтоб они там существовали, потому что никогда песни, музыка и стихи вреда не приносят, для фильма или для спектакля, а только пользу. А вот спектакль и фильм очень часто приносят вред песням, используя их либо на заднем плане, либо невнятно слова где-то там на фоне поёт певица.. Это искусство имеет право быть, существовать на экране и в театре и имеет право, и должно быть услышанным. Поэтому, значит, я всегда, когда работаю в кино, работаю в театре, и пишу песни, — я теперь ставлю условие. Договариваемся так: они звучат отдельно, а не во время. И мы так на это и идём. Вот. И мне пока это удаётся соблюдать, и в будущих картинах, с которыми мы, наверняка, встретимся с вами в будущем, вы будете слышать песни или стихи под музыку в моём ли исполнении или в другом, всегда явственно и внятно. Потому что всегда срочно требуется песня...

        Появление сообщений об ошибках при обращении к файлам RealAudio, mp3, txt означает, что к серверу, на котором размещены эти файлы, нет доступа. Повторите запрос спустя некоторое время или на следующий день.
        Об ошибках в работе сайта Вы можете сообщить нам по e-mail .

        Если Вы располагаете любой информацией об этой записи (воспоминания очевидцев, недостающие песни, песни в полном объеме или с лучшим качеством, отсутствующие комментарии, фотографии, публикации с упоминаниями и т.д.), пожалуйста, свяжитесь с нами по e-mail :